НЭП: крестьяне дорвались до земли

«Как мы стали крепостными»

Анекдот из времён НЭПа. Встречаются два нэпмана, один другого спрашивает: «Как жизнь?» - «Живу, как картошка». - «Почему - картошка?» - «А очень просто. Если не съедят, то посадят, а не посадят, то съедят...»

Вождю придется объясняться

С переходом к новой экономической политике государство заняло жёсткую позицию по отношению к предпринимателям. «Новая буржуазия» неохотно вкладывала деньги в промышленность. Она стремилась полученную прибыль «проесть», прокутить или обратить в золото на чёрный день. Основная часть нэпманов кинулась в торговлю. Там вложения окупались быстро.

У меня складывается впечатление, что в России в настоящее время купля-продажа и обмен высокоприбыльны, тогда как производство возможно лишь в самых редких случаях...» - такой вывод сделал из наблюдения над московскими улицами корреспондент газеты «Манчестер гардиан» А.Рансом. И 5 ноября 1922 года он обратился с вопросом к Ленину: «...не означает ли это ослабление государства?»

Ленин намекнул английскому журналисту на его сходство с одним учёным, который всерьёз считал, что древние греки и римляне жили грабежом. Но откуда же тогда появлялся предмет грабежа, заметил вождь. И дал понять, что производство надо искать не на улицах:

«...крестьянское производство в России не только «возможно», но и чрезвычайно «прибыльно». Иначе откуда получились бы те сотни миллионов продналога, которые так необыкновенно быстро и легко уже внесли государству наши крестьяне...»

Всего за год НЭПа крестьянство не только справилось с голодом, но и сдало продналог больше запланированного. Причём без применения насилия со стороны государства.

Тем не менее, по Москве носились слухи, что НЭП вот-вот прикроют.

- Будет ли зимой снова введена карточная система вместе с полной реквизицией складов нэпманов? - спрашивает вождя тот же Рансом.

- Чистые сказки. Ничего подобного нельзя себе и представить... - отвечает Ленин.

- А недавние аресты промышленников в Москве? Означают ли они конец новой экономической политики? - пытает её творца другой журналист М.Фарбман.

Ленин объясняет, что арестованы не промышленники, а деятели чёрной биржи. За контрабанду платины и золота в слитках.

- А судебный процесс над 35 предпринимателями?

И вновь вождю приходится объясняться. Он говорит о том, что капитализм у нас должен быть «вышколенный». Нельзя эксплуатировать малолетних, недоплачивать женщинам, увеличивать рабочий день... Вот и пусть собственники ресторанов, чайных, хлебопекарен и сапожных мастерских за нарушение закона расплачиваются штрафами.

Страна впервые наелась

НЭП явил экономическое чудо. Никогда - ни до, ни после - ничего подобного в России не было. Произошёл взрывной рост объёмов сельхозпроизводства по всем направлениям. С 1922 по 1928 год без тракторов и комбайнов урожай вырос с 36 до 77 млн тонн. (Сегодня такие же победные цифры.) Одновременно увеличились посевные площади и отдача гектара. Живность быстро достигла довоенного поголовья и превысила его на треть. В два раза приумножилось производство мяса, в три - заготовки хлеба. Эффект был таким, словно в стране появилось второе сельское хозяйство.

На втором году НЭПа крестьяне купили промышленных товаров на 1 млрд 615 млн рублей. На пятом году - уже на 4 млрд 589 млн. Крестьяне впервые начали приобретать сельскохозяйственную технику.

Страна впервые в своей истории наелась. Потребление пшеничного хлеба, мяса, молока, сахара увеличилось на селе в разы...

Запустив механизм НЭПа, Ленин вынудил поборников коммун и совхозов сделать ставку на крепкого хозяина. И они делали для частников куда больше, чем демократы в 90-е годы. Несмотря на послевоенную разруху, финансовая поддержка через кредиты выросла к 1925 году в пять раз. А в последующем - ещё в три раза. Притом, что от уплаты налогов полностью или частично были освобождены около шести миллионов крестьянских хозяйств.

