Просят, как у бога, а требуют, как от раба

Один день за кулисами сельской больницы

Орловка, центральная районная больница. «Скорая» привозит пациента с инородным телом в ноге. На вызов спешит травматолог. Когда он заходит в кабинет, пострадавший уже лежит на кушетке – бледный, с тревогой смотрит на доктора. 

– Здравствуйте, – спокойно говорит врач. – Ну, как умудрились-то?

– Да дома, в гараже. Работал с металлом, выбивал... Вдруг что-то отскочило, пошла кровь, – рассказывает больной. 

– Ага. Скажите, пожалуйста, а почему вы работаете в шортах? – спрашивает врач.

– Ну... вот... спешка же... так и вышло.

– В следующий раз чтоб в штанах были. 

– Буду стараться, доктор, – обещает поступивший. На вопрос, нужен ли ему больничный, отвечает: – Да. Нет... Ну, если там что-то незначительное... не знаю.

– Сказать вам, почему в стране бардак? – спрашивает травматолог, улыбаясь. – Потому что на заданный вопрос никто у нас не отвечает. Все говорят, а никто не слушает. Парадокс, да? 

Больной невольно улыбается в ответ. К нему постепенно возвращается естественный цвет лица. Вскоре его увозят в перевязочную, я остаюсь в кабинете. Спустя несколько минут раздаётся смех пациента. 

Пытаюсь сложить всё в голове. Итак, ещё раз: травматолог, больной, «скорая», инородное тело… Казалось бы, какой смех тут может быть? Но я явственно слышу, как он смеётся.
Пётр Валентинович Кравченко – так зовут врача – действительно умеет найти подход к людям. В ЦРБ Орловского района он уже 30 лет, за эти годы к нему прониклись уважением и коллеги, и пациенты. 

Шить учился на подушках

Рабочий день для него начинается в восемь утра. Обычно – с планёрки: дежурная медсестра рассказывает, кто поступил в больницу, с какими жалобами, кто из больных хорошо себя чувствует, а кому нездоровится. После этого врач выписывает тех, кто больше в лечении не нуждается. 

Сегодня стационарных пациентов нет, всех выписали, но работы всё равно хватает – в основном бумажной, с документами. Есть только одна пациентка на дневном стационаре, приходит по утрам на процедуры и уколы. Это Ольга Нагайникова, учительница местной школы.

– Обращаюсь к нему часто, – говорит она. – То остео­хондроз, то коленки болят. Восьмой день как я здесь. Каждый день он ко мне заходит около десяти, спрашивает, как я себя чувствую, что беспокоит, на все вопросы отвечает. Сам он коммуникабельный, с юмором. Муж мой тоже к нему ходит – два года назад он ногу поломал, а Пётр Валентинович его прооперировал, пластину поставил. Теперь раза два в год проходит лечение. 

– Был случай один, – вспоминает Ольга. – Приходит пациент – ему пальцы отрезало. Ну, совсем. Так Пётр Валентинович целую конструкцию соорудил, все пришил – только один палец не нашли, кажется. И работает у человека рука, а так что было бы? 

О швах Пётр Валентинович рассказывает:

– Практиковался так: разрывал старую подушку и сшивал рваные края. Смотрел, как хирурги на операциях швы накладывают – и повторял. Так, чтобы ровненько-ровненько было. Знаете как помогло. Не так давно приходила женщина, у неё что-то с коленом было. Осматриваю пациентку, приглядываюсь – и вижу тонкий, едва заметный шрамик. Узнаю свою работу! Спрашиваю: не я ли вас оперировал? Она подтверждает и удивляется: «Вы что, шрам заметили?» А дело было двадцать пять лет назад. 

На вес золота

Без двадцати одиннадцать Пётр Валентинович идёт в поликлинику, заходит в другой кабинет. Я стою в приёмной. Это небольшая комната, стены которой покрашены в зелёный цвет. Вдоль них – три лавочки, заняты только две. Тихо, душно. Посетители обмахиваются медицинскими карточками, обсуждают врачей.

– Раньше у нас всё по-другому было – и отделение своё, травматологическое, – говорит мне бабушка. – Он там заведующим был. Тогда больница процветала, к нам столько людей приезжало.

Толковый врач ведь на вес золота. А сейчас что? Отделение закрыли в 2006 году, чёрт знает что происходит, многие врачи уехали – и кому от этого хорошо?

