Юра с площади Трунова: серьёзное увечье интересной жизни не помеха, доказывает землякам селянин Рязанцев

Ногу Юрий потерял ещё в молодости, попав на мотоцикле под колхозный автобус.

– Сначала и на костылях ходить не получалось, потом научился. Стал пробовать ездить с одной ногой на мотоцикле. Поначалу всё падал на правую сторону, где нет ноги. Потом понял, как равновесие с новым центром тяжести держать. Подумал, раз ездить могу, значит могу и работать. Пошёл поспрашивать работу в гараж, где раньше шофёром был, – вспоминает Юрий. – А от меня все глаза отворачивают, сторонятся, будто я с другой планеты. Короче, понял я, что официальной работы мне не видать.

Кстати, группа инвалиднос­ти у Рязанцева третья, то есть рабочая, словно в насмешку. Но он благодарен врачам уже за то, что дали пожизненную, хоть не надо каждый год комиссию проходить. И то целый консилиум собрали, чтобы к такому решению прийти.

Так как группа рабочая, пенсия минимальная, чуть больше четырёх тысяч. Оттого и жена ушла, что мало денег в семье. Сейчас живёт в Ставрополе, и сын там. Почти не знаются с Юрием.

Стал он думать, как на жизнь зарабатывать. Подсказали местные армянские переселенцы, которые готовы браться за любую работу, если она хоть какую копейку приносит. Увидел, как они деревья обпиливали, решил сам попробовать. Получилось. Можно даже сказать, бизнес армянам перепортил. У него расценки дешевле, и делает работу аккуратней, хоть и медленней. Теперь его армяне сами зовут ветки пилить. Ещё он дрова заготавливает в лесополосе, так как не у всех в Труновском газ есть, а некоторым его за неуплату отрезали.

Юрий показывает мне приспособления для работы. Объясняет, как он подвязывает ветки верёвками, как спускает их на землю. Процесс достаточно сложный и кропотливый, так что я не берусь описать его.

– Мне иногда говорят: «Что ты, Юрка, тянешь? Вон бригада электриков у соседа за час всё обпилила, а ты и за день не успеваешь». А он скольки им заплатил, спрашиваю. Пять тысяч? А ты мне скольки обещаешь? Сто за ветку? А у электриков по скольки ног было? Тогда упрёки и заканчиваются. А если кто не унимается, я предлагаю расписку написать, что не будет иметь претензий, если я ему в спешке окно разобью или крышу. Тоже действует. Что бы там ни говорили, но всё равно зовут меня.

Ездит Юрий на работу на машине собственного изготовления по имени «ТАЗ», что означает «Труновский автомобильный завод». Драндулет ещё тот! Очень бы подошёл для съёмок осовремененных сказок. Самый подходящий транспорт для Лешего или Бабы Яги.

Спереди бочка, отдалённо напоминающая паровозный котёл. Но не герметичная, вмес­то пара там дровишки. Нет, они не являются топливом для двигателя, он не дровяной, а обычный – внутреннего сгорания. Правда, раритетный – от «Запорожца». И расположен, как у «запора», сзади. Дровяная топка используется по прямому назначению – печь. Если её раскочегарить, здорово нагревает кабину, в которой даже дверей нет.

– Я как-то одну женщину в другое село возил по морозу, осталась довольна, говорит, что даже жарко было, – гордится изобретением Юрий.

На «тазике» он успешно во­зит спиленные ветки и дровишки. Народ потешается, конечно, но привык. А вот гаишники вопреки сложившемуся мнению об их бездушии прощают инвалиду даже отсутствие документов на транспортное средство, предлагают сопровождение и горячий чай на посту.

– У меня друзей почти нет, – говорит Юрий. – Почему-то большинство сторонится инвалида. Только алкаши набиваются, чтоб за мой счёт выпить. Я иногда им даю, но сам никогда не пью. У меня один друг в Донском – музыкант, он мне ноты пишет.

Поймав мой вопросительный взгляд, Юрий приглашает в дом. Там, в скромной комнатушке с постелью на полу, всюду разложены стопки нотных книг и рукописей.

– Я музыкальной грамоте специально не обучался, сам освоил, – рассказывает Рязанцев. – Мечтаю собрать музыку разных народов мира. Но таких нотных магазинов у нас в крае нет. Я даже президенту писал, чтоб помог открыть в Ставрополе. Ответ переслали на край, оттуда спустили на район, а потом в нашу музыкальную школу. Они мне ноты подарили, и на том спасибо. Юрий Викторович берёт в руки аккордеон и начинает играть. Здорово играет! Аж мороз по коже.

Вот так однажды в Ставрополе он сел играть на Верхнем рынке, чтобы продать свой аккордеон. Деньги нужны были позарез, чтобы купить новый велосипед взамен украденного. Аккордеон не продал, но народ ему столько денег накидал за «Синий платочек», за «Тёмную ночь», что хватило не только на велосипед, но и на поездку в Москву за нотами.

Парень на костылях сильно удивил продавцов музыкального магазина. Особенно после того как глянули в его список, где были упражнения для постановки голоса и прочие премудрости. Это ему один ныне покойный культработник заказал. Юра купил всё, что надо, и был с почётом сопровож­дён до дверей.

Из магазина он отправился в… Союз композиторов.

– Там меня какая-то старушка древняя встретила, больше никого я не застал. Набросилась: кто таков? Как кто? Юра из села Труновского, с площади Трунова, говорю. Хотел бы встретиться с такими композиторами, как Пахмутова, Шаинский, Крутой. «Ты знаешь, кто это? – говорит она и на небо смотрит. – Иди отсюда подобру-поздорову, пока милицию не вызвала». 

Не пришёлся он ко двору в Союзе, зато охотно одноногого гостя столицы привечали в метро и на вокзалах.

– На кого работаешь? – спрашивала дама, катившая на колясочке инвалида. – Не хочешь ли на молдаван поработать?

Когда он говорил, что приехал в Москву не попрошайничать, а за нотами, смотрели как на пришельца с другой планеты. Круг замкнулся.

В доме у Юры бедно, но чис­то. Живёт он с мамой, Таисией Алексеевной, которая по телефону мне пожаловалась, что сын почти ничего не зарабатывает на своём древесном «бизнесе». Кстати, помимо этого он ещё и ворота варит, и траву косит триммером. Садится на табуреточку и давай вокруг неё окашивать. Чтоб легче было косилку держать, специальный хомут себе на шею приладил. Потом стульчик переставляет и т. д.

– И сколько ж вы берёте за свой труд?

– А кто сколько даст. По-другому в селе не получается. Электрики берут за дерево от 3 до 5 тысяч. Я и за тысячу соглашаюсь. А на деле тысяча иной раз в сто рублей превращается, а то и вовсе обманут. Один хозяин магазина раз мне за покос цепку к бензопиле дал, кормил два дня. Бывает, армяне неплохо платят. Но бывают и такие: «Хороший ты человек Юра-джан, я тебе потом заплачу». Русские норовят бутылкой отделаться, да так, чтоб со мной же и выпить. А я не пью, потому и ухожу без ничего. Кто одёжку какую даст, кто носки. А раз несколько мешков бутылок пустых дали. Я их на горку свёз. Что с ними делать?

Однажды Юра взобрался на эту горку с аккордеоном и давай вальсы играть, другую всякую хорошую музыку. Долго играл. Соседи потом говорили, что слышали.

А если бы где-то в селе сел, то недолго бы продержался. Одним мешает телевизор смотреть, другим «Мурку» или что похуже подавай. А музыка народов мира не котируется. Не понимают.