Ради экономики, а не регалий

Необходимость борьбы с лейкозом КРС становится очевидной только после победы

Лейкоз КРС – тема щекотливая. Это мы поняли, готовясь к очередному заседанию Клуба агрознатоков. Говорить о вирусе в открытую решились немногие: одни не захотели «накликать беды» на своё хозяйство; другие ответили, что не считают лейкоз проблемой; третьи признались, что многолетняя борьба с инфекцией не приносит результата.

И всё-таки «Крестьянин» нашёл хозяйства, которые избавились от вируса и согласились поделиться своим опытом. Сколько стоит освобождение от лейкоза – и стоит ли оно того, – ветврачи рассказали на «круглом столе» в рамках выставки «Ферма-Экспо».
 
Почему не боремся (а надо!)

Некоторые хозяйства недо­оценивают влияние лейкоза КРС на свою хозяйственную деятельность, считает первый замруководителя департамента ветеринарии Краснодарского края Роман Ярош.

И это, в общем, объяснимо. Лейкоз КРС – болезнь хроническая. Фактически она начинается с того момента, как в тело животного попадает Bovine Leukemia virus, или, в переводе на русский, вирус лейкоза крупного рогатого скота (ВЛ КРС). Однако «больным» в привычном смысле слова животное становится не сразу. Инфекция может несколько лет не проявлять себя – подобно тому, как скрывается в организме человека ВИЧ, не вызывая болезни – СПИДа. В этот период, который называют инкубационной стадией, ВЛ КРС обнаруживается лишь при диагностических исследованиях – например, с помощью РИД или ПЦР.

Поскольку «на глаз» болезнь не видно и корова доится в прежнем режиме, РИД-положительный статус животного зачастую не вызывает беспокойства у хозяина.

Проблемы начинаются потом: когда у коровы появляются гематологические изменения, а потом и опухоли. Тогда уже путь у коровы один – на убой. Ни молоко, ни мясо от такого животного использовать нельзя.

Впрочем, до такой стадии скот в интенсивном сельхозпроизводстве обычно не доживает. И потому некоторые молочные фермы (не на Кубани, а вообще в России) считают долгий и затратный процесс по очищению поголовья от вируса делом бессмысленным.

Николай Подлесный и Михаил Шевченко оздоравливали свои хозяйства больше 10 лет

Перед государственными ветврачами дилеммы, бороться с лейкозом или нет, не стоит.

– Избавление от вируса не прихоть ветслужб, а государственная задача, которая закреплена в законе «О ветеринарии» и Правилах по профилактике и борьбе с лейкозом КРС, которые утверждены приказом Минсельхоза России, – говорит Роман Ярош. – У нас на региональном уровне также принят Комплексный план мероприятий по профилактике и ликвидации лейкоза КРС.

Почему же лейкоз стал государственной задачей? По словам Романа Аркадьевича, лейкоз КРС, хотя и не опасен для человека, наносит хозяйствам экономический ущерб: у инфицированного скота снижается продуктивность, приходится выбраковывать и убивать больных животных, необходимы затраты на обеззараживание молока (от РИД-инфицированных коров молоко допускается к продаже только после пастеризации).

Главный ветврач СПК колхоза «Знамя Ленина» (Щербиновский р-н Краснодарского края) Николай Подлесный добавляет к этому ещё несколько пунктов: РИД-положительный скот хуже осеменяется, у РИД-положительных животных слабый иммунитет – растут затраты на лечение.

– Лимфоцитов в крови у животного может быть много, но свою функцию они не выполняют. Поэтому возникают трудности с лечением болезней, вызванных бактериями – стафилококками, стрептококками, гнойной палочкой... Самые обычные бактериальные инфекции, с которыми животное, отрицательное по лейкозу, справится эффективно, у РИД-положительного поголовья придётся устранять с большим трудом, – объясняет Николай Витальевич. – Мы на своём опыте убедились: лейкозный скот – неэкономичный.

