Бактериям тут самое раздолье

За что душат фермера, который кормит хлебом половину района?

Чем они там вообще занимаются?

Чем хороши бактерии Rhizobium? Говоря по-русски, ризобиум. Всем они хороши. Они, в отличие от многих представителей рода сапиенсов, живут с хозяевами мирно и даже приносят пользу. Они живут в симбиозе с бобовыми растениями, главная особенность их – способность фиксировать соединения азота. На таком поле после бобовых можно сеять что угодно, расти будет прекрасно, можно не удобрять.

Про бактерии мне рассказал Анатолий Фотиевич Горбачёв. Глава СПК «Умань-200». Вот что он ещё рассказал:

– Пришли, как будто я вероломно напал на СССР. 29 августа прошлого года. Ростехнадзор, прокуратура, следственный комитет и ОБЭП, все скопом. Спрашивают: «У вас мельница есть?»

Говорю, есть. – «Давайте посмотрим». Посмотрели и возбудили против меня уголовное дело.

Следователь Ленинградского ОВД Краснодарского края Юлия Клименко обвинила  Горбачёва в незаконном предпринимательстве, сопряжённом с извлечением дохода в особо крупном размере,  — 171-я статья УК РФ. Потому что изменились правила лицензирования мельниц. Точнее, не мельниц, а взрывопожароопасных объектов, к которым, как посчитало следствие, относится мельница «Харьковчанка-400». А Горбачёв про эти изменения не знал и не перелицензировал свой объект.

К тому моменту «Харьковчанка» отработала уже почти 10 лет. Отработала вполне легально. В течение всего времени не раз приходили с инспекцией и пожарные, и Ростехнадзор, и СЭС – кто только ни приходил. Замечаний не было.

Муку и отруби покупала у фермера вся округа, а с недавних пор мука шла в свою пекарню. Доход, конечно, он извлекал: следствие насчитало более восьми миллионов незаконного дохода. Если бы извлёк менее полутора миллионов, ему бы грозил по той же статье штраф, а так у ОВД появилась возможность по полной наградить Горбачёва за работу по возрождению прилегающих хуторов — лишением свободы до пяти лет.

– Если бы я знал, что ввели новые правила лицензирования, – говорит Анатолий Фотиевич, – конечно, привёл бы документацию в порядок. Именно документацию, потому что моя мельница вовсе не пожароопасная и не взрывоопасная. Это потом суд потдвердил.

 Впрочем, я вперёд забегаю, а пока Горбачёв негодует:

– … твою мать, департамент сельского хозяйства края, такое же сельхозуправление района меня не могли вовремя оповестить, что появились новые правила?! Где они и этот Ростехнадзор были все эти годы? Чем они вообще занимаются?

Эта мельница не взорвётся

Мы на соевом поле КФХ «Умань-200». Горбачёв бегает по полю, выкапывает стебли и тащит мне.

– Вот, смотри, на корнях. Видишь, колонии?

На корнях маленькие такие клубеньки, кругленькие.

– Это вот колонии ризобиум. Я половину земли засеваю соей и вношу препарат с бактериями. На следующий год на этом поле пшеницу сею. У ней зерно — хоть из ружья стреляй. Мука получается вся третьего класса. А потом замкнутый цикл: на мельницу, муку в пекарню, хлеб развозим по пяти районам Кубани. И хлеб наш ждут везде. А они арестовали имущество — три месяца мельница не работала, начались проблемы в пекарне. Изъяли всю документацию, которая вообще к делу отношения не имеет.  Сейчас, подожди, ещё покажу. (Убегает в поле за новым стеблем.)

Когда Горбачёв нашёл соображающего адвоката, дело приняло иной оборот и суд Ленинградского района, коротко говоря, отменил постановление о возбуждении дела как незаконное. Мотивировал суд своё решение тем, что есть только один документ — Свод правил МЧС, который регламентирует объекты по степени их взрывопожароопасности. К таковым МЧС отнесло «производственные объекты, способные образовывать пылевоздушные смеси, способные ...» Миниатюрная «Харьковчанка-400» с производительностью менее тонны в час к ним не относится, так что не надо её и отдельно лицензировать. Следствие не удосужилось провести экспертизу по определению опасности мельницы. Зато такую экспертизу заказал Горбачёв, и эксперт заключил — не опасная она, мельница эта, черти бы её взяли.

Позже краевой суд ещё рассмотрел это дело и тоже встал на сторону Горбачёва и его фермерского хозяйства. Дело прекратили.

Но, видимо, у  работников следствия остался нехороший осадочек в душе. Потому что в конце июня этого года та же следователь возбуждает против Горбачёва очередное уголовное дело по тем же основаниям. Сравнивать два постановления о возбуждении уголовного дела — от сентября 2010-го и июня 2011 года – даже смешно, честно. Они почти слово в слово повторяют друг друга, разве что во втором иная сумма неправедно приобретённых фермером средств. Насколько можно судить, следователь Клименко Юлия Константиновна переписала собственное постановление примерно полугодовой давности и решила, что теперь-то она Горбачёва точно посадит. Или хотя бы оштрафует. Ну хотя бы.

Я позвонил Юлии Клименко, попросил о встрече. Она мне разъяснила, что без ведома начальника следственного отдела Ялового Германа Николаевича на мои вопросы отвечать не имеет права. Тут не подкопаешься. Без ведома начальника в милиции вообще ничего не делается. Я так думаю, что и одно и то же уголовное дело против человека, который кормит страну, тоже не возбуждается без ведома. Я позвонил Яловому, тот оказался в отпуске.

