Крестьянский уклон товарища Ленина

«Как мы стали крепостными»

(«Крестьянин», 2007 г.: № 18, 20, 24, 28, 33, 36, 42, 51.  2008 г.: № 4, 6, 12, 15, 18, 22, 27, 34)

Вас Маркс Карл предвидел

В повести Андрея Платонова «Впрок» есть характерный для эпохи военного коммунизма эпизод.

«...товарища Щекотулова, активно отрицавшего бога и небо, знали здесь довольно подробно. Он уже года два как ездил по деревням верхом на коне и сокрушал бога в умах и сердцах отсталых верующих масс...

Приезжал он в деревню, останавливался среди людного места и восклицал:

- Бога нет!

- Ну-к что ж! - отвечали ему верующие. - Нет и нет, стало быть, тебе нечего воевать против него, раз Иисуса Христа нет.

Щекотулов становился своим умом в тупик.

- В природе-то нет, - объяснял Щекотулов, - но в вашем теле он есть.

- Тогда залезь в наше тело!..»

В ответ воинствующий безбожник прибегал к последнему доводу:

«- Вы, граждане, обладаете идиотизмом деревенской жизни. Вас ещё Маркс Карл предвидел...»

Действительно, Маркс не стеснялся в выборе бранных слов по отношению к крестьянству: «идиотизм», «кретинизм», «варварство» - и так далее. Да и весь европейский социализм был пропитан ненавистью к крестьянину. Он не вписывался в стройную систему научной теории. У него средства производства, значит, он капиталист. Как владелец земли крестьянин - получатель ренты. А в качестве труженика он наёмный работник у самого себя. Будучи единым в трёх лицах, крестьянин сам себя нанимает и эксплуатирует. И сам себе платит зарплату. При этом он, как правило, продаёт свой товар дешевле «нормальной» стоимости. Отказывается от прибавочной прибыли и от ренты, подрывая тем самым науку. Словом, неправильная фигура...

Маркс писал о крестьянстве: «...Чем больше я занимаюсь этой дрянью, тем больше убеждаюсь, что преобразование земледелия... должно стать альфой и омегой будущего переворота».

С подачи Маркса в крестьянине вообще не видели человека. На него смотрели как на нечто массовидное, сырое и тёмное. Как на объект переделки и перевоспитания, принуждения и насилия. Что и продемонстрировала политика военного коммунизма, которая завела экономику Советов в тупик. И поставила страну на грань гибели.

Ленин «взорвал бомбу»

8 марта 1921 года в Москве открылся Х съезд РКП(б). «...Владимир Ильич был повсюду: он неожиданно появлялся в президиуме съезда, брал вне очереди слово... не засиживался, куда-то уходил... выступал в комиссиях... был весь в движении, быстр, иногда даже нервен, зол, резок».Таким увидел Ленина на съезде депутат Данишевский, «непривычный полувоенный костюм, жёсткий взгляд».

Съезд открылся в разгар кронштадтского мятежа, выступившего за Советы без коммунистов. А тут ещё «рабочая оппозиция» во главе со Шляпниковым. Бывший рабочий-металлист, один из руководителей Февральской революции, Шляпников выступил против ЦК партии. Раз в стране диктатура пролетариата, то и власть должна принадлежать пролетариату, организованному в профсоюзы. Шляпников потребовал отменить привилегированные пайки вплоть до совнаркомомовских. И направить «к станку и плугу» весь аппарат ЦК партии...

В кризисной ситуации Ленин «взорвал» на съезде политическую бомбу - провозгласил новую экономическую политику (НЭП). На полном ходу он развернул генеральный курс в экономике на сто восемьдесят градусов. Ещё вчера свирепствовала продразвёрстка, и - вдруг - её отменяют. Вводят продовольственный налог и разрешают свободную торговлю хлебом. Не очередной ли это политический манёвр? Засеешь побольше, а там опять нагрянут продотряды. Но нет, не похоже, что манёвр. Разрешаются аренда земли и наёмный труд в сельском хозяйстве. Трудовые армии - по домам. Отныне рабочая сила на бирже труда. Частному капиталу добро пожаловать в промышленность. Никаких бесплатных услуг, пайков и натуральных выплат. Всё за деньги... У государства в руках армия и крупная промышленность.

Коммунисты в растерянности. Только что разговоры об отмене продразвёрстки и введении свободной торговли хлебом считались контрреволюцией. А теперь эту «контрреволюцию» самим надо проводить в жизнь.