«Мы выбрали медленный путь» 

СПК колхоз «Знамя Ленина» на борьбу с лейкозом потратил 12 лет и в прошлом году получил статус хозяйства, свободного от этой инфекции.
– В 2004 году мы провели мониторинг молочных ферм и выяснили, что у нас около 70% РИД-положительного стада. Бороться с лейкозом решили заменой РИД-положительных коров РИД-отрицательными нетелями, – рассказал Николай Подлесный. – Я составил три плана оздоровления: быстрый, средний и медленный. Выбрали медленный. Потому что первый вопрос, который ставит перед тобой председатель, когда дело доходит до борьбы с лейкозом, это экономика, а не регалии, что ты, такой молодец, оздоровил стадо. За нами стояли люди, нужно было сохранить и надои, и рабочие места.

На тот момент поголовье хозяйства составляло 4,5 тысячи животных. 200 гематологически больных коров – включая стельных – пришлось сразу пустить под нож. Остальное стадо разделили на РИД-положительное и РИД-отрицательное поголовье. Инфицированный и чистый скот содержали раздельно, как и предписывают ветеринарные правила.

– Мы не стали колотить инфицированных коров, а разместили их на отдельной ферме. Мы получали от них и молоко, и телят. Эти коровы жили на ферме до своего естественного выбытия и кормили хозяйство, – рассказал Николай Подлесный.

По подсчётам ветврача, внутриутробно заражались вирусом от своих матерей лишь 12% тёлочек. При осеменении выбывало ещё около 5% тёлочек.

– То есть по сути от РИД-положительных коров мы получали 83% РИД-отрицательных тёлочек, – объясняет ветврач.

Обновление стада шло медленно, но верно. Чтобы исключить передачу вируса от инфицированных к «чистым» животным, перешли к раздельному отёлу, к одноразовым инструментам для ветеринарных и зоотехнических мероприятий.

Лейкозом КРС интересуются многие

– В 2006 году к нам присоединилось две фермы со своими животноводческими помещениями – мы их сделали «сбросовыми», то есть отправляли РИД-положительный скот туда, – рассказал Николай Витальевич. – Когда же инфицированного поголовья осталось всего 30%, мы организовали оздоровление и на «сбросовой» ферме.

При разработке плана действий Николай Подлесный опирался на труды академика ВАСХНИЛ Василия Сюрина, много раз встречался с академиком РАЕН Грантом Симоняном – одним из основоположников ветеринарной лейкозологии.

Через восемь лет после начала оздоровления стада СПК колхоз «Знамя Ленина» столкнулся с АЧС. Свинокомплекс пришлось переоборудовать под молочно-товарную ферму, но чтобы заполнить её, собственного поголовья было недостаточно.

– Мы начали закупку РИД-отрицательных нетелей. За несколько лет я объездил 15 племенных хозяйств Кировской области, и мы завезли оттуда 3,5 тысячи голов. Ни одной РИД-положительной среди них не было.

Сравнение РИД-положитель-ного и РИД-отрицательного стада убедило весь колхоз, что борьба с лейкозом велась не зря. 

– Стало заметно отставание в росте. Не скажу, на сколько – мы их не взвешивали, но осеменение РИД-положительных тёлочек на полтора-два месяца задерживалось. У РИД-отрицательных коров было на 40% больше успешных осеменений, чем у РИД-положительных, – пере-
числил Николай Подлесный. – О разнице в количестве молока, которое давали те и другие, не скажу, но по соматическим клеткам цифры были просто ошеломляющие. На РИД-отрицательном поголовье количество соматических клеток варьировалось от 150 до 
500 тыс./см3, а на РИД-положи-тельном – от 800 до 1200 тыс./см3.

Такой же трудный и длительный путь по оздоровлению прошёл и СПК колхоз «Мир» из Чертковского района Ростовской области.

Борьба с лейкозом здесь началась в 2006 году, когда фоновые исследования поголовья показали, что инфицировано от 69% до 72% животных в дойных гуртах, около 25% тёлок случного возраста и около 13% телят. Главный ветврач хозяйства Михаил Шевченко, как и его коллега, начал с разделения стада и разработки «маршрута движения» скота.

Оздоровление начали с молодняка. РИД-положительных телят хозяйство сразу отправило на откормочную площадку, инфицированных тёлок случного возраста не осеменяли, а также отправляли на откорм.

Инфицированных стельных животных поместили в отдельный гурт – до отёла. Полученные от них телята подтверждали статистику – внутриутробно вирус передавался не более чем в 15% случаев.

– С молодняком проблему решили быстро – за год-два. Оздоровление дойных гуртов шло не так быстро, – говорит Михаил Шевченко.

