Красное и зелёное

В умах управленцев проблемы экологии занимают одно из последних мест.

2013 год в России был объявлен Годом охраны окружающей среды. Какие новости на экологическом фронте? Хорошо ли охраняли донскую природу в прошедшем году? С какими достижениями и провалами мы встречаем год наступающий? 

Об этом мы спросили заведующего сектором образовательной и информационно-просветительской деятельности Ботанического сада ЮФУ Владимира Хлобыстова.

- Владимир Владимирович, в двух словах: какова экологическая ситуация в Ростовской области? И как мы выглядим на фоне других российских регионов?

- Мы находимся в верхней части таблицы по загрязнениям. Если разделить регионы на «зелёные» и «красные», то мы – «красные». Во главу угла у нас поставлены интересы промышленности, а оценка её воздействия на природу чаще всего делается «по заказу». Природоохранные органы в нашей области, к сожалению, играют очень слабую роль и побаиваются крупных корпораций. Вот пример. В Стратегии сохранения окружающей среды и природных ресурсов Ростовской области на период до 2020 г. одним из пунктов значится: «Решение проблем с сульфатными полями Волгодонского химического завода», срок выполнения – 2020 год. Но этот пункт мы записали в свою программу ещё двадцать лет назад, когда я работал зампредседателя областного комитета по охране природы. Тогда комитет был частью федеральной структуры: у нас было больше власти, и мы могли добиться каких-то подвижек. Но потом комитет расформировали и перевели в областное подчинение. И вот нам снова обещают ликвидировать сульфатные поля, теперь уже к 2020 году. Но вернёмся к нынешней экологической ситуации в Ростовской области. Большинство проблем – процентов девяносто – сконцентрированы в Ростове и его окрестностях. Здесь с каждым годом растёт загрязнение воздуха, причём происходит это прежде всего за счёт автомобильных выбросов. Новочеркасск стабильно входит в двадцатку городов с самым грязным воздухом – и это уже «заслуга» ГРЭС, электродного завода и НЭВЗа. А вот с водой дело обстоит получше. Сошлюсь на исследования ростовского эколога Валерия Владимировича Приваленко: по его данным, качество питьевой воды в последние годы выросло. Основных причин две: спад промышленности в России и на Украине и улучшение работы водоканалов. На мой взгляд, сейчас водопроводную воду из Дона не обязательно фильтровать (хотя и это не повредит), а достаточно отстаивать.

- Но всегда считалось, что вода у нас плохая, потому что слишком жёсткая…

- Смотря где. В Таганроге – да, а в Ростове и в других населённых пунктах, где берут воду из Дона, минерализация неплохая: 1 грамм на литр воды. Кстати, сейчас некоторые полностью переходят на бутилированную воду или используют хитрые установки для обессоливания воды – с электролизом, с обратным осмосом… Я бы не советовал этого делать: проблемы с суставами бывают не только из-за избытка солей, но и из-за их нехватки. Из проблем, связанных с сельским хозяйством, назову продолжающуюся распашку восточных районов. Там традиционно были пастбища. Степь – это самовоспроизводящийся ресурс, дающий до 20 центнеров высококачественного сена с гектара. Но единожды вспахав участок степи, мы теряем его – чтобы его восстановить, потребуется до ста и более лет. Там должны быть или заказники, или выпасы – причём обязательно регулируемые, потому что перевыпас, как это уже бывало, приводит к плохим последствиям. Но недальновидное использование земель продолжается, а государство не регулирует этот процесс.

- Вы, конечно, помните волну вырубок, которая прошла по Ростову весной и летом…

- Там, где рубили старые деревья с дуплами, это, может быть, и обоснованно. Но в нашем городе все последние годы отсутствовала внятная стратегия развития зелёного хозяйства. Например, деревья на Большой Садовой пережили ещё фашистскую оккупацию. Их нужно было плавно готовить к замене, начиная с 60-х годов. Этого не сделали, и в результате пришлось в один момент вы-рубить почти всю Садовую,чтобы посадить саженцы. Так в приличных городах не делают.