Под влиянием выдающегося учёного-аграрника А.Чаянова отец НЭПа увидел в кооперации инструмент для построения социализма. К 1928 году в «строй цивилизованных кооператоров» встали почти 70% единоличных хозяйств. Кооперация овладела кредитованием, снабжением, переработкой и сбытом продукции. За­хватила практически весь розничный товарооборот...

Успех НЭПа предопределили несколько факторов. Крестьяне буквально дорвались до земли. Каждый, кто хотел, получил клин пашни и считал, что это навечно. Крестьяне впервые работали на себя. И сами распоряжались плодами своего труда. Поэтому они работали не просто много и хорошо, они трудились с вековой одержимостью, готовые терпеть любые лишения. В согласии с властью будущее представлялось предсказуемым.

Нельзя всех сделать богатыми

Но в селе обострялись отношения между слоями крестьянства. Кулацкие хозяйства состояли из «потомственных кулаков». Их было немного, всего 4%. Даже в пору военного коммунизма Ленин говорил: «Мы за насилие против кулака, но не за полную его экспроприацию, потому что он ведёт хозяйство на земле и часть накоплена им своим трудом». А при НЭПе кулаку и карты в руки.

В кулацкой семье от 7 до 9 человек. Это, как минимум, 5 работников. Собственной земли 15 десятин, да ещё аренда пашни и сенокоса. У кулака 3 лошади, 4 коровы, мелкий скот. Дом под железной крышей. Годовой доход 2 тысячи рублей. Главный критерий, по которому хозяйство считалось кулацким, - использование наёмного труда. Если 70-80 дней в году в хозяйстве трудится наёмный работник, то оно кулацкое. Нередко «наёмники» работали за еду и самогон.

Село держалось на середняках. Их количество доходило до 65%. В семье 5-7 человек, все при деле. Лет с десяти ребёнок становился работником. Лошадь и корова - полноправные члены семьи, её кормильцы. Земли у середняка 12 десятин. В хозяйстве двор с постройками, жильё, инвентарь, иногда простейшая сельхозмашина.

Середняк - человек степенный. Такому тяжело внушить что-либо, пока не дойдёт своим умом. Бережлив. Сапоги надевает только по праздникам. Власть его абсолютна: может из дому прогнать, избить нерадивого, оставить дочь без приданого...

Но неурожайный год - и достаток середняка под вопросом. Раньше община помогала, а теперь связи нарушены. Наглеют и кулак, и бедняк. Всяк норовит урвать поболе. Но хорошо, что есть кооперация. Она поддерживает, если потребуется. На паях, сложившись, можно и мельницу построить, и трактор купить...

Треть сельского населения - беднота. Это «голь перекатная», хозяйства одиночек. Земли мало, нет ни лошади, ни инвентаря. Лошадь съедает больше, чем производит хозяин. Своего зерна до нового урожая не хватает. Бедняк ходит в лаптях, но чаще босой. У многих даже коровы нет. Несколько коз да куры не дают помереть с голоду.

Зимой и осенью бедняк в городе на заработках. Весной, чтобы вспахать своё поле, приходится нанимать и лошадь, и орудия труда. «Лошадные» обдирают бедняка, как липку. Выхода из замкнутого круга нет. Слепая злоба к зажиточным накоплена веками. Беднота взрывоопасна. Ждать она не хочет и требует улучшения немедленно. Если нельзя всех сделать богатыми, то пусть вообще не будет богатых!

У бедняков три пути: либо в колхоз, либо в город, либо... в середняки.

Не становись поперёк путя

«Мы сползаем в капитализм со знаменем коммунизма в руках». Такие возгласы звучат всё чаще и чаще. Ленин не может ответить: он болен и не у дел. Не только в руководстве партии, но и в первичных организациях начинает нарастать сопротивление НЭПу.

