Бог наказал любовью всех!

Сергей очень любил свою жену, да причинил ей боль. Сжалась она, а простить не сумела – любила, говорит, до потери сознания… Другая женщина ее мужа тоже любила и радовалась их разрыву, свое счастье урывала… А счастье мимо всех троих прошло, даже на детей их не глянуло.

Моя школьная подруга Ирина отца своего не помнила. Выросла, выучилась, что судьба послала – выстрадала. А как пятьдесят лет бабе стукнуло, папаша вдруг про дочку вспомнил, и они встретились…

Неужели это мой отец?!

Никогда худого слова не сказала ей мама про бывшего своего мужа – одно: «человек он порядочный, мягкий, отзывчивый…» Ольга Павловна о прошлом вообще редко говорила. А вот бабушка – мамина мама, намекая на отсутствие у зятя самого захудалого царя в голове, любила в лицах изображать историю про зеленого медведя. Сергей, отец Ирки был геологом, самой Ирке в ту пору только три года исполнилось, и мама привезла ее к дедушке с бабушкой…

- Девочка ждала, ждала, к окошку бегала! – Бабушка яростно хлопотала лицом: в ней определенно погибла комедийная актриса. - Представляла, бедненькая: вот войдет папа, высокий, красивый, нарядный и мячик ей подарит… А тут на пороге лохматый дядька с бородой – в мокром плаще, с мешком, в грязных сапожищах… Зубы ощерил и руки к бедному ребенку тянет. Иришка – белая, как мел, стала… А папаша с дурным воплем «ура!», вытаскивает из своего мешка огромного ядовито зеленого медведя с длиннющим красным языком. И давай за Ирочкой с этим страшилищем по всей комнате скакать…- Бабушка победно оглядывала слушателей. Вздыхала. - Грех сказать, но всегда он был – тут теща вроде бы подыскивала слово и продолжала уже шепотом – дураковатым. А тогда Ирочку мы еле откачали – от страха сознание потеряла.

Историю с медведем Ирина не помнит. А после отец уже не приезжал…

Вдруг почти через полвека – звонок: болею, мол, чувствую, виноват перед мамой, перед тобой, может, приедешь, дочка?! Совершенно чужой голос произносит слово «дочка», сказать в ответ «папа» язык не поворачивается… И отказать – не откажешь… Взяла четыре отгула – поехала в Киев, город, где родилась... Связала в подарок свитер – на фотографиях видела: отец на рыбалке, на охоте, у костра… Да и не с пустыми же руками ехать…

На перроне Ирина присматривалась к старикам. «Неужели этот, в замызганной куртке – мой отец?» - в горле вставал комок. - Нет, прошел мимо: слава Богу… А вот вроде бы приличный… Тоже нет…»

Но когда Сергей Васильевич налетел на нее с объятиями - «я тебя сразу узнал – вылитая ж Ольга», Ирина почувствовала странное. «Вот был бы ужас, если б мать от него не ушла…- как-то сама собой заявилась в голову мысль. - Надо за здравие этой его жены, как ее там звать, свечку в церкви поставить!»

Справедливости ради, скажу: ничего, ровным счетом ничего противного в Сергее Васильевиче не было: дед и дед, не дряхлый даже, подтянутый, машину водит… А вот не легла душа.

Если вкратце и очень давно…

Случилась то, чего Ольга, мать Ирины, представить себе не могла – Сергей изменил ей. Не по любви или минутной симпатии, не по пьянке даже – просто с поварихой Нинкой, вроде, как в баню сходил… В экспедиции дело было, чего уж… В Нинкином вагончике многие облегчались, девка она была безотказная и место свое понимала. Геологи стряпухой своей дорожили: «Ни сиськи, ни письки, жопа с кулачек, но - единственная…»

Сергей про свое ночное приключение думать забыл, шагал на обед, прикидывая, как бы исхитриться на тракторе засветло в село сгонять – медведя он дочке там приглядел и со дня на день к тестю с тещей собирался. А тут – Нинка губы к нему тянет. Вся в страсти и напоказ: глядите, мол, любовь у меня теперь, не абы что… Сергей струхнул: причем тут Нинка со своими губами, когда за медведем ехать?! Но как оттолкнуть женщину, если прошлой ночью шептал ей на ухо черт знает что…

Нинка же потрохами чуяла: вот он ее единственный шанс - начальник партии, и тюха тюхой – бери голыми руками, главное, чтоб жене поскорее донесли… Ольгу повариха просчитала безошибочно: «ученая и правильная», романов начиталась («не дай поцелуя без любви!»), красный диплом филфака, принципы, гордость, то, се… Разве ж это соперница?!

