«Свою первую винтовку я нашёл в третьем классе»

У археолога-любителя Сергея Харченко дома настоящий музей Великой Отечественной войны

— А мы самолёт со дна моря подняли. Хотите взглянуть? 

Это первое, что мы услышали после десятичасового пути в Крым. Высокий седой мужчина, оттягивая карманы олимпийки, хитро улыбнулся и пригласил во двор. 

Сергей Харченко, или, как мы зовём его, дядя Серёжа, живёт в селе Челядиново, рядом с Керчью. Навещаем мы родственников по маминой линии нечасто — от Ростовской области далековато. Но при любой возможности стараемся приехать. Как в этот раз. 

— Сережа, ну хватит к людям приставать. Помоги лучше вещи занести, – торопит его жена, суетливо протиснувшись в проём калитки. — Да и вообще, какой самолёт? Погода совсем не лётная сегодня. 

Но отказаться было невозможно. В руках зазвенели ключи, и дверь гаража жалобно скрипнула. Щёлк – тусклый свет лампочки разлился по стенам. 

Вместо привычных инструментов, запчастей и канистр повсюду лежали немецкие каски, алюминиевая фляжка со старательно выцарапанным словом «Leben», штыки, винты самолётов и снаряды. Нет, это не зал

«Великая Отечественная война» в историческом музее, это – мастерская дяди Серёжи. Греческие монеты делят полочки с ядрами времён русско-турецкой войны, в ряд выстроились чашки и бутылки, из которых несколько десятков лет назад пили немецкие солдаты. Каждый артефакт хранит свою историю, а дядя Серёжа хранит их, потому что дядя Серёжа – археолог-любитель. 

— Свою первую винтовку я нашёл в третьем классе. Помню, нашу школу только строили, там я её согнутую и нашёл. Трактористы мне её выпрямили. Потом бегали с пацанами играли в войнушку. 
Заревел мотор, и из гаража выехала машина. За рулём сидел сын Женя. Дядя Серёжа напоследок потискал своих любимых собачек, и мы отправились в путь. 

— Вообще, любовь к этому делу со мной ещё со школы. Учительница истории предложила организовать музей в небольшой комнатке. Прошлась по друзьям, насобирала всяких вещей, и стали мы возглавлять это место.

— Папа был её любимчиком, поэтому она доверила ему это, – не отрывая взгляда от дороги, заговорил Женя. — У него там ещё какие-то друзья были, тоже из числа лучших учеников. Кто по документам, кто по железкам. Вот так втроём и руководили. 

Александр Елкин и Сергей Харченко 

— Кстати, музей этот сохранился до сих пор. Если есть что-то интересное, я подкидываю им потихоньку. У нас тут этого добра столько разбросано… – не успев договорить, дядя Серёжа поспешно указал в окно.

— Смотри, Тобечик! 

Или Тобечикское озеро. Оно, словно кем-то забытое огромное зеркало, отражало огненно-красную полоску неба и ловило в своих водах заходящее солнце.

— Совсем забыл рассказать. Так мы ведь и лётчика нашли вместе с самолётом. На винте, — и дядя нервно рассмеялся.

Вернее, нашли его имя. За каждым самолётом закреплён определённый человек. И обычно это указывается на винте самолёта — там есть специальный код. Если самолёт русский, то по нему все данные легко найти в архивах.

— Помню, я ещё в школе учился, и мне принесли снаряд с пушки, который сняли с самолёта из озера. Девяностые были временем металлолома, и упавшую технику разбирали только так. Тот самолёт как только не пытались вытащить, но ничего у них не вышло, до сих пор лежит где-то на дне.  

Мы обогнули озеро и свернули с ровной дороги в сторону. В воздухе кружила пыль от колёс, и мир всё больше погружался в сумрак. 

— Над водой и на суше самолёты кромсали так, что ой-ой. Весь Крымский полуостров – это сплошной кладезь этой беды. 

Беда – это не то слово. Когда-то давно прадедушка Сергея увидел, как зенитная батарея сбила самолёт. Лётчики погибли на месте, их документы забрали немцы. Самих солдат местные жители обернули в парашюты и закопали, и только спустя несколько лет перезахоронили. Поставили обелиски: «Неизвестным лётчикам».

— Ну спасибо, молодцы, конечно. Только вот неизвестным ли? – возмущённо фыркнул дядя Серёжа. 

Он нашёл данные в немецких архивах, что именно в этом месте такого-то числа был сбит самолёт. И фамилии есть. Но так и суждено им лежать в земле без имён. Самолёт растащили на металлолом, и вместе с ним — все доказательства. 

Постепенно мы стали приближаться к полосе сооружений, напоминавшей нечто космическое и инопланетное. Полукруглые бетонные стены торчали из заросшей травы, а пасмурное небо придавало им устрашающий вид. 

— Раньше заведовал оружейным музеем, теперь — этим… Знакомьтесь, батарея 29-БИС. Она должна была обстреливать вражеские самолёты. Только вот немцы пришли пешком. Нет, ну она, конечно, свой долг перед родиной выполнила. И даже жива осталась. 

Спустя много лет привлекла она внимание Александра Ёлкина, брата Сергея. Он получил грант от президента на восстановление и вместе с другими активистами привёл её в порядок. Так появился «Историко-культурный досуговый центр “Батарея 29 БИС”», которая привлекает много людей, а Сергей стал сопредседателем «музея». Здесь же и реконструкции проводят. 

Проехав ещё несколько километров, мы наконец-то добрались до пункта. Небольшой коттедж одиноко стоял посреди поля. Чуть дальше — огороженный металлическим забором квадрат. Именно там нас и ждал самолёт. Возле ворот нас радушно встретил сам Александр Ёлкин. Он провёл нас через заросли травы к месту, ради которого мы проделали такой путь. 

Резкий запах тины ударил в нос. Ржавый, побитый, обмотанный водорослями и ракушками, самолёт гордо смотрел в небо. Правда, сохранилась только передняя его часть. И этот самый винт, который расскажет всю правду о человеке, которому он принадлежал. 

— Вот Серёжа постоянно нахваливает меня: мол, Саня ныряет, Саня достаёт, Саня то, Саня это… А сам-то! Столько вещей до ума доводит. Вы ещё не были у него дома? Чем не музей? — мужчина ободряюще постучал по плечу брата. 

Дом дяди Серёжи и правда похож на музей. Только артефактов поменьше. На стенах в рамочке висят письма немецких солдат, старинные клинки, а все книжные полки забиты учебниками по истории и заставлены снарядами. Но больше дядя Серёжа с ними дела не имеет. 

— Сапёр ошибается один раз. И я на 450-м разе ошибся. Дед получил в правую ногу, а я — в левую руку. Круг замкнулся! – смеётся дядя Серёжа. – Но я не унываю. Никогда не было желания бросить своё дело. Интерес только больше становится. 

Огромные капли дождя стали с грохотом разбиваться об асфальт. Мы сочли это за сигнал, что пора возвращаться домой. К пёсикам, находкам и бесконечной жажде к истории. 

А вообще, Сергей Харченко по образованию автокрановщик.

Анастасия Семёнова
Фото из архива Сергея Харченко