Господи, если ты есть…

В 22 года жить уже не хотелось. Останавливало только, как мама будет перевозить тело в Нижний Тагил

Номер Лены забит у меня в телефоне. Периодически она звонит позвать на мероприятия организации «Ростов без наркотиков». Я с готовностью принимаю приглашения, потому что считаю, об этой проблеме нужно кричать неустанно, нужно рассказывать о тех, кто попал в зависимость и – главное – нашёл силы вырваться из неё. Нужно напоминать, что есть такой центр, где до 95% обратившихся избавляются от наркозависимости при условии выполнения всех требований специалистов, психологов, духовников.

– Конечно, Леночка, приду. Только хотелось бы ещё поговорить «по душам» с девчонками, завязавшими с этим грязным делом. О парнях мы недавно писали. Согласится кто-нибудь, как думаете?

– Я могу рассказать о себе.

…Никак не привыкну, что у этих красивых, воспитанных, внешне благополучных молодых людей за плечами тяжёлое прошлое.

– Договорились, до встречи, – отвечаю буднично, в надежде, что моя минутная оторопь осталась незамеченной.

«Я не умела мечтать»

– Имя изменим?

– Да зачем? Всё равно уже засветилась, и потом – не местная. Я с Урала, из Свердловской области. В Ростов приехала, чтобы изменить свою жизнь. Думала, поменяю место жительства – и проблемы из моей жизни уйдут. Но, к сожалению, самостоятельно это не получилось сделать. А началось потребление лет с 13. Хотя корни уходят ещё глубже. Все дети мечтают стать кто космонавтом, кто врачом или учителем. У меня такого никогда не было, я никогда не знала, чего хочу, не умела мечтать. Какая-то была, что ли, пустота. Семья у меня хорошая, никто не выпивает, не наркоманит, брат младший есть. Вот, наверное, да, когда он родился, был момент, что мне казалось, ему больше внимания уделяют. Но, в принципе, такое часто встречается. Хотя предпосылок и не было, кроме того что я себя не принимала, сама к себе негативно относилась.

Попробовав впервые алкоголь, Лена испытала лёгкость, неведомую до того радость, ушло внутреннее напряжение, проблемы растворились. Раньше с одноклассниками отношения не складывались, а тут сразу же нашлась компания, новые друзья по интересам, несовершеннолетние, но все постарше. Спиртное доставали без проблем: писали записочки как будто от родителей, и продавцы с готовностью отпускали товар.

К концу шестого класса прогулы уроков стали за правило. Родителей постоянно вызывали в школу, подростков ловили на улице, были приводы на комиссию по делам несовершеннолетних.

– Мама и по-хорошему пыталась уговаривать, и наказывала. Ну, как наказывала: денег карманных лишала, соцсетей, гулять не пускала. Но разве это останавливало? Она – на работу, я – за дверь. Девять классов кое-как закончила. Поступила в колледж. Но стало только хуже, нашлась другая компания, где употребляли уже вещества посерьёзнее. Мол, алкоголь – это фигня, надо попробовать настоящий кайф. Сигареты я уже курила, а травку до этого – нет. Мне так понравилось. Я подумала: ну, вот, это то, чего я хотела всю жизнь, я как будто нашла себя, нашла решение всех проблем. На второй курс с горем пополам перешла, но учиться уже не смогла.

Друг «уехал» на 20 лет

За марихуаной последовали синтетические наркотики. Деньги на них выкраивала иногда из того, что давали родители, где-то угощали, искала компании, чтобы туда вписаться. Потом появились специальные форумы в интернете.

– Я там, можно сказать, работала человеком, который тестирует наркотики. И чем дальше, тем становилось хуже. На два года наркотики бросала, но перешла на алкоголь. Как раз устроилась официанткой в ресторан. Работа мне нравилась, я за всех выходила, если требовалось подменять. Когда запои участились, и сама стала прогуливать работу. Мне 20 лет, а я уже не могу, чтобы не похмелиться. Мне раз простили, два, собственно, многократно прощали, но в конце концов уволили. Я даже не расстроилась, наоборот: о, слава богу, могу заняться чем хочу! Скандалы, постоянные ссоры с мамой надоели, я всё время пыталась съехать из дома. У меня уже был молодой человек, мы с ним снимали квартиру. Он тоже выпивал.