***

- Мужа у меня больше нет! – объявила Ольга распухшей от слез свекрови и кинулась разводиться, увольняться, собирать чемоданы… По ночам обливалась слезами, кусая подушку: «Ну ладно бы баба стоящая… Так нет же - ни кожи, ни рожи…»

- Иди в партком! – умоляла свекровь. – Серёженька – он же дурачок… А шалаве этой там быстро хвоста накрутят… Ребенок у вас!

Держать Серёженьку парткомом Ольга не стала - увезла дочку через всю страну, в южный город, к своим папе с мамой: чтоб с глаз долой, чтоб новая жизнь…

А получилось так: с глаз долой – Ольга с дочкой, а новая жизнь - у Сергея: женился он на Нинке. Она-то парткомом не побрезговала: мол, ребенка жду, помогите… Сергей Васильевич и охнуть не успел – глядь, вместо Ольги в комнате Нинка пыль вытирает, и младенец в коляске пищит… А в кладовке на верхней полке лежали забытые Ольгой босоножки -зимой уезжала и впопыхах. И Сергей, делая вид, что инструменты разбирает, по вечерам доставал их, держал в руках, гладил, нюхал…



***

О том, что он женился, Ольга узнала случайно. Заметалась и, придумав какую-то причину, поехала в ИХ город. Прячась от соседей, подошла к дому: на ИХ балконе сушились пеленки, чужое полотенце и женский халат дикой расцветки… «Все! – больно ударило сердце. – Живи теперь с этим…»

Через час Ольга лежала на верхней полке купе, отвернувшись к стене: «Через эту девку все переступили, а он пригрел. Бла-го-род-ный», - холодно выстукивали в голове колеса поезда.

Вернулась она к родителям на себя не похожая, с твердым решением: «места для боли внутри меня нет». Нашла работу - на телевидении, всегда на людях, и в полном порядке. Маленькую Ирку взяла на себя бабушка, дед при должности, в доме достаток и всегда полно аспирантов – красивую дочь профессора каждый был готов утешить. Не говоря уж про операторов, звукорежиссеров и прочей телевизионной братии… Честно сказать, яркие мужики попадались, но Ольга их не видела: «скучные, все одинаковые…» И замуж – как ни звали! – не пошла. В потрепанном ридикюле за подкладкой хранила старые письма Сергея. Муж писал ей их из дальних экспедиций (Ольга тогда беременная ходила), что хочет только дочку, и обязательно, чтоб на маму получилась похожей.

Любимая дочь через пятьдесят лет

Все четыре дня Сергей Васильевич вел себя назойливо – он не отрывал от дочери глаз, ему хотелось касаться ее руки, гладить по волосам. Ирина мягко отстранялась, чувствуя себя виноватой: ну чего уж я так-то... Отец же готов был кричать на всю площадь, музей или театр: смотрите, какая женщина! Это моя дочь! Он восхищенно рассматривал Ирину, то со спины забежит, то отойдет на два шага: сразу видно, наша порода - на хромой козе не подъедешь, все при ней!

- Надо было дожить до полтинника, чтобы почувствовать отцовское обожание. - Усмехалась потом Ирина.– Психологи уверяют: под «влюбленными глазами отца» из девочки вырастает женщина, умеющая быть счастливой. Наверное, правда…

Он все спрашивал, спрашивал Ирину, как ты жила эти годы, почему одна, и детей нет... Дочь что-то говорила, но так, что ответов не получалось.

***

В детстве Ирке все завидовали: игрушки – самые лучшие, каждый год по три месяца на море, музыка, танцы, английский… Домашние праздники с маскарадными костюмами и кукольным театром… Но на фотографиях у маленькой Ирки такое лицо, будто большое горе у девочки…

Школу закончила с медалью, потом мединститут, о котором мечтала. Замуж в студенчестве вышла по страстной, но скоротечной любви. Фотографии той свадьбы пылятся где-то в кладовке: молодые с бокалами шампанского, жених как жених, а лицо Ирины под фатой – как на похоронах…

В 20 лет Ирка родила мертвого мальчика, и муж от нее ушел. В психушке полежать пришлось: жить не хотела... Выкарабкалась, похорошела даже... И началась вереница чудовищных ухажеров – то художник непризнанный, то алкоголик талантливый… Попался даже аферист, кинувший ее на квартиру: убьют, мол, меня, выручай, я через месяц все верну… Плохонькая, правда, квартирка была, от покойной тетки досталась. Но разве в том дело?

