Моя война - моя вина? (Копилка советов №18)
Чем дальше в прошлое уходит время великих битв с фашизмом, тем прохладнее отношение к нам, фронтовикам. Более того, нередко приходится слышать упрёки в том, что нам платят пенсии чуть больше, чем остальным, что иногда приходится уступать нам очередь… Многим кажется, что это слишком высокая цена за нашу кровь, пролитую на поле битв. Очень обидно всё это слышать нам, ветеранам войны. Хочется спросить таких: а что вы вообще знаете о войне? Но я никогда не спрашиваю: ответ очевиден. И все же расскажу о «своей» войне. Может, кто и устыдится, переменит своё отношение к нам, фронтовикам.
На первый взгляд, воевал я плохо, так как не имею высоких наград. Я сам иногда этого стесняюсь, хотя хорошо понимаю – дело не в наградах, а, наверное, в крови, которой я пролил, не дай Бог никому.
Как сегодня вижу исходные позиции для атаки. Гробовая тишина, медленно занимающийся рассвет… Вдруг всё вокруг загудело, завыло, заклокотало. И вот мы уже бежим по ровному полю, где виден каждый стебелёк. Ни бугорка нигде, ни кустика. Передёргиваю затвор своей трёхлинейки и стреляю, стреляю, стреляю, хотя и не вижу никого перед собой. Фашисты-то сидят в хорошо оборудованных окопах, их пока не видно. Слева от меня, метрах в четырёх, бежит мой товарищ с автоматом наперевес и тоже стреляет короткими очередями. Мимо нас, как шмели, проносятся пули врага. Каждая из них – верная смерть. Но нам, слава Богу, пока везёт. Вот уже до немецких окопов остаются считанные метры. И тут из-за бруствера одного из них появляется голова фашиста, а затем и автомат. Выстрела я не слышал, почувствовал только, как что-то сильно ударило меня в плечо. Я выронил свою трёхлинейку, схватился руками за живот и, упав на землю, завыл по-звериному. Через некоторое время боль чуть стихла. Я выпростал правую руку из-под живота (левую жгла нестерпимая боль) и стал осторожно подниматься. И тут почувствовал, как по спине заструилась тёплая, липкая жидкость. Ею тут же пропиталась вся гимнастёрка. «Ну, - думаю, - всё – отвоевался!» На моё счастье рядом оказался санитар. Разорвав гимнастёрку и вытерев спину, успокоил: «Да тут ерунда, маленькая ранка». Перевязав, спросил: «Идти сможешь?» «Смогу», - ответил я. Взял я в здоровую руку свою трёхлинеечку, положил на неё раненую и только сделал первый шаг, как всё тело пронзила острая боль, земля ушла из-под ног, опрокинув меня навзничь. Очнулся я уже в повозке вместе с другими ранеными, которых везли в полевой госпиталь… Там меня подлечили и – снова на фронт.
Еще один эпизод из многих. Нашей части была поставлена задача «оседлать» шоссе, по которому отступал немец. Ночью мы вышли на рубеж. Сигнал к атаке прозвучал на рассвете. Поднялись мы все, бежим, стреляем. Победа – вот она, рукой подать. Но фашист тоже не дремал. Он как будто знал, что атаковать его мы будем именно на этом участке, поэтому подготовился к встрече как следует и встретил нас таким плотным огнём, что, казалось, муха не пролетит сквозь эту завесу из пуль. Пришлось нам залечь в чистом поле. Вот где был ад! Через какое-то время впереди меня взметнулся фонтан из огня, дыма и земли. Нога моя подогнулась, дыхание заклинило, изо рта пошла кровь. Я упал, уткнувшись лицом в сырую землю. Очнулся на куче хвороста, положенном прямо на снег. Оказалось, у меня перебита нога, рана в груди – один осколок застрял в лёгком.
Как я выкарабкался – долгая история. Скажу только, что даже после войны в течение 30 лет у меня через каждые год-два шла горлом кровь – осколок-то в лёгких сидит до сих пор. Вот за всё это я и получил пенсию 4,5 тысячи рублей, вот за это же и ловлю иногда холодные взгляды окружающих, вызываю у некоторых зависть, а у чиновников отторжение – ну сколько, мол, вы будете надоедать нам со своими претензиями. Поэтому, вспоминая бессонными ночами годы лихолетья, думаешь: а всё-таки тогда было жить проще. И отношение было более справедливое, чем теперь.
Горько, да разве возможно одному человеку что-либо исправить?
Так вот и живём. С надеждой, что когда-нибудь наступит справедливость …
Г.КУЛИЧЕНКО
х. Рясной, Егорлыкский р-н, Ростовская обл.
