«Я говорила детям, что это фейерверк»

Сегодня на базе отдыха «Казачок» у Азовского моря живут 205 осетинских беженцев. За оградой лагерь, как лагерь: проживающие ходят в халатах и купальниках с полотенцами через плечо, играет музыка, галдят дети. Но это, когда попадёшь внутрь. А пройти нужно через пост казачьей охраны, да ещё конные казаки постоянно объезжают территорию вокруг.

 Несмотря на пережитое, женщины не сторонятся журналистов. Наоборот, кажется даже, что им хочется побольше высказаться, излить душу, освободить её от непомерного груза воспоминаний.

 Мы нашли скамейки в тени, расположились. К матерям льнут дети, у них пока ещё есть самая крепкая в мире защита - тёплое мамино прикосновение. Рассказы взрослых их не шокируют. Мирного спокойствия эти дети не знали никогда.

 - Каждую ночь мы засыпали под звуки выстрелов, - рассказывает Светлана Галаванова, - девятнадцать лет жили в состоянии войны. Бывали, правда, короткие перемирия - года три до прихода Саакашвили царило затишье. Тогда дружили с соседями-грузинами, вместе праздники отмечали, на свадьбы друг к другу ходили, бизнес совместно вели - торговали на рынках у них и у нас. Хотя вражда и крепко пролегла между нами. В 91-м году грузинские бандиты моего двоюродного брата живьём закопали. Рассказывали, что в ту могилу двадцать парней сбросили и засыпали землёй, она шевелилась, ходуном ходила, так эти звери пустили трактор и прикатывали, пока не затихла жизнь ребят. А через неделю в бою убили родного брата. Ещё один двоюродный брат погиб в эти страшные дни. Мы из Цхинвали уехали 3-го числа. В ночь на второе августа город подвергся миномётному обстрелу. Это уже не одиночные выстрелы. Страшно было. Я детей прятала в ванной и говорила им, что пускают фейерверк. А второго на площадь пригнали автобусы для эвакуации мирного населения, но желающих уехать было мало, никто не верил, что начнутся военные действия. Я тоже только на второй день решилась покинуть с сыновьями родной город. Муж остался в ополчении.

 Луиза Кочева в «Казачок» попала позже всех - 14 августа, приехала к детям, которых по доверенности вывезла её подруга. Сама Луиза не имела права покинуть город: она медсестра в больнице. На её дежурстве привезли в морг шестерых погибших в ночь минометного обстрела, большинство из них были жертвами снайперов. Когда седьмого в 23.30 начался обстрел тяжёлой артиллерией, Кочева была у подруги. Спустились в подвал. Взрослые, дети… Ни воду, ни свечи, ни продукты припасти заранее не догадались («Никто ж не думал, что будет такое…»). Изредка заскакивали ополченцы, они принесли движок, чтобы наладить хоть какое-то освещение, оставили рацию. Мобильными телефонами пользоваться запретили - по ним боевики «вычисляли» скопления людей. Подышать поднимались только ночью, и в свете пожарищ не узнавали своего города. А свидетели грузинских зверств рассказывали такое, что невозможно было представить: как танком проехались враги по семье - бабушке с внуками; как в упор разворотили танковым снарядом машину с людьми; как в селе Хетагурово сначала изнасиловали прямо в церкви девочек и женщин, а потом там же подожгли живьём; как вспарывали животы беременным женщинам, цинично приговаривая: «Ну-ка, посмотрим, кто там - девочка или мальчик?».

 Слезы Луиза уже выплакала. Она счастлива, что нашла своих: 14-летнюю Ингу, 11-летнего Инала и 6-летнюю Инну. Но тревога застыла в глазах. Как жить дальше? Через неделю детям в школу. Куда пойдёт Инна в первый раз в первый класс? Что будет с жильём? Сейчас возвращаться некуда, их квартиру в трёхэтажке разбомбили полностью.

 - Домой хочется всем, но некоторые землячки поговаривают о том, чтобы остаться в России, - делятся неясными планами женщины. - С первого дня, когда донские казаки за нами приехали, ни разу не почувствовали мы себя забытыми. И здесь так радушно встретили: сразу же составили списки, кому что нужно (многие ведь, как были в тапках и халатах, так и бежали, или в теплых куртках), отсюда уже возили в Ростов: кому нужно в больницу, кому в парикмахерскую - прически делали, маникюр; сегодня вот приехали стричь детей; психологи с нами работают; кормят отлично; с детьми проводят игры, мероприятия, праздники устраивают, дискотеки, кружки открыли рисования, бисероплетения… Настоящий курорт. Живём на всём готовом. Иногда бывает, предложим свою помощь на кухне - картошку почистить.