- По тебе Ирка только мудаков сверять. Появился около тебя мужик – гнать поганой метлой. – По молодости я вразумляла её.

После истории с квартирой мужики для Ирки существовать перестали.

- Никто не придет, чтоб мне в жизни помочь, каждый навесит своих сложностей. Не хочу! Никого не хочу! – Теперь говорит она. - Жизнь прожила, вспомнить нечего, а что вспомню – так вздрогну… Вот где он тогда был папа мой? – и взрослая, да что там – пожилая уже женщина отводила поплывшие глаза.

Ну и как сказать все это «папе», человеку, который хоть и смотрит на тебя с обожанием, но чужой, совершенно же чужой?!

Прощание

А Сергей Васильевич вдруг искренне поверил, будто посвятил дочери всю жизнь, что, только благодаря ему, она выросла, стала такой видной и такой успешной - на консультацию к доктору Ирине Сергеевне больные в очередь за полгода записываются…

- Мужа мы тебе найдем! – Аж подпрыгивал старикан, потирая руки. – Рыцарский турнир устроим, выбирать из тысяч будем!

Ирина молчала, тихонько вздыхала и ждала вечера - вечером она уезжала.

А Сергей Васильевич вдруг загорелся, чтобы старшая его дочь немедленно перебрала бабушкино золото и взяла себе все, что понравится.

- Все понравится – все забирай! – Шумел он, выбрасывая вещи из шкафа – шкатулку с драгоценностями искал.

А шкатулку ещё с утра прижимала к груди Нина Дмитриевна, забившись в угол на кухне: и беду чуяла, и что перечить нельзя…

Ирина, покрываясь красными пятнами, дергала молнию на чемодане: «золота мне еще не хватало!»

- Когда опять приедешь? – успев забыть про шкатулку, Сергей Васильевич лез к дочери обниматься. – А то не уезжала бы, работу тебе найдем, жить - есть где…

Их кухни едко запахло сердечными каплями: «Явилась, не запылилась, «доченька», теперь квартиру ей, наследство ей… А там, чего доброго, еще и мамаша нарисуется. Вон босоножки ее до сих пор в кладовке лежат…» - Нина Дмитриевна перекрестилась.

- До свидания, - услыхала она и невольно съежилась. – В проеме стояла Ирина с чемоданом в руках. – Я золота не ношу…

Через минуту хлопнула дверь.

«Вот же цаца, вся в бабку, барыня, так та хоть золото носила, не брезговала…» - хотела было крикнуть вслед Нинка. Но в горле перехватило, она всхлипнула и разревелась в голос. Было, было от чего – хотя бы про свекровь вспомнить - ох и не любила Нинку старуха, Царство ей Небесное…

Пятьдесят лет назад, когда Ольга уехала от мужа, Сергей ходил сам не свой. Каждый день звонил тестю – Ольга к телефону не подходила, а Павел Федорович зятя понимал и утешал по-свойски: образуется, мол, наберись терпения, моя Валентина тоже, бывало, взбрыкивала… Может, и впрямь, «образовалось» бы… Но Нинка-то, она ж тогда ситуацию потрохами почуяла: сейчас или никогда! И одержала главную свою победу в жизни. А теперь – что? Но, слава Богу, уехала «доченька ненаглядная» - надо же вылитая мамаша, пропади она пропадом…

***

На другой день Ольга Павловна, обнимая Ирку, рыдала в голос :

- Много лет я ощущала здесь (она прижала руку к груди ниже сердца) какой-то пузырь с отвратительной жидкостью. А как услышала по телефону твое «Поставь свечку за его жену…» пузырь лопнул, и вся мерзость ушла…

«Ради этого стоило съездить» - подумала Ирина, целуя мать.

***

Через год Сергей Васильевич умер. На похороны к отцу Ирина не успевала. Пошла в храм, заказала панихиду. Вечером сели с материю за стол – вроде бы просто ужин, но и поминальный…

- Негодяем он никогда не был. – Вздохнула Ольга Павловна. – Умер, говорят, легко… Царство ему Небесное!

- Помню: поезд трогается, а он смотрит на меня с перрона… Как ребенок на игрушку, о которой мечтает, но знает: игрушка чужая, и никогда ему её не дадут… - Тихо сказала Ирина.

Больше они ни о чем не говорили. Обе думали: а как было бы, если бы…

Ответа не было. Его вообще нет.