«Спасибо, Вова!»

На ПЕРВУЮ большую пресс-конференцию Путина после четырёхлетнего перерыва съехались более 1 200 российских и зарубежных журналистов. То, что в этот раз мероприятие будет нескучным, стало ясно сразу – с первого вопроса журнала «Сноб». «В ответ на принятие американцами «закона Магнитского» Госдума приняла запретительные меры в отношении американских граждан, которые хотят усыновлять российских детей-сирот. Считаете ли вы такой ответ действительно адекватным? И не смущает ли вас, что дети, причём самые обездоленные и беспомощные из них, становятся инструментом в политической борьбе?» Этот же вопрос в разных вариациях станет лейтмотивом пресс-конференции и прозвучит за 4,5 часа ещё восемь раз. Причём задавать его будут представители не только оппозиционных СМИ, но и вполне лояльные журналисты.

Владимир Владимирович, до этого казавшийся несколько усталым, возможно от зачитывания в начале мероприятия множества цифр, свидетельствующих, что жизнь в России неуклонно налаживается, начал заводиться. Было видно, что президента глубоко оскорбило поведение американских законодателей. И в этот раз, и отвечая на все последующие вопросы о «законе Димы Яковлева», он будет подчёркивать, что американцы «сами там по уши в одной консистенции находятся». 

Подпишет президент скандальный законопроект или нет, журналисты от него так и не добились. Владимир Владимирович текст не читал. Вот в январе ознакомится и решит. Но ответ Госдумы на «закон Магнитского», по мнению президента, был адекватный, хотя и эмоциональный. Чуть позже президент признается, что, наверное, он плохой христианин: «Когда бьют по одной щеке, надо бы подставить другую; я к этому пока морально не готов. Если нас шлёпнули, надо ответить, иначе нас всегда будут шлёпать».

Как участник события сразу хочу сказать читателям: пресс-конференция не была срежиссирована. Всё было по-честному. Другое дело, что задать вопрос, когда свыше тысячи коллег тоже об этом мечтают, крайне сложно. Журналисты съехались со всей России – от Калининграда до Якутии. Добираясь не одни сутки, по морозу, они прилагали максимум усилий быть услышанными, донести до первого лица свои местные проблемы, рассказать, как живёт глубинка. Некоторые, правда, потом меняли планы. Так, одна коллега из Магадана региональному вопросу предпочла вот этот: «Буквально некоторое время назад посмотрела в интернет и снова увидела информацию такую, довольно специфическую: о здоровье президента. А сейчас смотрю на экран (вы далеко от меня), а на экране вы такой энергичный красивый мужчина. Так вот мой вопрос: скажите, пожалуйста, откуда возникает эта информация и кому она выгодна?» Выгодна политическим оппонентам, которые стараются поставить под сомнение то легитимность, то дееспособность власти, ответил Путин. И добавил по традиции: «Не дождётесь!»

Со здоровьем у президента, и правда, лучше, чем у подав­ляющего большинства журналистов. На исходе четвёртого часа общения многие были крайне измочалены, ёрзали на стульях и думали, когда ж пытка свободой слова подойдёт к концу. За мной один телевизионный оператор, мужчина в самом расцвете сил, рухнул как подкошенный, увлекая за собой штатив с камерой. Соприкоснувшись с полом, вскочил и снова замер подле своей камеры – место терять нельзя, за каждый квадратный сантиметр, приближающий к столу с президентом, была нешуточная битва.

Героиней дня, безусловно, стала главный редактор газеты «Народное вече» Мария Соловьенко из Владивостока. В среде журналистов эта дама известная. В 2008 году на подобной пресс-конференции она назвала Путина несравненным. Потом Мария выпустила книгу «Зачем я смутила президента?», а в 2007 году собиралась выдвигать свою кандидатуру на высший пост России. В общем, личность легендарная. Когда она поднялась и представилась, зал замер в предвкушении. И Мария не подвела!

М. СОЛОВЬЕНКО: – По АТЭСу: действительно, мос­ты хорошие. Дороги, хоть и валятся, хорошие. (Смех.) Жить стало лучше, да – вверху. А внизу плохо живётся всё равно. Я вообще не хотела о плохом, но придётся. Вот этот бывший министр обороны – это такая боль. И мне кажется, вы его назначали и даже в последнее время по телевидению уже оправдывали. Я бы хотела сказать, спросить, вернее, что вы можете сказать по поводу вот этого руководителя и как вернуть эти деньги, которые они уворовали?

В. ПУТИН: – Что они уворовали там?

М. СОЛОВЬЕНКО: – Уворовали. Миллиарды. Вы не знаете?

В. ПУТИН: – Нет. (Смех.) Нет, не знаю. Я сейчас скажу, почему. Как вас зовут?

М. СОЛОВЬЕНКО: – Мария меня зовут.

В. ПУТИН: – Маша, садись, пожалуйста. Сейчас я отвечу.

М. СОЛОВЬЕНКО: – Спасибо, Вова.

(К вечеру в интернете просмотры ролика про Машу и Вову стали бить все рекорды.) Президент ответил, что уволил Сердюкова за то, что «у органов следствия возникли обоснованные сомнения в том, что правильно выстраивалась работа, связанная с реализацией имущества, и по некоторым другим вопросам». А «уворовали» или нет, решит суд. И снисхождения не будет, пообещал Путин: «Могу вас заверить в том, что и следствие, и судебное разбирательство будут предельно объективными. Нет желания никакого кого-то выгораживать. Вы можете быть уверены на сто процентов».