Свободой Лена воспользовалась, чтоб вернуться к наркотикам. Уже с новым молодым человеком они занялись распространением. Сначала делали закладки. Но несмотря на постоянный наркотический угар, девушка уже через неделю поняла, что это и нелегко, и очень опасно. 

– Мы попытались уйти. Оказалось, если ты вошёл в эту систему, просто так тебя не отпустят, пока не сядешь.

– Ещё, наверное, и подставляют?

– Конечно, вот нас так и подставили. Предложили, так сказать, повышение – расфасовывать на дому по пакетикам мелкие дозы для закладчиков. Условия были выгодные, мы согласились. Занимались этим два месяца. А потом перехватили человека, который вёз нам большую партию из Екатеринбурга. Собственно, закладку делали уже полицейские. Там была организована съёмка и т. д. Меня, наверное, Господь уберёг.

Почему-то так страшно стало. Говорю другу: можешь сам съездить? Я пока дома уберусь. Влад поехал – и всё, больше он не вернулся. «Уехал» на 20 лет. С распространением я завязала, а вот употребление продолжилось. Он хоть чуть меня сдерживал, потому что были и чувства взаимные.

Оставшись без средств к существованию, Лена вернулась домой.

– Мама, наверное, уже ни на что хорошее не надеялась?

– Нет, она надеялась. Мама всегда надеется до последнего, до самого-самого. Тем более, я с детства была хорошим ребёнком. И она мне всегда говорила: «Я же знаю, что ты не такая, как сейчас стала. Ты хорошая, добрая, светлая».

Трезвая была, пока в поезде ехала

– Один мой друг предложил перебраться в Ростов. Он сам сюда переехал по той же причине, и ему удалось каким-то образом завязать с наркотиками. Юг, другие люди, другая обстановка. Ему удалось. Мне – нет.

Потому что, честно скажу, трезвой я была, только пока ехала в поезде эти два дня. Парень меня встретил. А когда он ушёл на работу в ночь, я тут же открыла интернет. Это раньше нужно было знать какого-то барыгу. Сейчас, окажись ты в любом городе, схема, как достать дозу, одна и та же.

Это был ноябрь 2017 года. Очень быстро от земляка Лена съехала в общежитие, по сути, в притон, который тоже нашла по интернету. Алкоголь был уже неинтересен. Здесь познакомилась с аптечными наркотиками. На Урале такого не было. Там скорее использовали галлюциногенные грибы. Соли, мефедрон, «травка». Колоться пробовала всего несколько раз, не понравилось. Но СПИД и гепатит С стали спутниками по жизни, а лечиться тогда было недосуг, да девушка и не догадывалась, что там с ней приключилось. Мама звонила всё реже, Лена не всегда и отвечала, а сама была постоянно не в состоянии общаться с родными. Быт в таком угаре практически не волновал, еда была на последнем месте (кто-то привозил откуда-то какие-то соленья-варенья), а наркотики, сигареты находились в этой «коммуне» всегда.

При росте 166 см девушка дошла до 48 кг.

– Однажды пришло осознание, что меня тошнит от всех этих людей, от всего того, что происходит вокруг, от самой себя. Суицидальные мысли не покидали. Мне был 21 год, и я думала, не доживу до 22. И уже планировала, что всё – мне надо умереть. Меня останавливало и как-то держало в живых только то, что я себе представляла, как моя бедная мама поедет из Нижнего Тагила в Ростов-на-Дону забирать моё тело.

Когда я это представляла, переживала, какое у неё будет состояние. Вот это меня удерживало. А так больше человеческого ничего внутри не осталось: никаких ни интересов, ни ценностей, ни чувств, ни качеств личностных – просто наркоман и всё.

И тут, наверное, впервые Лена использовала интернет во благо, разыскав в сети телефон Станислава Викторовича Горяинова, руководителя Ростовской общественной организации «Ростов без наркотиков».

«А как мне молиться? Я в бога не верю»

– Я позвонила Станиславу Викторовичу ночью…

– Наверное, прочли чьи-то истории?

– Да-да-да, но это всё не произвело на меня впечатления. Я просто была в таком отчаянии, что мне было без разницы, я готова была поверить кому угодно и пойти куда угодно, лишь бы как-то себя и свой образ жизни поменять. И я поверила в такую возможность, когда пришла на консультацию. Не там, по сайту, не по телефонному разговору, а именно когда на консультации познакомилась со Станиславом Викторовичем и его помощником Лёшей. Они меня как-то поддержали, показали фотографии, какие девчонки приходят, какие становятся, рассказали про центр. Я так себе всё это представила, что все живут, как одна большая дружная семья, как друг друга поддерживают, и реально мне захотелось жить. Когда я это всё увидела, услышала, поверила, что я тоже могу, вернее, что они могут мне помочь.