И. о. Манько Светлана Игоревна вначале согласилась встретиться, решили, что я перезвоню через час-два, и мы определимся, когда мне подъехать в Ленинградскую. Не знаю, что за беда случилась в жизни и. о. за этот небольшой срок, но при повторном созвоне она от общения отказалась в довольно невежливой форме: «Мне с вами не о чем разговаривать».

Возможно, нам и правда не о чем разговаривать. Чего тут разговаривать, когда суд в очередной раз признал незаконным постановление о возбуждении дела.

Нет прибыли — возбуждать нечего

Я смотрю на Горбачёва и немного ему не верю.

– Анатолий Фотиевич, ты с начальником ОВД про всё это по душам разговаривал?

– Ну разговаривал, с Яловым, начальником следствия.

– И что?

– Да ничего, – Горбачёв начинает мяться.

– Нет, ты честно мне скажи, сколько менты хотели с тебя отжать? Сто тысяч? Двести?

– Я, – говорит Анатолий Фотиевич, – не могу про это. – Меня за клевету могут привлечь.

– Понятно, – говорю. – Наверно, сначала тысяч двести, а когда завели дело — ближе к лимону?

– Ничего не скажу, Марат Викторович, – говорит Горбачёв. – Привлекут. А только одно: если бы я тогда уступил, они бы с меня и сейчас не слезли. Вот, смотри. Мы с моим товарищем вместе купили одинаковые мельницы. Вместе проработали одни и те же 10 лет. Ткаченко его фамилия. К нам практически одновременно пришли из органов нас арестовывать. Но проверка его мельницы кончилась таким интересным резюме: якобы на этом объекте все 10 лет проводились пусконаладочные работы и никакая прибыль не извлекалась. Бывает так, а?

Сейчас я немного пофантазирую. Вот представим себе мельницу, которая работает 10 лет – и 10 лет представляет собой жутко взрыво– и очень пожароопасный объект. Но при этом  хозяин ни рубля прибыли из неё не извлёк. Ну тупой он, и зерно у него сгнивает, или альтруист — всю муку даром раздаёт. Знаете, что тогда с ним сделают правоохранительные органы? А ничего. Он же дохода не имеет. Не будут его ни сажать, ни штрафовать. Хотя объект этот злополучный — мельница — опасным быть не перестанет.

Абсурд? Не знаю. Знаю, что деятельность, которая прибыли не приносит, полицию или милицию не интересует. По крайнее мере, кубанскую. Мы это отлично видели на примере соседнего с Ленинградским Кущёвского района. Ежели бы кубанские менты так живо реагировали на случаи убийств, разбоев, вымогательства земли, изнасилований, как на отсутствие какой-то бумажки у мельника, — я так думаю, и Цапков бы никаких не было.

Минус много миллионов

Попытаюсь перейти к итогам. За три месяца, пока мельница СПК «Умань-200» была опечатана, сгнила мука — тонн 60. Примерно на сумму 600 тысяч рублей. Четыре человека сидели без работы. Начались перебои в работе пекарни. Из-за того что фермер долго не мог извлечь из милицейских недр бухгалтерскую документацию, была частично парализована работа дочерних предприятий. Район и край в целом недополучили налогов, примерно... Посчитаем. По словам главного бухгалтера СПК Анны Горбачёвой, хозяйство приносит в год до семи миллионов рублей налогов. Значит, за три месяца простоя 1 миллион 750 тысяч рублей налогов страна потеряла. Не слишком ли дорого обходится Родине следственный отдел ОВД Ленинградского района?

Да бросьте. Не слишком.

В 2003 году этот отдел возбудил уголовное дело в отношении атамана района Виктора Брадула. Казака промурыжили в камере Ленинградского ОВД, а потом Новороссийского СИЗО 92 дня. Шили дело о взятке.

– Наши казаки по договору с ейской экологией охраняли лесополосы от незаконных порубок, – рассказывает Виктор Александрович. – А мы подозревали, что милиция имеет доход от лесных браконьеров, потому что вот задерживаем, доставляем в милицию, наутро нет ни лесовоза, ни браконьеров, а через неделю мы их опять тех же самых задерживаем. И коноплю они в лесополосах выращивали. Задержали очередного, да не того: оказалось, у него разрешение на порубку лесополос лично от главы станицы Сидака Николая Ивановича.  Абсолютно незаконное!

Ну, собственно, дальше всё понятно: в кабинет к атаману зашёл один из браконьеров, подбросил 400 меченых рублей, ворвались оперативники при поддержке автоматчиков...

– Яловой мне лично говорил... Стоял перед клеткой, где я сидел, пускал мне дым от сигареты в лицо и говорил: я тебя тут сгною.

Шесть лет понадобилось Брадулу, чтобы доказать свою невиновость. Президиум Верховного суда России дважды (!) признавал приговор в отношении него незаконным.

В итоге атаман получил от государственной казны два миллиона рублей в виде компенсации морального вреда. Еще 2,8 миллиона должен получить за материальный вред.

Бактерии ризобиум полезны тем, что обогащают почву. Но есть, конечно, и бесполезные бактерии. А есть и патогенные, от которых мрут люди. В природе, однако, так устроено, что, когда в организме появляются вот эти поганые бактерии, организм как-то бороться с ними начинает, отторгать.

Ну, то в природе. В государстве, в отдельном крае или районе такое бывает как раз очень редко. Тут как раз вредным бактериям, глистам, онкологическим опухолям, всему вот этому патогенному самое раздолье. Ну что за фигня?

Марат Усенко

Ленинградский р-н, Краснодарский край

Фото Александра Корсунского