Архитектура театров. Самый большой трактор

75 лет со дня открытия уникального здания ростовского театра.

В НАЧАЛЕ прошлого века Ростов-на-Дону как только ни называли – и городом ветров, и воротами Кавказа, а вот с 1935 года стали уточнять: Это там, где «трактор»?.. Так народ окрестил уникальное здание ростовского театра

Больше Большого

В 1929 году с революционным максимализмом, пламенным энтузиазмом порешили построить в Ростове не просто театр, а самый большой («больше Большого») – и не только в Стране Советов, а и во всём мире. Самый оригинальный («мощный комбинат театрального искусства»).

В те годы сказано – сделано! Сначала объявили в стране конкурс, в котором участвовало 25 проектов. Победил, однако, внеконкурсный, но зато самый оригинальный. Его авторы – архитекторы, академик Владимир Щуко и профессор Владимир Гельфрейх. До сих пор поражает их мысль: ведь никогда и никому на нашей планете не приходило в голову соединить храм искусства с образом «автомашины для буксировки прицепных повозок или для тяги сельскохозяйственных орудий»!

Но ларчик открывался прос­то. В 1929 году Совет труда и обороны принял постановление об организации машинно-тракторных станций – МТС. И вся страна жила этим событием. Газеты были просто напичканы лозунгами типа: «Трактор – лучший агитатор за крепкий колхоз!» или «Готовый трактор к косовице – новый удар по кулаку!». Символом перемен, происходящих в стране, и стал трактор, «перепахивающий твердь вековых устоев». По задумке Щуко и Гельфрейха, здание театра должно было «бороздить просторы театральной нивы»…

С акустикой не совладали

Стройку объявили всесоюзной. И в город стали съезжаться рабочие со всей страны. Были приглашены известные специа­листы по работе с мрамором, мастера по шлифовке камня.

Но главной гордостью был тот факт, что на строительстве не израсходовали ни копейки на импорт. Директор «Теат­ростроя» тов. А.М. Стамблер «открыл карьеры в Крыму и на Урале, где ломали мрамор, шлифовали стекло, лили медь и изготовлялись шпингалеты и ручки к дверям. Даже мягкая мебель с сидениями из красной кожи изготовлялась в мастерских театра».

К работе были привлечены и медики: лор-врачи, окулисты, невропатологи, дабы «точно установить, какое освещение, какие цвета, какие формы дают наибольшие возможности советскому зрителю сосредоточить всю силу своего зрения и слуха на происходящем на сцене».

Не нашли только специалистов-акустиков, ведь лучшие из них были представителями опальной в то время церкви. А акустика дело тонкое, можно сказать, ювелирное. Но в конце 1930-х к этому вопросу отнеслись, мягко говоря, иронично и не сочли проблемы акустики значимыми.

27 ноября 1935 года театр открыли – громко, помпезно, а главное – радостно!

Целая армия на сцене

На площади перед театром пылали костры, торжественно гремели оркестры, колонны демонстрантов заканчивали шествие плясками, песнями. Приветственные телеграммы прислали Алексей Толстой, Илья Эренбург, народная артистка республики Ольга Книппер-Чехова, Маршал Советского Союза Семён Будённый. Прозвучали слова напутствия коллегам от К.С. Ста­ниславского, который в телеграмме пожелал «успеха в борьбе за настоящее искусство», и обращение старейшего в стране Малого театра, артис­ты которого вызывали «новый коллектив ростовской драмы на творческое соревнование».

Первое время, как утверждают очевидцы, в театр ходили не на спектакли или громкие актёрские имена, а «посмотреть здание, насладиться делом рук своих, ощутить мощь страны, в которой жили».

Большой зрительный зал вмещал 2200 человек. Его сцена состояла из двух вращающихся кругов – большого и малого. Помещение для оркестра было рассчитано на 100 человек. Изумлённый венгерский писатель Бела Иллеш писал: «Если будет показана война, то по сцене пройдёт целая армия с кавалерией, артиллерией и танками. Если на сцене будет совхоз – целые тракторные колонны смогут продефилировать перед зрителями. Парашют? И это здесь не препятствие».

Освещение театра обслуживала специальная подстанция, мощность которой была больше дореволюционной электростанции, дававшей свет для всего города.

Золотой век ростовской драмы

Однако выстроить театр таким, каким он задумывался, не удалось.

Зданию театра не повезло изначально. И с местонахождением – построили на пустыре-свалке. И далее – при строительстве несколько раз срывалась несущая конструкция. На завершающем же этапе произошла ссора партийных кураторов с автором горельефов, украшающих здание. Скульптор Сергей Корольков в один из моментов жесточайшего спора схватил лопату и… соскоблил одного из персонажей композиции. Вскоре ваятель уехал вообще за границу, что в то время было равнозначно предательству. И на долгое время было запрещено даже упоминать его имя.

Но самое печальное – звук жил по своим, только ему ведомым законам. Актёрам приходилось сильно повышать голос. Поначалу этот факт не сильно смущал. Ведь тогда всем приходилось разговаривать в основном лозунгами и призывами. И никто не обратил внимания на запись, которую сделал режиссёр из Москвы Юрий Александрович Завадский, побывавший со своим коллективом на гастролях в Ростове: «…не завидую труппе, которая будет в нём играть». По иронии судьбы, ровно через год после этого откровения режиссёр вместе с частью труппы, которую возглавлял в Москве, был переведён на работу в Ростов-на-Дону. По одной версии, за неугодные творческие изыс­ки, а по другой – «Завадский должен был показать пример в освоении огромной сцены».

Впрочем, сегодня это не важно. Главное, что столица подарила на четыре предвоенных сезона актёров – В. П. Марецкую, Р.Я. Плятта, Н.Д. Мордвинова… По сей день театралы называют этот период золотым веком ростовской драмы, когда ярко раскрылись творческие возможности и тех, кто приехал на Дон, и тех, кто работал в драматическом театре ранее.

Правда, это длилось недолго: началась война.

В феврале 1943 года фашистская зондеркоманда взорвала красавец-театр. 20 лет он простоял зияющей раной в центре города. А когда его восстановили, начался новый этап в биографии творческого коллектива. Но это уже другая история...

Наталия ПЕРМИНОВА,

театровед