Вот только на мамину помощь уже не рассчитывала. За пять месяцев связь почти прервалась. Но мама, конечно же, сразу откликнулась, поддержала, приехала.

– А вот в притоне, куда я сразу же отправилась забирать свои вещи, пытались отговорить: «Ой, ты что, реабилитация – это ужас, тебя там запрограммируют». Быстренько-быстренько побросала всё в чемоданы.

Станислав Викторович с Лёшей приехали за мной на «Газели» и отвезли в центр. Это было не то, чего я ожидала. Встретили какие-то девочки, все такие добрые, радостные, улыбаются, смеются… И я в этом своём негативном состоянии. Было неприятно, что они такие жизнерадостные. Потом меня ещё на консультации предупредили: мол, у нас православие. Я, понятное дело, крещёная, но к вере не была приобщена, в храм не ходила, ни одной молитвы не знала. Поэтому сказала, мне без разницы, вот только спасите-помогите. В Иисуса Христа я не верю, но у меня своя какая-то вера была, напридумывала, что есть какая-то высшая сила... Просто ересь, ахинея…

– Наверное, посещали мысли убежать?

– Тянуло. Особенно поначалу. Потому что мозг ещё не трезвый: вроде внутри себя знаешь, что надо решить проблемы, что мне могут помочь, а до того вот просто не хочется работать над собой, не хочется трудиться. В трезвости просыпаться не хотелось, честно скажу. Потому что столько проблем внутренних накопилось за годы употребления, что когда я протрезвела, все они всплыли, и чувства неприятные, и вина перед семьёй, и вот эта душевная боль и сожаление о потраченных времени, силах, здоровье и т. д. Конечно, очень тяжёлое состояние. Я каждое утро вставала и ненавидела всё вокруг себя: я ненавидела это место, ненавидела свою жизнь.

– А когда в Бога уверовали?

– Месяцев после двух, наверное. Я начала просто пробовать. Мне девчонки говорят: «Ты встань, помолись». А как мне молиться?  Я в бога не верю. Ну, вставала, надевала косыночку, спускалась в подвал, ставила там иконки… И настолько мне было плохо на душе, я так и молилась: Господи, если ты есть, если ты видишь, что я в тебя не верю, видишь, что я не чувствую ничего, я ощущаю себя глупо, но ты же всемогущий, сделай так, чтобы я смогла в тебя уверовать, помоги мне открыть сердце. Так я упорно молилась каждый день, и в какой-то момент я реально начала это чувствовать, что бог меня слышит, что он рядом, что он сопереживает мне. И когда я начала верить в бога, конечно, всё начало происходить по-другому: появились силы, появилось желание жить, появились какие-то цели и стремление помогать другим людям.

Опять всего две четвёрки

Сейчас Лене 26 лет. Последние четыре года живёт в центре реабилитации. Слишком запущенный был случай, потому потребовалось много времени для возвращения к трезвой жизни. Но теперь она уже сама волонтёр, является шефом-консультантом по химической зависимости, у неё много «крестниц», кому помогла выбраться из омута зависимости. Заканчивает первый курс педагогического колледжа. Очень интересно, говорит, учиться. Всего две четвёрки в зачётке, остальные – отлично. Тогда, в Нижнем Тагиле, тоже первый курс закончила с двумя четвёрками, но на фоне троек. Очень хочет вернуться домой, уже узнала, как оформить перевод в местный педколледж. Собирается устроиться работать в детский сад помощником воспитателя, а там и по выбранной специальности – воспитателем. Мечтает и о собственных детях. Прошла курс лечения от ВИЧ – вирус в крови больше не обнаруживается, и вероятность родить здоровых малышей – 99%.

Лена уже ездила на побывку домой. С удивлением обнаружила, что с папой у них полное взаимопонимание. Он, оказалось, тоже очень верующий человек.

– Бывших товарищей по пристрастию не встретили?

– Нет. Наверное, все поумирали.

– Возврата к прошлому точно не будет?

– Вообще нет ни желания, ни мыслей. Как будто всё это было сном, как будто всё это было не со мной.

Людмила Воробьёва
Фото автора