Дело осложнялось тем, что полгода дойное стадо находилось на стойловом содержании, полгода – на пастбищах. Во время выгула случались перезаражения животных, хотя считается, что воздушно-капельным путём ВЛ КРС не передаётся («Чихнуть и кашлянуть недостаточно. Вирус – как пассажир внутри электропоезда-лимфоцита. Чтобы заразить животное, надо ему что-то под кожу всадить», – образно объяснил Николай Подлесный).

Одной из ошибок, считает Михаил Шевченко, было то, что хозяйство жалело некоторых инфицированных животных, передерживало их – и вирус множился. В результате твёрдо усвоили: из каждой возрастной группы инфицированное животное может идти только на мясокомбинат.

– С коровой не жалко расстаться, когда есть кого поставить на её место. Мы каждый год получали по 320-340 тёлочек, так что могли маневрировать и менять поголовье, – рассказал Михаил Юрьевич. – Да, мы потратили 11 лет, но мы не приобретали скот, мы сохранили 680 голов дойного гурта и имеем 1 000 голов молодняка, здорового от лейкоза. Мы сохранили людей на работе.

Надои в хозяйстве за эти годы выросли с 3,3 до 5,7 тыс. кг, но какую роль в этом сыграло избавление от лейкоза, Шевченко ответить не может. Потому что параллельно с оздоровлением стада улучшали кормовую базу, совершенствовали генетическую структуру, вели селекционную работу.

– Два года хозяйство подтверждает статус свободного от лейкоза. Нас проверяют представители государственной ветеринарной службы Ростовской области, представители Россельхознадзора. И референтный центр Россельхознадзора, и Ростовская областная ветеринарная лаборатория подтверждают: все пробы – отрицательные.

В помощь борющимся

На заседании «круглого стола» много говорили и о том, как сделать борьбу с лейкозом более эффективной и, главное, не допустить заражение «чистых» хозяйств.
Роман Ярош призвал молочные фермы строго соблюдать ветеринарные правила. Например, покупка скота в племенном хозяйстве и карантинирование – это гарантия того, что опасная инфекция не попадёт на ферму.

– Мы все хотим иметь хороший скот, а хороший скот продаётся только в племенных хозяйствах, которые, чтобы подтвердить свой статус, прикладывают ряд документов, в том числе акт эпизоотического обследования и справку об отсутствии заболеваний. При этом скот всё равно должен проходить обязательное карантинирование, – сказал Роман Аркадьевич. –

Несанкционированный ввоз скота не допускается. 

Ветврач ФГБУ «Краснодарская межобластная ветеринарная лаборатория» Михаил Трунов обратил внимание на проблему точности исследований. Михаил Анатольевич напомнил, что РИД показывает наличие антител к вирусу и анализ может быть необъективен, если телёнок не достиг шестимесячного возраста или если животное находится в необычном физиологическом состоянии.

– Это может быть вакцинация, туберкулинизация, введение витаминов или биостимуляторов. В этом случае РИД может давать как ложноположительный, так и ложноотрицательный результат. Поэтому вы должны оповещать специалистов, если животное в течение 30 дней до забора пробы подвергалось каким-либо ветеринарным манипуляциям.

Трунов отметил, что «оздоровиться» от лейкоза скот не может, и если РИД-положительная корова стала давать РИД-отрицательный результат, то это свидетельствует лишь о проблемах с иммунитетом.

Самый точный способ определения ВЛ КРС – ПЦР-исследование, при котором прибор «достраивает» РНК вируса и позволяет его обнаружить. Этот метод можно применять и на телятах, не достигших 6 месяцев. Единственный недостаток ПЦР – цена.

– РИД стоит 33 рубля, ИФА – 95 рублей, а ПЦР – сами понимаете, – вздохнул Николай Подлесный.

– В нашей лаборатории ПЦР стоит порядка 1 400 рублей одна проба, – подтвердил Михаил Трунов.

– Наши действия регламентированы инструкциями. Действующими правилами предписано с шестимесячного возраста проводить исследования телят при помощи РИД, и ПЦР как обязательный вид исследования не предусмотрен, – пояснил Роман Ярош. – При этом владелец животных, если он хочет исследовать молодняк на более ранних стадиях, вправе это сделать.