В романе Михаила Шолохова «Поднятая целина» есть характерный эпизод. Секретарь гремяченской партячейки Макар Нагульнов рассказывает Давыдову о бывшем бедняке.

«Этот Бородин, по-улишному Титок мы его зовём, вместе с нами в восемнадцатом году добровольно ушёл в Красную гвардию. Будучи бедняцкого рода, сражался стойко. Имеет раны и отличие - серебряные часы за революционное прохождение... И ты понимаешь, товарищ рабочий, как он нам сердце полоснул? Зубами, как кобель в падлу, вцепился в хозяйство, возвернувшись домой... И начал богатеть, несмотря на наши предупреждения... Нажил три пары быков и грызь от тяжёлого подъёма разных тяжестев, и всё ему было мало! Начал нанимать работников... Нажил мельницу-ветрянку, а потом купил пятисильный паровой двигатель и начал ладить маслобойку, скотиной переторговывать... Мы вызывали его неоднократно на ячейку и в Совет, стыдили страшным стыдом, говорили: «Брось, Тит, не становись нашей дорогой Советской власти поперёк путя!..» - Что можно сделать, раз человек осатанел? Видим, поедает его собственность! Опять его призовём, вспоминаем бои и наши обчие страдания, уговариваем, грозим, что в землю затопчем его, раз он становится поперёк путя, делается буржуем и не хочет дожидаться мировой революции...

Ну он, то есть Титок , нам отвечает: «Я сполняю приказ Советской власти, увеличиваю посев. А работников имею по закону: у меня баба в женских болезнях. Я был ничем и стал всем, всё у меня есть, за это я и воевал. Да и Советская власть не на вас, мол, держится. Я своими руками даю ей что жевать, а вы - портфельщики, я вас в упор не вижу...»

...Ленин умирал медленно. Осенью показалось, что болезнь отступила. Но в декабре 1922 года новый удар. Неподвижность. Страшные головные боли. Бессонница.

Сталин установил почти тюремный режим: свидания запрещаются, сообщать политические новости не разрешается. Хочет Старик диктовать? Хорошо, пять-десять минут, и пусть не ждёт на свои записки ответа. Бумаг и газет не давать. «Верный ученик Ильича» нервничал. Слишком многое поставлено на карту, и если Старик поднимется...

Ленин диктует своё завещание - последние статьи и письма. Некоторые (секретные) просит огласить после смерти, другие посылает в «Правду». Но секретные письма тут же становятся известны Сталину через секретарей. И в «Правде» статьи Ленина или не печатают, или печатают с замечаниями: Ильич болен, не стоит рассматривать статью как руководство к действию. Так, мысли больного...

Так, вместе с Лениным, хоронили его мысли о НЭПе.

Крестьяне раскусили Сталина

В декабре 1927 года в стране произошёл государственный переворот. Официально переворот назывался XV съезд ВКП(б). Скрытый характер случившегося заключался в том, что съезд с подачи Сталина и его «команды» отменил новую экономическую политику, не объявляя о её отмене. Делегаты, голосуя за «всемерное развёртывание коллективизации сельского хозяйства», своими руками хоронили НЭП. Смысл происходящего понимали немногие. В их числе был Сольц, один из старейших членов партии, считавшийся её совестью. Он возглавлял комиссию, имевшую полномочия пересматривать дела и освобождать заключённых. На съезде ему дали слово, и «совесть партии» заявила, что есть законы плохие и хорошие. Хорошие надо исполнять, а плохие - не надо. И поменьше юристов должно быть в органах юстиции. Потому что судьи должны руководствоваться здравым смыслом и революционной целесообразностью.

Н. Крыленко, председатель Верховного трибунала, решил уточнить:

- Выходит, расстреливать можно без закона?

И услышал в ответ:

- ...Надо подходить к закону с пролетарским чутьём.

Делегаты долго аплодировали ответу, не ведая, что они хлопают своей гибели. Так началась подготовка к одной из самых страшных трагедий в истории, к коллективизации крестьянства.