Против Маркса

Заменить продразвёрстку натуральным налогом предлагали и раньше. За год до Х съезда это сделал Троцкий. Но его предложение отвергли. Ленин прекрасно понял суть предложения своего вечного оппонента. Это был обман крестьян для того, чтобы сбить нарастающую волну восстаний. Троцкий продолжал разрабатывать идею милитаризации труда и уповать на мировую революцию. Он постепенно утрачивал чувство реальности. Тогда как, по словам Ленина, приближался момент, «когда крестьянская страна нам дальнейшего кредита не окажет, когда она... спросит наличными». Тут одной заменой продразвёрстки налогом не отделаешься. Проблема заключалась в отношениях с крестьянством.

Ленин был марксистом. Он утверждал, что учение Маркса всесильно, потому что оно верно. Вождь не вёл дневников, и мы никогда не узнаем, что он пережил, прежде чем сказать своим соратникам:

«...давайте нашу политику по отношению к крестьянству пересматривать».

Это означало пойти против Маркса. И Ленин пошёл. Партийцы не верили своим ушам:

«...разве у нас сейчас общественные и экономические условия таковы, что на фабрики и заводы идут настоящие пролетарии? Это неверно. Это правильно по Марксу, но Маркс писал не про Россию, а про весь капитализм в целом, начиная с пятнадцатого века. На протяжении четырёхсот лет это правильно, а для России теперешней неверно...»

Нет, Ленин не отказался от социализма. Новая экономическая политика явилась следствием коренной ломки ленинских представлений о путях и способах его построения. «Принципиально дело остаётся тем же, но по форме является изменение, которого Маркс лично предвидеть не мог...»

Ленин оказался единственным в большевистском руководстве публично признавшим свою вину перед крестьянством: «мы в этом отношении очень много погрешили...». Ну это ещё куда ни шло. Каково же было «чистым» коммунистам услышать такое:

«Мы часто сбиваемся всё ещё на рассуждение: «Капитализм есть зло, социализм есть благо». Но это рассуждение неправильно... Капитализм есть зло по отношению к социализму. Капитализм есть благо по отношению к средневековью, по отношению к мелкому производству...».

На службе у крестьянского капитализма

В большевистском руководстве начали шёпотом обвинять Ленина в крестьянском уклоне. «Старик совсем спятил», - говорил Бухарин. А будущий коллективизатор Варейкис послал в президиум Х съезда записку, содержавшую концентрацию партийных страхов:

«Тов. Ленин. Если сверху соглашение с капитализмом (торговые договоры, концессии и т. д.) и снизу развитие товарного хозяйства крестьянства, а стало быть, возрождение и рост капитализма, то не будет ли этот процесс неизбежным перерождением Советской власти... Не превратится ли в абстракцию диктатура пролетариата, а на деле коммунистическая партия окажется на службе у крестьянского капитализма?»

Не только в партийных верхах, но и в одержимой идеей переустройства жизни полуграмотной массе уже успел сформироваться тип «чистого» коммуниста. Это был мученик коммунистической веры. Не учения, а именно веры. Таков товарищ Упоев, другой герой уже упоминавшейся повести «Впрок» Андрея Платонова.

«...Упоев, - живописал Платонов, - был неудержим в своей активности и ежедневно тратил тело для революции.

Семья его постепенно вымерла от голода и халатного отношения к ней самого Упоева, потому что все свои силы и желания он направлял на заботу о бедных массах. И когда ему сказали: «Упоев, обратись на свой двор, пожалей свою жену - она тоже была когда-то изящной середнячкой», то Упоев глянул на говорящих своим активно-мыслящим лицом и сказал им, указывая на весь бедный окружающий его мир: «Вот мои жёны, отцы, дети и матери, - нет у меня никого, кроме неимущих масс! Отойдите от меня, кулацкие эгоисты, не останавливайте хода революционности! Вперёд в социализм!»

И все зажиточные, наблюдая энергичное бешенство Упоева, молчали вокруг этого полуголого, еле живого от своей едкой идеи человека...

Но в одну душную ночь он сжёг кулацкий хутор, чтобы кулаки чувствовали - чья власть.

Упоева тогда арестовали за классовое самоуправство, и он безмолвно сел в тюрьму...»

Читая Платонова, начинаешь понимать, почему после отказа от военного коммунизма по стране прокатилась волна партийных самоубийств. Жить обычной человеческой жизнью эти люди не были приспособлены. Для них НЭП оказался тяжелейшей травмой. «Правда» сообщала, что почти 15% умерших членов партии покончили с собой. (Социологи считают, 2% - это норма для любой социальной группы.) А по данным ОГПУ, в 1922 году из партии выходили «целыми комячейками». Из-за несогласия с новой экономической политикой.