273 листа, написанных кровью

ФСБ рассекретила новые документы о зверствах фашистов во время оккупации Ростовской области

Всего о Великой Отечественной мы не узнаем никогда и никогда не сосчитаем всех её жертв. Но и спустя 75 лет после Победы, открываются всё новые сведения о злодеяниях немецко-фашистских захватчиков и коллаборационистов на оккупированных территориях. В начале этого года в руки историков попали материалы, с которых только недавно был снят гриф секретности. На пресс-конференции, проходившей в ИА Дон-медиа, региональная рабочая группа федерального проекта «Без срока давности» представила «Дело № 1», начатое сотрудниками НКВД в феврале и законченное в сентябре 1943 года.

В. Щербаков, Е. Еринко, Л. Левендорская, М. Пономарёва и О. Лескин рассказали о рассекреченном недавно «Деле № 1»

72 пионера…

– Само дело – это подшитые документы, письма, отчёты, выдержки из допросов свидетелей, участников, распоряжения, докладные записки со свидетельскими показаниями, которые были взяты в районах Ростовской области сразу же после того, как закончилась оккупация, по указанию НКВД. И в этом их ценность, – говорит руководитель регионального отделения Российского исторического общества Мария Пономарёва. – Особенностью этих документов является их подробный характер: представлены привязки к местности, где расстреливали мирных жителей, количество расстрелянных по разным районам, методы, которыми нацисты обращались с мирным населением в этот период.

Органы НКВД старались очень добросовестно зафиксировать все проявления тех зверств, которые происходили на территории нашей области. Безусловно, в самом общем виде данные уже публиковались, но это дело наглядно показывает механизм, как работали следственные органы, как формировались акты ГЧК (Государственной чрезвычайной комиссии. – Прим. авт.).

Пожелтевшие листы уже с трудом читаются. Но самое сложное – принять ту информацию, которую они раскрывают: «рабочий клуб комбината, родильное отделение больницы» – в этих указаниях очень хорошо просматриваются те категории населения, против которых были направлены действия фашис­тов. Станица Константиновская: мужчин – 13, женщин – 14, детей – 18, от грудного возраста до 10-12 лет… Подробно описаны формы издевательств над женщинами, детьми, стариками. Есть цифры угнанных в Германию – 2 047 человек. Все вновь открытые данные верифицируются – сопоставляются с уже имеющимися данными, которые содержатся в государственных архивах, в Центре документации новейшей истории. В числе документов, которые только вводятся в научный оборот, сведения о том, как в Морозовском районе привезли из гестапо пионеров – 72 человека, их расстреляли, предварительно, конечно, происходили издевательства. И там есть такой факт, что вместе с ними приехал вожатый, который перед расстрелом поделил на всех имевшийся у него хлеб. Вместе с пионерами расстреляли также 157 человек, эвакуированных из-под Сталинграда.

Всё было гораздо страшнее, чем можно даже представить

Заключительный акт работы чрезвычайной государственной комиссии датируется 20 декабря 1944 года. Это краткая выжимка того, что проделали районные и городские комиссии, рассказывает замдиректора ГКУ РО «Центр документации новейшей истории» Людмила Левендорская. В этом заключительном акте сообщается, что в Ростовской области по девяти городам и 54 районам было уничтожено, расстреляно, повешено, замучено, угнано в рабство, погибло при бомбардировках 182 061 человек. За сухими цифрами статистики, за каждой из них – отдельная судьба, отдельная человеческая трагедия.

– Среди содержащихся в деле сообщений («мужа увели», «соседей расстреляли») есть один чудовищный документ – заявление Бориса Переплётчикова, 11 лет от роду, в сельсовет о расстреле его беременной матери и малолетних брата и сестры, двух и четырёх лет. И вот этот мальчишка описывает, как это было произведено, как ему удалось спастись. Естественно, хотя это и не в полных деталях, на такой документ надо ставить возрастное ограничение, – отмечает Людмила Александровна.