- А почему нельзя было рубить осенью – прямо перед тем, как сажать саженцы?

- Наверное, можно было. Но всегда же есть какие-то подряды, планы, цифры, не связанные с реальной жизнью. Когда в 1967 году я приехал учиться в Ростов из Волгограда, Ростов был одним из самых зелёных городов степной зоны. А сейчас он вызывает чувство жалости.

- Департамент ЖКХ обнародовал цифры, согласно которым в Ростове количество зелёных насаждений в 2,4 раза превышает норму. А областной комитет по экологии заявил, что их – всего 26% от нормы. Как это может быть?

- В советские времена это называли «выводиловка». Одну и ту же цифру можно интерпретировать по-разному. Но 26% – это, конечно, ближе к реальности. Хотя надо сказать, что у нас условия выращивания зелёных насаждений экстремальные. Ростов вообще начали озеленять только в XIX веке. Кстати, тогдашняя мэрия (управа) великолепно организовывала эти посадки.

- Наша вечная беда – незаконные свалки…

- Эту проблему нельзя решить, пока мы не перейдём к раздельному сбору мусора. Хоть 100 миллиардов выделят на ликвидацию свалок – не по-может. В перспективе, конечно, нужно, чтобы люди сами привыкали разделять мусор. Но, скажем, в Нью-Йорке начинали с того, что вручную разбирали мусор со свалок. У нас есть сортировочная установка, но объёмы там пока любительские.

- Энергосберегающие лампы уже практически вытеснили лампы накаливания. В них, как известно, содержится ртуть, но перегоревшие лампочки попрежнему летят в мусорные баки: сдавать их жителям области практически некуда. Это серьёзно?

- Серьёзно. Ртуть – один из самых токсичных металлов из всей таблицы Менделеева. Со свалки она неминуемо попадает в водные горизонты, а потом в Дон. Обнаруживается в иловых осадках Дона и Азовского моря и по биологическим цепочкам попадает в планктон и рыбу, которую мы потом едим. Почему бы просто не поставить отдельный контейнер на площадке?

- Одна из постоянных причин для страхов – Ростовская АЭС. Вроде бы, мы перестали бояться взрыва, но теперь появились новые опасения: станцию проектировали с двумя энергоблоками, а вот-вот запустят третий и четвёртый…

- Вообще-то, мы со своими АЭС выглядим, как динозавры: весь мир уже переходит на возобновляемые источники, используя энергию ветра, солнца и т. д. Но если на РоАЭС, как обещали атомщики, перейдут на технологию с замкнутым циклом, то ситуация будет под контролем, ведь воздушные выбросы АЭС безопасней, чем у ГРЭС. Бояться нужно в первую очередь теплового загрязнения. И в этом смысле четыре энергоблока, на мой взгляд, это многовато. У нас и так с каждым годом всё теплей, и заморы рыбы в Цимлянском водохранилище происходят всё раньше – иногда уже в июле. В жаркую погоду плёнка сине-зелёных водорослей иногда достигает такой толщины, что по ней идёт гусь – и не проваливается. Эти водоросли выделяют токсичные вещества. А ведь вода из Цимлы поступает в Дон. Ни на полградуса нельзя повышать температуру!

- Чего ещё нам стоит опасаться в наступающем году?

- Есть одна очень важная проблема. Украина подписала несколько контрактов по добыче сланцевого газа, в том числе на территории Луганской области. При этом использовать собираются так называемую технологию гидроразрыва. В большинстве европейских стран она запрещена, а американцы применяют её только на бросовых землях – в Аризонской пустыне, например. Эта технология требует огромного количества химикатов, которые потом уходят в подпочвенные воды. А ведь Луганская область – это бассейн Дона. И через Северский Донец вся эта гадость может хлынуть к нам. Могут пострадать плодородные земли: они деградируют, и на них потом ничего нельзя сажать. Этот вопрос обязательно нужно решать на международном уровне.