«Это чёрт знает что!»

«Ножницы цен» между продукцией города и деревни - явление в мировой истории обычное. Не будь «ножниц», не было бы ни городов, ни промышленности. «Ножницы» служат источником накопления капитала, который обеспечивает развитие. Однако их расхождение должно быть оптимальным, чтобы интересы города и деревни совпадали. В противном случае деревня уйдёт с рынка и тогда... получите кризис.

Ленин, вводя НЭП, настаивал на «реформистском, постепеновском, осторожно-обходном методе действий в коренных вопросах экономического строительства». Но вождям, сцепившимся в борьбе за власть после смерти Ленина, ближе была идея сверхиндустриализации Троцкого. Он рассуждал так. Чтобы выиграть схватку с мировым капитализмом, мы должны быстро развивать тяжёлую промышленность. Займов нам не дают. Колоний у нас нет. Значит, надо взять необходимые средства из деревни. Как? Очень просто! Взвинтить цены на изделия промышленности и срезать их на продукцию сельского хозяйства. Наша задача не в том, чтобы брать с крестьянина меньше, чем при капитализме, а в том, чтобы брать ещё больше...

А. Рыков, один из немногих трезвомыслящих коммунистов, возмутился:

- Это чёрт знает что! Можно ли придумать большее, чтобы смертельно скомпрометировать социализм? У него деревня только дойная корова для индустриализации.

Первый «звонок» прозвенел уже в 1923 году. Пара сапог стоила 250 пудов зерна, плуг - 36 пудов (до революции соответственно 52 и 10). Деревня потеряла половину своих доходов, а промышленность без особых затрат получила 80 миллионов рублей прибыли. К концу года крестьяне значительно сократили свои закупки. Снизились заготовки зерна. Государство срочно сжало  ценовые ножницы и тем спасло положение.

Существовал ли иной путь индустриализации? Да, такой путь был. Он учитывал объективный темп развития промышленности, определяемый состоянием крестьянских хозяйств. Автором этого плана индустриализации, рассчитанного на 15 лет, был Г. Кржижановский. Сталин расценил экономически обоснованный проект развития промышленности как уступку кулаку.

В 1927 году прозвенел второй «звонок». Сократились посевные площади. Снизились заготовки хлеба. Под угрозой срыва оказался экспорт зерна. И тогда сталинская группа, получившая к тому времени большинство в Политбюро, решила пойти на слом НЭПа.

Перевод крестьянских хозяйств на путь крупного обобществлённого производства стал рассматриваться как единственное средство решения хлебной проблемы.

Вся Сибирь - кулаки

Тон задала поездка Сталина по Сибири в январе 1928 года. Накануне его отъезда на места ушла грозная директива. В ней ситуация объяснялась языком боевых действий: «частник и кулак использовали благодушие и медлительность наших организаций, прорвали фронт на хлебном рынке, подняли цены и создали у крестьян выжидательное настроение...». Директива требовала чрезвычайных мер: «арестовывать спекулянтов, кулаков и прочих дезорганизаторов рынка и политики цен». Судить их предписывалось «в особо срочном и не связанном с формальностями порядке». Так, как говорил Сольц за месяц до того на XV съезде ВКП(б).

Волна репрессий прокатилась по всем районам страны. За «мягкотелость». За «примиренчество». За «срастание с кулаком»... Суды автоматически выносили решения о конфискации как товарных излишков хлеба, так и запасов, необходимых для производства и потребления. В ход пошла 58-я статья (контрреволюционная агитация). Каждый, кто осмеливался вслух осуждать насилие, подпадал под эту статью. Для усиления хлебозаготовок были организованы чрезвычайные тройки. Газеты пестрели заголовками: «Осадить кулака!», «Ещё раз зажать кулака!», «Крепче ударим по кулаку!»... А в эти же газеты и на имя Сталина потоком шли письма, подобные письму крестьянина И. Ванюкова из села Спирино Рубцовского округа Сибирского края:

«...Меня окулачили ложно... Даю ответ, какие мы кулаки. До Советской власти наша семья батрачила часто у деревенских мужиков. Отец с матерью уходили уже к старым годам, а нам в это время приходилось привыкать к сельским работам. В 1920 году я был взят в Красную Армию, служил в войсках ВЧК... Когда пришёл домой, то нам, двум братьям, с небольшой помощью отца пришлось завести скотину, и только в 1925 году мы наелись досыта своего хлеба. В этом же году была приобретена сенокосилка, ну а жить опять-таки мы остались под открытым небом... а в 1927 году взят в Красную Армию мой брат...

В настоящее время наше имущество таковое: дом деревянный не крыт - 1; амбар накрыт - 1; лошадей - 4; коров - 2; овец -20 штук; сенокосилка - 1; конные грабли - 1; плуг - 1; бричка - 1. Батраков я не имею и производственных машин тоже не имею, и если меня будут считать кулаком, то я посев сокращу наполовину, чтобы быть другом государства. Рабочей силы у нас хватает. Но ещё раз говорю: я батраков не имею и предприятий у меня нет. Я живу своим трудом, какой же я кулак? Если мы кулаки, то у нас тогда вся Сибирь кулаки».

Лучше Ленин, чем ленинизм

В своих выступлениях в сибирских округах Сталин нажимал на «развёртывание строительства колхозов и совхозов». Причем представлял дело так, что якобы обобществление и коллективизация - звенья кооперативного плана Ленина. Это был миф, придуманный самим Сталиным. Никакого кооперативного плана у Ленина нет. У него есть работа «О кооперации», продиктованная в развитие модели новой экономической политики. В этой работе даже не упоминаются термины, имеющие прямое или косвенное отношение к насаждению коллективных хозяйств. По отношению к колхозам и совхозам Ленин определился ещё при разработке НЭПа:

«Опыт этих коллективных хозяйств только показывает пример, как не надо хозяйничать: окрестные крестьяне смеются или злобствуют».

Форсированное насаждение коммун и совхозов в 1918-1919 годы обернулось провалом всей затеи и падением Советской власти на Украине, в Прибалтике и отдельных регионах России.

Тем не менее миф о кооперативном плане Ленина проник не только в «Краткий курс ВКП(б)». В романе Михаила Шолохова «Поднятая целина» «двадцатипятитысячник» Давыдов убеждённо повторяет сталинскую выдумку хуторянам:

«Вот мы на заводе делаем трактора для вас. Бедняку и середняку-одиночке купить трактор слабо: кишка тонка! Значит, чтобы купить, нужно коллективно соединиться батракам, беднякам и середнякам...

Партия предусматривает сплошную коллективизацию, чтобы трактором зацепить и вывести вас из нужды. Товарищ Ленин перед смертью что говорил? Только в колхозе трудящемуся крестьянину спасение от бедности. Иначе ему - труба. Кулак-вампир его засосёт в доску...»

Ленин же говорил совершенно иное:

«...чтобы достигнуть через НЭП участия в кооперации поголовно всего населения - вот для этого требуется целая историческая эпоха».

Крестьяне раскусили Сталина. Из опубликованных сводок организационного отдела ВЦИК сегодня это видно предельно ясно. Ашуркинский сельсовет Воскресенской волости Вяземского уезда. Зажиточный крестьянин:

«Ленинизм мы исковеркали, линию Ленина мы забыли... Ленин умер, мы начали его коверкать».

Новый сельсовет Демидовской волости Смоленского уезда. Подкулачник:

«Лучше Ленин, чем ленинизм. Лучшие коммунисты убиты. Остались сволочи».

Монинская волость Каргопольского уезда. Крестьянин:

«Советская власть установила крепостное право».

Парголовский волостной съезд. Выступление середняка:

«Крестьяне неохотно идут к коллективизации. Они помнят рабство 1861 года и боятся, как бы теперь не попасть в такое же иго».