– Когда существовало межрайонное травматологическое отделение, в больницу действительно стекались пациенты со всей области, – вспоминает сам Пётр Валентинович. – В год доходило до 400 операций, а сейчас все больные в Ростов едут. Приказ вышел, чтобы все иногородние на платной основе лечились. Ну, вот и перестали ездить к нам. Поток упал – отделение закрыли. А статистика показывает, что отделение создавалось для жителей не только нашего района, но и для других. Сильное оно было, единственное на территории России, находящееся в селе. А теперь у нас единственная больница в области, в которой нет дежурного врача. Нормально? В любом районе есть, а у нас нет. 

Раньше у нас три специалиста дежурили: анестезиолог, он же реаниматолог – круглосуточно, а ещё хирург и дежурный по больнице. И оперблок на месте был: операционная сестра, анестезистка.

Поступает больной с ножевым ранением – тут же подняли в операционную. Через двадцать минут оказали помощь. Сейчас же к нам поступает больной, фельдшер определяется, кто нужен, звонит водителям «скорой»: один на одном конце посёлка, второй на другом. «Привозите... там, хирурга, лаборанта, анестезиолога...» – и далее, по списку. Вызывает. Приехали. Вспоминают: «О, нам ещё операционная сестра нужна, и анестезистка, и санитарка!» Вот это всё занимает два часа. А что будет с тем пострадавшим за это время? Катастрофа же! А почему? Потому что дежурного врача нет. Да что там врача – шовного материала нет! Элементарно, шить нечем. Спрашиваешь: почему нет? «Это не входит в какие-то бумажки, в какие-то стандарты, тра-та-та...» А нормально это? 

Мама, я к лошадкам!..

На часах одиннадцать. Начинается бесконечная вереница посетителей: женщина с ребёнком на диспансеризацию, мужчина с костылём, у которого нога опухла так, что ходить больно, бабушка с тросточкой, матери с детьми. На очередной приём заходит мальчик лет восьми, с мамой. Говорят с порога: карточки нет, потеряли. 

– Присядьте, – предлагает Пётр Валентинович, наблюдая за ними. – Почему криво сидите, мужчина? – обращается он к ребёнку. – Фамилию собираешься менять на Кривоспинов? А, Захар?

Мальчик широко улыбается:

– Нет. 

– Тогда не забывай следить за осанкой. Скажите, на каком стуле мальчик делает уроки?

– На мягком, со спинкой. Крутящийся такой, – отвечает мама.

– Выкинуть, – решительно говорит врач. – Я вполне серьёзно. Стул должен быть с прямой спинкой, деревянный, обыкновенный. Когда ему будет четырнадцать-пятнадцать, тогда пожалуйста.

Сейчас не надо: формируется скелет. Захар, а ты плавать умеешь? – мальчик отрицательно качает головой. – А лошадок любишь? Никогда не катался? 

– Нет, – с сожалением отвечает ребёнок.

– Так, мама, запомните: момент первый – плавание, второй – верховая езда. Человек на лошади никогда криво сидеть не будет. Помимо здоровья это ещё и в воспитательных целях полезно.

Приходила как-то бабушка с внуком, я посоветовал им конные прогулки. Учился он тогда на двойки, тройки. А теперь все уроки сделаны, в комнате прибрано, и сам он рвётся: «Мама, я к лошадкам!» Самые добрые животные – лошади. Ну, сядь ровно, – улыбается Пётр Валентинович мальчику. – Такой красивый цвет волос, такие веснушки милые – все девчата наши! А он сидит сутулится. Эх ты!

Здравоохранения уже нет

Следующий в очереди – немолодой мужчина в клетчатой шведке и широких бриджах. Жалуется на боль в руке.

– Почему сразу не пришли? 

– Думал же, само пройдёт. Мазью помазал.

– Да у вас, похоже, перелом, – говорит травматолог после пальпации. – Идите снимочек рентгеновский сделайте – и приходите обратно. 

Вскоре пациент возвращается. Пётр Валентинович, взглянув на снимок, качает головой:

– Ну, предчувствие меня не обмануло. У вас действительно перелом. Проходите в перевязочную, пожалуйста.

С переломом приходит ещё один пациент – десятилетний мальчик. Его бабушка рассказывает, как десять дней назад он повредил руку. Произошло это в лагере под Таганрогом.

– Из медработников в лагере медсестра была... Сказала, что у меня вывих, – рассказывает пострадавший. 

– Это неквалифицированная медсестра. Когда вывих, движения в суставе нет, а у вас, молодой человек, перелом обеих костей предплечья. Да ты не бойся, все хорошо будет. Проходи в перевязочную.

Когда Пётр Валентинович возвращается, я уточняю:

– Правильно ли я поняла... Десять дней ребёнок ходит без перевязки, без гипса – с переломом? 