- Как вы считаете, есть ли вообще смысл объявлять Год охраны окружающей среды? Нельзя же немножко поохранять природу, а потом снова делать с ней то же, что и прежде?

- Смысл есть, потому что в умах управленцев проблемы экологии занимают чуть ли не последнее место – ниже, наверное, только культура и взаимодействие со слаборазвитыми странами. Что объявили такой год – это хорошо. Другое дело, что его нужно ознаменовать реальными делами.

- Были такие дела?

- Да. Назову главное: на очистных сооружениях водоканала пустили установку по обеззараживанию стоков ультрафиолетом. Это прекрасная новинка – в большинстве городов России такого нет, разве что в Москве и в Петербурге. Да и в других странах мало где используют подобные установки. Причём выиграют от этого не только ростовчане – в первую
очередь это коснётся тех, кто живёт ниже по течению Дона. Между прочим, в Британии ещё в четырнадцатом веке был за-кон, обязывавший лордов брать воду ниже собственных сбро- сов, так что им волей-неволей приходилось следить за сточными водами своих замков. Наши лорды, похоже, тоже поняли, что это необходимо. Приятное событие: на территории Шолоховского и Верхнедонского районов решено создать Среднедонской природный парк. Это здорово, потому что в Ростовской области процент особо охраняемых территорий (заповедников и т. д.) ниже нормы. Особенно после того, как фактически ликвидировали природный парк «Донской», превратив его в охотничий заказник. Ещё начинается строительство завода по сжиганию иловых осадков. В целом – хорошее дело…

- Почему же тогда против него подписывают петиции?

- Потому что это непростой вопрос. Нас убеждают, что сжигать иловый осадок будут по немецким технологиям, что воздух останется чистым, а мы избавимся от запаха и аварийных ситуаций, когда эти осадки попадают в Дон. В своё время общественность не допустила строительства в Ростове мусоросжигательного завода именно потому, что при сгорании нашего – несортированного – мусора образуются такие токсичные вещества, как нитрофураны и диоксины. В Германии мусор сортируют раздельно, он остаётся сухим, поэтому процесс горения там совсем другой. Как будут готовить иловые осадки к сжиганию, будут ли строго соблюдены все нормы? Посмотрим. В общем, нужен общественный мониторинг и контроль. И здесь вы – четвёртая власть – можете сделать очень много. Кстати, это же касается ситуации с 68-м коллектором. Помните? Широко разрекламированный многомиллиардный проект, чуть ли не космические технологии… А он проработал несколько лет и лопнул в феврале 2010 года. Три года ведут какие-то восстанови- тельные работы, придумывают обводные варианты… Сейчас, проходя по территории Ботанического сада, я часто вижу, что вода в Темернике оставляет желать лучшего. Официальной информации на этот счёт нет. А я считаю, что общество должно знать, кто проектировал этот коллектор, кто его строил, по- чему произошла авария и какая вода попадает в Темерник.

- В областной программе Года охраны окружающей среды много детских слётов, классных часов и тому подобных мероприятий для школьников. Дают ли они какой-то результат?

- Не берусь оценивать качество таких мероприятий во всей области, но знаю, что в некоторых районах – например, в Шолоховском и Орловском – с детьми занимаются очень хорошо. Вообще, работа с детьми и молодёжью – это то хорошее и доброе, что можно сделать за небольшие деньги. Я сам вожу экскурсии по Ботаническому саду, вижу, насколько детям интересно увидеть растения из разных стран мира. Кстати, у нас есть идея: создать на нашей территории детский ботанический сад. Дети там смогут не только смотреть и слушать, но и сами сажать и выращивать разные растения, собирать листья, что-то плести из прутьев... Правда, здесь есть организационные проблемы. Мы всегда были обособленным подразделением в составе университета, а теперь вошли в недавно созданную в ЮФУ Академию биологии и биотехнологии на правах отдела. Вряд ли такое понижение статуса хорошо скажется на нашей работе.

Беседовала Анна КОЛОБОВА