Не всё продаётся и покупается! (08.07.2008)

9 июля у Лии Ахеджаковой юбилей. Представьте себе, ей 70! Нарушаем этикет и сообщаем возраст женщины только потому, что «в жизни не дашь»! Она не любит говорить о грустном и никогда не делает того, чего не хочет. Наверное, поэтому...

- Вы одна из самых узнаваемых российских актрис. Вы довольны своей кинокарьерой?

- Я сейчас абсолютно не востребована или востребована там, куда не пойду. Во всяком случае, ради денег не пойду. Хочется еще что-то сделать с интересным режиссером, интересным сценарием, но нет этого. Не будем о грустном!

Куры, птички, поросята ...

В Майкоп, где жили родители, Лия по окончании ГИТИСа не поехала - она попала в Московский театр юного зрителя. Привел ее туда известный детский писатель Лев Кассиль. Он принес в Театр юного зрителя свою пьесу и предложил главному режиссеру Лию Ахеджакову на роль Тараса Бобунова, пионера и бездельника.

- В ТЮЗе я проработала целых 16 лет, - рассказывает Лия Ахеджакова. - Репертуар был весьма однообразен: куры, птички, зайцы, поросята, ослик Иа-Иа... Я тогда много горевала: играя такие роли, трудно поверить, что ты способен на что-то большее. Прекрасно помню свою первую встречу с Галиной Борисовной Волчек. Она репетировала в зале, была очень занята и тем не менее спросила у меня: «А почему вы уходите из ТЮЗа?» Я ответила: «Надоело зайцев играть…»

Мама Кваши и Зина-татарка

- Принимая меня в театр, Галина Борисовна, конечно, рисковала. Но в то время заболела Любовь Ивановна Добржанская, чудная актриса, которая превосходно играла возрастные роли в «Современнике». А потом попала в больницу другая замечательная актриса - Антонина Павловна Богданова, игравшая бабушку в спектакле «Вечно живые». И хотя по возрасту я была очень далека от «бабушки», мне предложили эту роль, и я много лет играла маму Кваши...

Спектакль «Крутой маршрут» - особенный спектакль в театре «Современник». Тема ГУЛАГа и миллионов его безвинных жертв возникла впервые на театральной сцене именно в «Современнике». История людей, чья судьба была исковеркана сталинскими концлагерями, трогала самые разные аудитории, и даже сегодня, когда со дня премьеры прошло много лет, зал все так же замирает в ужасе, а в конце спектакля встает и долго аплодирует. У Ахеджаковой здесь маленькая роль: Зина-татарка - жена одного из руководителей Татарии, который, как и миллионы других невинных жертв, был перемолот жерновами страшного террора середины тридцатых годов. Зина боготворила своего высоко поднявшегося по служебной лестнице мужа и, как миллионы других по обе стороны колючей проволоки ГУЛАГа, была уверена, что товарищ Сталин ничего не знает и в арестах невинных людей виноваты другие.

- В эпизодах не обидно играть?

- Эпизоды бывают разные. Если это роль в фильме Алексея Германа «20 днейбез войны» или Зина-татарка в «Крутом маршруте» - это счастье. Но если предлагают играть эпизод, чтобы где-то лишь мелькнуть на афише, я категорически отказываюсь. Только время терять! А первым моим эпизодом была роль в «Иронии судьбы...». Я сначала артачилась, но Рязанов уговорил.

- Какую роль в картинах Рязанова вы больше всего любите?

- Пожалуй, в «Небесах обетованных». Во всяком случае я люблю эту картину и все, что с ней связано. И «Гараж» люблю...

- А к сериалам, похоже, плохо относитесь - вас там не видно...

- Сериал сериалу тоже рознь. Помните был сериал «Пятый ангел»? Я там играю старую еврейку, мать главного героя. Партнеры замечательные у меня - Филозов и Юрский. Режиссер очень хороший - Фокин. Я с удовольствием работала и с удовольствием смотрела. Хотя с горечью потом прочла в одной газете, что Ахеджакова, Юрский и Филозов «смылились». Не согласна! Надо на работу смотреть!

- Вы наотрез отказались сниматься в продолжении «Иронии судьбы...». Почему?