По словам Левендорской, архивистами за короткий срок, с января этого года, было рассмот­рено порядка 1 200 дел, что составляет 250 тысяч листов. Работа по прочтению и оцифровке этих документов осложняется тем, что бумага пожелтела, напечатанное плохо просмат­ривается, многие тексты рукописные, зачастую составлены на газетах, поскольку бумаги в военные и послевоенные годы остро не хватало.

1942 г. Ростов практически весь в руинах

Не заживающие в памяти народной «ямы»

Помимо научной разработки на Дону активно ведётся поисковое движение. Результатами этой деятельности становятся сборники, выставки. Но и здесь не всё так просто.

– Нередко сталкиваемся с тем, что наша поисковая работа является непубличной темой. Мы постоянно занимаемся на тех объектах, когда часть информации приходится... я бы не сказал закрывать, но оставлять для проверки, когда сталкиваемся с материалом, который не попадает в стандарт каких-то стереотипов. Мы находим элементы, которые не имеют документальных подтверждений. Например, несколько раз на территории Ростовской области на местах боёв попадались останки детей. Причём рядом были останки военных, это было чётко видно. Нам трудно идентифицировать и невозможно понять, не имея архивных данных, воспоминаний, как останки детей в возрасте до 14 лет оказались рядом с останками военнослужащих. Поэтому такие материалы мы обычно оставляем для последующего исследования, – поясняет руководитель ростовского отделения общероссийского общественного движения по увековечиванию памяти погибших при защите Отечества «Поисковое движение России» Владимир Щербанов.

Он рассказал, что впервые поисковики, работающие в основном по военной тематике, столкнулись с массовой трагедией гражданского населения на территории Ростовской области, когда им были переданы в 1992 году архивы областной газеты. Среди писем оказалось, например, и такое: одна из очевидцев, которой на момент описываемых событий было всего-навсего шесть лет, рассказывала об уничтоженном в Усть-Донецком районе селе. Оно было полностью сожжено вместе со всеми жителями. В живых остались только три человека. Мы не могли даже опубликовать эти сведения, говорит Владимир Кириллович, поскольку подтвердить чем-то этот рассказ нереально.

– Надеюсь, что вновь рассекречиваемые материалы позволят получить подтверждение и той истории. Но лет шесть назад на основе информации, которую нельзя проверить и от которой нельзя отмахнуться, мы стали собирать сведения о населённых пунктах, которые были уничтожены в ходе боевых действий или которые умирали в военные и особенно в первые послевоенные годы, потому что там оставалось 6, 8, 12 человек. Памятно, как более десяти лет назад нам пришлось выехать в Сальский район. Нас вызвала администрация, потому что на территории кирпичного завода были обнаружены останки людей. Предполагалось, что это останки военнослужащих. Но когда мы стали работать, оказалось, что большинство – женщины и около тридцати останков детей от года… 

1942 г. Фашисты маршируют по Театральной площади

Всего в той яме были обнаружены останки 130 человек. Уже на основе вновь открывшихся сведений по Сальскому району стало известно, что на территории кирпичного завода имеется 21 такая яма. В этом году поисковики приступят к работе, и что их ждёт, пока неизвестно.

Также предстоят раскопки в Ростове, Шахтах, Новошахтинске и Миллерове. По шахте Красина, где считалось, были умерщвлены 3,5 тысячи мирного населения и небольшая часть из них военнослужащих, на сегодняшний день имеются сведения о гибели шести тысяч человек. Их останки находятся не только в шахте, но и в карьерах и балках неподалёку от неё. В Новошахтинске по документам обнаружилось два крупных массовых места гибели, об одном из которых не знали даже местные жители. По архивным данным, речь идёт о 23 ямах.

Что такое «яма», пояснила Людмила Левендорская:

– Яма в Ростове-на-Дону: 50 м на 3 м и глубина 3 м, – зачитала из документа учёная. – И она заполнена телами. По городу Азову – два с половиной на полтора метра глубиной два метра. И также использовались ещё колодцы, туда сбрасывались трупы. И, конечно, кирпичные заводы, где часть трупов уничтожалась в печах. То есть там практически вообще нет следов.

Факты есть о сжигании в печах, но количество неизвестно.