Впрочем, и РИД достаточно эффективен, когда требуется обследовать большое количество животных. Николай Подлесный посоветовал коллегам не подвергать сомнениям результаты кубанских лабораторий, а Михаил Шевченко назвал своей ошибкой то, что поначалу не доверял лабораториям ростовской госветслужбы и пытался «всё перепроверить». 

При обсуждении способов передачи вируса ветврачи-практики сошлись во мнении, что достаточно соблюдать правила, написанные государственной ветеринарной службой. (Наиболее частые ошибки: совместный выгул, совместный отёл, использование одних и тех же зондов для телят, недостаточная пастеризация молока для выпойки телят.)

Правда, в обоих СПК животных обрабатывают ещё и против кровососущих насекомых.

– Животные могут заражаться трансмиссивно, то есть через кровь, которую переносят в хоботках мухи-жигалки, оводы и комары, – подтвердил представитель ветлаборатории Михаил Трунов.

И Трунов, и Ярош согласились с тем, что высокопродуктивный скот заражается лейкозом чаще, чем «аборигенные» породы. Но это не значит, что можно завести красных степных коров и не беспокоиться.

– Должна быть культура ведения животноводства, – подчеркнул Роман Ярош.

Вперёд, в чистое будущее?

Завершался наш разговор выступлением Константина Синецкого, гендиректора 
ассоциации предприятий молочной промышленности «Кубаньмолоко», который в своём лице представлял всех переработчиков, которых тема лейкоза касается не напрямую, а опосредованно.

– По отношению к хозяйствам мы являемся клиентами. Каждая партия молока, которая поступает на переработку, подтверждается госгарантией, что она безопасна.

Перерабатывающим предприятиям этой гарантии приходится верить, и сейчас официальная позиция государства такова, что молоко от РИД-положительных коров равно молоку РИД-отрицательных коров, и другого мнения быть не может, – объяснил Константин Синецкий. – Будет ли что-то меняться в дальнейшем, я сказать не могу.

По словам Константина Васильевича, ещё в 2016 году должны были вступить в силу поправки к техрегламенту на молоко, запрещаю­щие использовать молоко от РИД-положительного скота. Однако действие правила отложили до 2020 года. Однако сейчас звучат предложения снова отложить изменения, поскольку в России по-прежнему достаточно велика доля лейкозного скота. По данным Минсельхоза, доля РИД-положительного поголовья – около 15%.

– Если одномоментно убрать из оборота весь инфицированный скот, то рынок потеряет 15-20% молока, – сказал Синецкий. – Вы прекрасно помните, как 10% избыточного молока обрушили цену на него в два раза. Боюсь, что если объёмы молока сократятся, то цена, напротив, в два раза вырастет. Для переработчиков это нежелательно – иначе люди просто перестанут покупать подорожавший продукт.

Как выполнить «государственную задачу» – вопрос, актуальный для всех сторон.

Роман Ярош считает, что нужна разъяснительная работа (благодаря ей ветслужба Кубани сумела с 2004-го по 2019 год сократить РИД-положительное поголовье с 70% до 10-12%), причём прежде всего хозяйства должны понять: никто не заставляет их вырезать скот, а все мероприятия направлены не на сокращение поголовья, а на его замену.
Николай Подлесный говорит, что преимущества «чистого» стада для хозяйства должны быть очевидны, и те, кто не пытается оздоровиться, не могут быть в ладу со своей совестью.

Поэтому ветврач в целом поддержал действия регионального минсельхоза, который перестал выплачивать субсидию на литр молока тем хозяйствам, которые не оздоровились.

Заменить же скот в ЛПХ, считает Подлесный, будет сложнее – и без поддержки со стороны государства вряд ли что-нибудь получится.

С этим согласился и Константин Синецкий, сказав, что государство должно стимулировать замену лейкозного поголовья – как в ЛПХ, так и на фермах.

– Может быть, следует субсидировать не только покупку, но и отдельно – замену скота, – сказал глава «Кубаньмолока». – Потому что о «кнуте» мы слышим постоянно, а «пряника» пока маловато.

Пока государство решительных мер не принимает, избавление от лейкоза КРС остаётся, по сути, добровольным делом хозяйства.

– И всё-таки этот вирус лучше не иметь. Привлекайте учёных, общайтесь с коллегами, – посоветовал Михаил Шевченко. – Не надо ничего бояться, у вас всё получится.

Александра КОРЕНЕВА
Краснодарский край
Фото автора