– А чего вы хотите? – отвечает он. – Это нормальное явление для российского здравоохранения. У доктора просят, как у бога, а требуют, как от раба, – вот и пойми, кто ты есть. Где-то между этих двух крайностей, наверное. Не знаю, что будет у нас с медициной, но здравоохранения уже нет. Государству глубоко плевать. Посудите сами: ставка пять тысяч рублей. Разве же это деньги? 

На работу с удовольствием

Заканчивается рабочий день около четырёх часов. К этому времени пациентов уже почти нет – основной поток приходится на одиннадцать-двенадцать часов. После 14:00 Пётр Валентинович снова работает с документами. А я тем временем решаю пообщаться с персоналом. Светлана Лагунова, медсестра, говорит о нём как о человеке весёлом, способном поднять настроение пациентам. «Никогда не слышала от него плохих, грубых слов, – делится она. – Бывает, хамят. А он – никогда». 

Валентина Шмыглина, проработавшая с ним двадцать лет, рассказывает о травматологическим отделении так:

– У нас очень дружный коллектив был. Заведующих обычно боятся, а мы нашего никогда не боялись. Уважали, но страха не было. Когда субботники были, врачи не выходили убирать территорию, а Пётр Валентинович с нами был. Он больного заставляет двигаться и ходить. Многие не понимают, что нужно разрабатывать мышцы, а не лежать. Если не заставить – все труды врача пойдут насмарку. 

Помню, была дежурной медсестрой, и дежурил со мной другой доктор. Тут у нас больной лежал, всё нормально было, а в ту ночь вдруг затяжелел. Обычный хуторянин – с трактора упал, кажется.

Ну, я звоню нашему заведующему и говорю: так и так, у нас такая ситуация. Он отвечает: через два часа буду в посёлке – приеду. Его привозят, и до семи утра он делал операцию. Ему, по-моему, даже не оплатили это внеплановое дежурство. Не его же смена была. 

Когда сменился коллектив, многие ушли, не смогли работать. Я, например, – продолжает Валентина. – Травматологическое отделение – это что-то, мы на работу шли с удовольствием – вся больница завидовала. Давно уже наше отделение расформировали, но мы регулярно собираемся всем составом, поддерживаем связь. Вспоминаем, как мы работали, как нам было хорошо, рассказываем, что нового. И теплей от этого становится.

Профессия такая

– Некоторые говорят, что я грубоватый, – говорит Пётр Валентинович. – Да не грубоватый я! Профессия такая – людей на ноги ставить. Представьте: приводят мальчика с тяжёлыми травмами, нужно ампутировать обе ноги. Страшное дело. Но что поделать – надо. А потом что, сюси-пуси разводить, окончательно его веру в себя убивать? Не может себе этого травматолог позволить!

Лучше подбодрить, чтобы он руки не опускал. Впереди-то вся жизнь! Подхожу к нему и говорю: «Ты пацан или зачем? Соберись! Всё хорошо будет». И вот, спустя много лет, приходит ко мне мужчина за какими-то справками. Узнаю в нём того мальчишку. Ходить на протезах научился, в специальную школу в Подмосковье ходил, сейчас видный специалист по компьютерам и зарабатывает прилично. Говорит, фразу ту мою на всю жизнь запомнил. Вот она, жизнь. Тут главное не просто вылечить, а помочь человеку, поддержать его веру в себя. Когда юмором, когда так, жестковато, но действенно. Добро всегда возвращается. Земля круглая...

– Был случай один, – вспоминает он. – У меня лечилась девочка лет четырнадцати. Жила в посёлке с таким красивым названием – Тюльпан. Я пациентку прооперировал, всё благополучно срослось, и вот она у меня как-то спрашивает: «Доктор, а когда у вас день рождения?» Ну, я сказал. И вот, значит, мой день рождения. Мы дома с супругой готовимся, суе­­тимся – должны были прийти гости, юбилей же. И тут по радио «Маяк» передают: «Хочу поздравить своего доктора Пет­ра Валентиновича Кравченко с юбилеем». Это была та самая девочка из посёлка Тюльпан. Так приятно было!

Пациенты отзываются о нём как о высококвалифицированном враче, знатоке своего дела. «Видно, что человек осознанно профессию выбрал. Не халтурит. Если нужно грамотное лечение – только к Кравченко и иду», – говорит один мужчина другому в очереди в регистратуру.

Есть у Петра Валентиновича любимая фраза, которую помнят все пациенты. «Будете проходить мимо больницы – проходите мимо», – говорит он на прощание. «Мы, конечно, обещаем. Но чуть что – тут же приходим», – говорят местные жители. 

Ирина БАБИЧЕВА
Фото автора