Новый объект в районе города Шахты – Горный лес. По архивным документам, там несколько точек, где были умерщвлены сотни гражданских лиц в разных местах.

Памятников нет, найти их будет сложно, так как деревьями всё заросло. 

В Миллерове будут исследоваться два объекта. В одной из ям предположительно 1 200 – 1 300 погибших, в другой – порядка 800 человек. Но не исключено, что эти цифры изменятся в большую сторону.

Угол Советской и Верхне-Нольной. Во время первой оккупации Ростова здесь расстреляли 90 мирных граждан

Морально-этические аспекты

Когда узнаёшь все эти подробности, просто терзает вопрос: ну почему, почему так долго не рассекречивались такие важные документы? Ведь сколько людей не дожило, чтобы узнать правду, может быть, о своих родных, сколько, наверное, ушло от возмездия преступников… Ну почему? Это разъяснил зампредседателя Южного научного центра РАН по научной работе Евгений Кринко:

– Существует определённый порядок введения документов в научный оборот. Существует понятие срока давности. Для такого рода документов это в основном 75 лет. Но даже по истечении их автоматически это не происходит. Есть процедура специального рассекречивания данных документов. Когда начали освобождать территории, стал вопрос, что происходило во время оккупации. А это 1942/43 год. До этого в начале войны существовали лишь отрывочные сведения. Партизаны доносили, что происходит. Но точных сведений не было. И лишь только когда советские войска начинают освобождать советскую территорию, возникает эта ужа­сающая картина. Надо подходить очень осторожно, особенно сейчас, потому что у нас определено законодательно, что детям можно, что нельзя. Раньше в этом вопросе законодательство было даже менее строгое. Но ещё тогда были приняты решения привлекать к ответственности военных преступников: немецких, румынских, словацких и др. военно­служащих. Ведь по законам своей страны они не совершали преступление, они выполняли приказы, как потом многие говорили. При этом у них руки по локоть в крови. И эти вопросы требовали специального решения.

Была создана специальная чрезвычайная комиссия по расследованию злодеяний, совершённых немецко-фашистскими захватчиками и их пособниками. Решение было принято ещё в октябре 1942 года, но фактически оно стало действовать в марте 1943-го, а у нас в Ростовской области – с июня 1943-го.
Евгений Кринко уточнил, что этой темой начали заниматься не сейчас. Ещё в 1943-1944 годах был подготовлен сборник «Следы фашистского зверя на Дону». Но не всё было опубликовано. И историки хоть и стремятся к этому, однако ответить на все поставленные вопросы не смогут никогда. А гриф секретности на документы ГЧК налагался ещё и по морально-этическим аспектам. Нельзя было по свежим следам обнародовать все фамилии. Порой с противником сотрудничали наши агенты. Но не всегда это имело документальные подтверждения, ведь вопрос секретности зачастую был гарантией успешного проведения операции. А если подпольную организацию уничтожили, если не осталось свидетелей? Но даже когда с фашистами пособничали настоящие предатели, называть их имена – значило подвергать гонениям и неповинных родственников.

Опасность могла нависнуть и над теми, кто проводил эту следственную работу. К тому же это были следственные материалы, а не судебные.

Без срока давности

Как заметил председатель комитета по молодёжной политике РО Юрий Лескин, вся научная, поисковая работа – это не только получение новых знаний, новых фактов – это сохранение исторической памяти, исторической справедливости. Проект «Без срока давности» многолетний. И на основе новых данных будут возбуждаться уголовные дела по факту геноцида даже в отношении тех людей, которых, может быть, уже нет в живых. Но историческая правда требует, чтобы военные преступники были пофамильно названы таковыми.

Результатом же научного исследования рассекреченных документов станет создание в мае 22 региональных сборников – по числу территорий, находившихся в годы ВОВ в оккупации. А в ноябре выйдет 23-й – федеральный том.

А вот с организацией выставок, по мнению Владимира Щербанова, есть сложности. Выставка не может состоять из одних документов. Но имеющиеся фотографии, наглядно доказывающие зверства фашис­тов, показывать нельзя не только детям, но и взрослым.

Людмила ВОРОБЬЁВА
Фото автора и архивные времён ВОВ