 В конце аллеи мелькнула ряса священнослужителя. Оказалось, руководитель молодёжного отдела Шахтинского благочиния Александр Туховский работает вожатым четвёртого отряда. Однако за добрым словом идут к нему все православные.

 - И мирить приходится. Дети иной раз из-за игрушек поссорятся. Взрослые в первые дни из-за воды спорили. Питьевую сюда в бутылках возят, сначала не хватало. В Осетии вода бесплатно, горная. Понятно, у людей стресс от пережитого, от неясности будущего. Я всем объясняю, что сила в единении, что если между собой ссориться, так Осетия долго не протянет. Мы здесь и службы отправляем. Благочинный церквей Азовского округа протоиерей Алексий вместе с иереем Александром из Азова провели молебен о здравии и отслужили панихиду об упокоении убиенных. А 16 августа более пятидесяти взрослых и детей крестились в водах Азовского моря. Есаул Александр Курбанов - воспитатель 5-го отряда. У него на попечении восемнадцать девочек и два мальчика. Помогают воспитателям по два вожатых - студенты-практиканты. Ещё есть старший воспитатель Виктор Самойлов и воспитатель-организатор Валентина Запорожец. Для них жизнь в лагере точно не отдых: то готовят День именинника, то устраивают концерт, стремятся поспеть всюду. Интересуемся:

 - Что самое трудное в вашей работе?

- Подъём и отбой.

 Как в любом детском лагере отдыха. Но вот из столовой выходит мальчик лет восьми с трёхмесячной малышкой на руках. И снова возвращаешься в действительность - этот лагерь необычный. Эд Табуев и в самом деле оказался третьеклассником. Разговорились, рассказал о старшем брате Беэре, о шаловливом младшем Иоанне, которого за проделки знает весь лагерь, о такой же егозе четырехлетней Нисси, о двухлетнем карапузе Иосифе. Тут подошла мама - Сусанночку пора кормить. Благо её «столовая» всегда рядом. Приложив малышку к груди, Марина Садзглишвили начала свой рассказ.

 - Я из Тбилиси. Закончила технический университет, работала по специальности инженером связи, потом на факультете. А десять лет назад приехала в Цхинвали к родственникам и на дне рождения встретила Алана. Любовь вспыхнула сразу, через три дня он сделал мне предложение. Как счастливо мы жили! В моей семье все любят Аланчика. Но всё равно с тбилисскими родственниками сейчас возникло недопонимание. Это чувствовалось и когда я последний раз приезжала домой три года назад, хоронить маму. У них такая дезинформация идёт - не переубедить, особенно, когда общаешься только по телефону (много ведь не поговоришь, дорого, да и небезопасно). Нас звали переехать в Тбилиси, но я считаю, что осетины должны жить в Осетии.

 В лагере Марина самая многодетная, так что её заботы умножаются многократно. Иоанн наглотался воды, когда плавал в море, пришлось полежать с мамой несколько дней в Ростовской больнице. Сусанночка, естественно, шла «впристёжку». Но главные переживания позади. - Мы из Цхинвали в Джаву уехали в ночь с четвёртого на пятое, муж был как раз на дежурстве, он по контракту служит связистом в министерстве обороны, мы даже попрощаться не успели. А потом услышала по радио, что в городе погибли тысячи жителей. Что испытала тогда, передать не могу. И связи никакой - телефон разряжен. Уже здесь папа связался с нами. Ой, большей радости я ещё в жизни не испытывала, как тогда, услышав его голос… Дом наш разбомбили. Свекровь со свёкром живут в подвале. Ну да это ничего, жильё как-нибудь отстроим. Лишь бы живы все были. - Шёлковый платок сполз со смоляной копны волос, густо пронизанной серебряными нитями.

 - Поседели в последние дни?

 - Наверное. - Показалось, что Марина не поняла вопроса. Быть может, и сама пока не знает, как изменил её горячий август 2008-го.

В машине оставалось ещё несколько номеров нашей газеты, которые мы привезли беженцам, Беэр пошёл с нами за экземпляром для мамы, по пути говорили о школе. В четвёртый класс мальчик пойдёт скорее всего в Азовском интернате. Переживает, как встретят ребята, какие будут учителя. И вдруг, запнувшись, чуть охрипшим голосом сообщил:«А моя первая учительница Диана Сергеевна Джагаева погибла, её дочь нам звонила…».

 Играла музыка, позвякивала в столовой посуда, глухо ступали по песку копыта дозорных лошадей. Теперь мы шли молча. Что будет с этими двумя сотнями пока ещё отдыхающих? Что будет с Южной Осетией дальше? Вспомнились слова грузинской женщины Марины Садзглишвили, матери шестерых осетинских детей: «Осетины должны жить в Осетии».