- Ну не хотела я! Хотя на меня напали все, буквально все! Даже из Тбилиси звонили: «Лиечка, сделай это!» Волчек даже не возражала, чтоб я сорвала два спектакля в театре... Может быть, меня бы и уломали... Но вдруг пошли слухи, что я выкаблучиваюсь, потому что хочу за два съемочных дня получить квартиру... Тут уж я стала насмерть: появился стимул доказать, что не все продается и покупается. И вообще... Вся эта затея с продолжением мне не нравилась очень. Ну ради чего? Хотя... Никто никогда в жизни меня так не хотел, как продюсеры фильма «Ирония судьбы-2».

Ботиночки все-таки жалко

О своем детстве Лия Ахеджакова может вспоминать бесконечно. Не будем ей мешать.

- ...Майкопский драматический театр существовал столько, сколько я себя помню. Папа работал там главным режиссером и какое-то время пел в оперетте. У него замечательный слух. А мама была актрисой, очень хорошей актрисой. Это было сразу после войны: вокруг полнаянищета и разруха. Спектакли шли каждый день, без выходных, - и длинные спектакли. Папа придумал такой ход: он пригласил для работы в театре молодых красивых ребят, которые не были артистами по образованию, но умели прекрасно двигаться по сцене и хорошо петь. Людям, пережившим войну, нужен был театр, где бы они могли забыться и хоть чуть-чуть порадоваться, посмеяться и увидеть сказку. Это не коммерческое искусство было, а утешающее. Люди отдыхали и еще заряжались какой-то энергией. И это, очевидно, не от ума было придумано, а по интуиции. Без зрителя театру грозила смерть, а актерам - голод. А когда приходил зритель, нельзя было его растравлять, надо было обласкать.

...Каждый вечер какая-то часть труппы ехала в деревню, или в какой-нибудь район, или в другой город. Однажды меня взяли с собой - не с кем было оставить. Приехали в какой-то продуваемый всеми ветрами неотапливаемый клуб. Холод страшный! Поставили декорации. Во время спектакля отключился свет. Пришлось играть при свечах, ведь зрители в зале сидят. А показывали не что-нибудь, а «Коварство и любовь» Шиллера, мама играла леди Мильфорд... Мою маму, с четырьмя кавернами в легких, затягивали в корсет. Какая же это актерская самоотверженность - что в холод, что в жару, в корсете, в парике, с наклеенными ресницами терзать себе душу в течение двух-трех часов, а потом за кулисами кашлять кровью...

...Еще со времен оперетты я помню мамину и папину подругу, тетю Душу. Она шила невероятные костюмы. Красила какие-то шелка, и получались яркие и красивые цвета. Когда меня принимали в пионеры, тетя Душа шила для спектакля «Баядерка». И вот из материала для костюма жрицы огня (цвета алой крови) она вырезала мне такой огромный галстук, что, когда мне его повязали на шею, он был у меня до колен. Мне было ужасно неловко: у всех галстуки как галстуки, а мне тетя Душа, от своей широкой души, отрезала такой, что получился один конец между лопаток, а другой до колена.

А вообще, вещи мне шила мама. Когда меня снаряжали в Москву в институт, мама сшила мне все, что только могла. Единственно, что купили на толкучке, - это пальто. Страшное! Оно меня унижало - так было стыдно среди однокурсниц.

Зато ботиночки мне купил папа - изумительные, отороченные мехом. Мы еще таких не видели, зимой ходили в ботах. А потом нашу квартиру обокрали. Все вынесли. Сколько с тех пор воды утекло, сколько всего я потеряла! Но память - удивительная вещь. Мне по сей день те ботиночки жалко.

- В какое время вам было легче всего жить?

- Ощущение легкости обманчиво. Почти все люди считают таким временем детство и молодость. Но когда начинаешь разбирать по ниточкам, оказывается, что тогда было чудовищно. Не хочется оборачиваться назад. Единственное, кого хочется вспоминать, - это маму. И вообще, лучше думать о том, что будет. Впереди есть хоть какая-то надежда, хотя и хрупкая…

По материалам СМИ

Газета "Крестьянин" №28