Вообще, хороших вопросов – актуальных, острых, местами жёстких – в этот раз было предостаточно. Спрашивали, в частности:

 

про низкий рейтинг доверия к президенту («Вопросы, связанные с рейтингами, всегда очень приблизительны. Сегодня рейтинг чуть выше, завтра – чуть ниже», – ответил Путин);

про авторитарный стиль личного руководства («Назвать эту систему авторитарной не могу. И самым ярким примером того, что это не так, является моё решение уйти на вторые позиции после двух сроков президентства. Если бы я считал, что тоталитарная или авторитарная система является для нас наиболее предпочтительной, то я бы просто изменил Конституцию, как вы понимаете, это было легко сделать»);

про стабильность, переходящую в застой («Я хочу, чтобы это все услышали: непременное условие развития – это стабильность. Ну о каком развитии может идти речь, если всё трещит по швам в стране в политическом смысле, кто же будет вкладывать сюда деньги?»);

про полное отсутствие в России независимой судебной системы («Мы уж столько приняли решений, что на каком-то этапе многие эксперты начали задаваться вопросом о том, не перегнули ли мы палку, а именно: работники судебных органов вообще оказались как бы вне контроля со стороны государства и общества. Если что-то нужно, всё можно сделать. Нет никаких табу, надо только, чтобы это были решения взвешенные. И мы готовы проводить такую широкую дискуссию с общественностью. Единственное, с чем я не согласен, это с огульным обвинением всей нашей судебной системы и каждых конкретных судей в подкупности, в непрофессионализме. Это ерунда и чушь полная»);

про борьбу с коррупцией в высших эшелонах власти («Посмотрите, все страны с развивающимися рынками так или иначе поражены этим социальным недугом. Это о чём говорит? Не о том, что мы должны плюнуть и сказать: ну это традиция, и бог с ним, так было, и так будет всегда. Нет, бороться с этим надо, последовательно и настойчиво. Нужно и санкции повышать, и добиться, чтобы наказание за любое правонарушение в этой сфере было неотвратимым»);

про ошибки за 12 лет правления, которые президент готов признать («Кто из нас без греха, пусть первым бросит в меня камень. Наверное, ошибки были. Но говорить о том, что они были какими-то системными, сказать о том, что я сейчас, оглядываясь назад, хотел бы обязательно что-то исправить, я вот думаю и говорю абсолютно искренне: если бы такое было, я бы сейчас об этом сказал»);

про милосердие и духовные скрепы, которые уже пора обратить в сторону заключённых по «Болотному делу» («Я не думаю, что за участие в массовых акциях, даже если они были проведены с нарушением закона, нужно сажать в тюрьму. Вот у меня лично как у главы государства и у человека, который имеет базовое юридическое образование, такая позиция. Но – и я хочу обратить на это особое внимание – недопустимо абсолютно рукоприкладство в отношении представителей органов власти»);

про Ходорковского («Здесь нет никакого персонального преследования. Нет ничего такого, а всё пытаются представить какое-то политическое дело. А что, Михаил Борисович занимался политикой? Он был депутатом? Возглавлял какую-то партию? Да ничего этого не было в помине. Там речь идёт чисто об экономическом преступлении. Посмотрите, что в тех же Штатах делается. Там и 99 лет дают за экономические преступления, и сто. …Не надо политизировать эти вопросы. Я уверен, что когда в соответствии с законом, всё будет нормально, Михаил Борисович выйдет на свободу. Дай бог ему здоровья»).

Не обошлось, конечно, на пресс-конференции без традиционных номеров – приглашений на зимнюю рыбалку в Астрахань, в Кузбасс на добычу 200-миллионной тонны угля и т. д. Передавали привет от пятилетней Анечки из Якутии, предлагали в честь Путина назвать остров, рассказывали президенту свежие анекдоты («Путин столько всего обещает, что точно знает, когда наступит конец света», «Президент специально назначил пресс-конференцию за день до конца света, потому что хочет подвести итоги развития всего человечества»).

Но самое интересное началось после пресс-конференции. То, что позволяет констатировать: Владимир Путин остался человеком, чьё слово по-прежнему весомо. Однажды стоимость этого слова обрела реальное денежное выражение. Помните: 2008 год, кризис, Путин-премьер обещает прислать доктора владельцу «Мечела» Зюзину. В этот же день акции компании рухнули, российскому фондовому рынку шутка про доктора обошлась почти в 60 миллиардов долларов.

А после нынешней пресс-конференции изменились судьбы нескольких людей. Так, Белкиз Дудаева в Москву приехала главным редактором газеты «Путь Кадырова», а в Чечню возвращалась неизвестно кем. Когда она представилась, журналисты рассмеялись. Путин заметил, что «оживление в зале неуместно, имеется в виду старший Кадыров, который погиб за интересы своего народа». Младший же Кадыров отреагировал мгновенно – к вечеру появились новости о закрытии газеты.

Также вечером стало известно, что некоторым узникам «Болотного дела» готовят новые обвинения – за нападения на полицейских. А Ходорковскому и Лебедеву президиум Мосгорсуда в этот же день снизил сроки на два года, что стало неожиданностью даже для адвокатов сидельцев.

Вертикаль чутко отреагировала на слова президента. Хорошо бы, чтобы и другие мудрые высказывания, звучавшие на конференции, не пропустила мимо ушей: «Если кто-то считает, что демократия и исполнение законов – это разные вещи, то этот человек глубоко заблуждается. Демократия – это прежде всего исполнение законов». И – дополним президента – равенство всех перед этими законами.

Фото пресс-службы президента