Цветы и голуби

Всю жизнь она шла к детской мечте. И осуществила её.

Судьба оказалась неласковой к Валентине Сотниковой. И всё же на склоне лет женщина воссоздала в своём дворе то, что окружало её в пору утренней зари жизни.

Память далёкого детства

Когда я спросил Валентину Ивановну по телефону, как найти её дом, она назвала примету: «На воротах голубочки, больше ни у кого их нет». Расписанные белыми голубями предстали не только ворота, но и веранда, а в жилой комнате обнаружились тоже они.

- Утром, только солнце взойдёт и туман над Кубанью растает, я провожаю в полёт голубей белокрылую стаю, - стихами ответила на мой удивлённый вопрос хозяйка. - Голубиный полёт! Полюбила тебя с малолетства. Голубиный полёт! Это память далёкого детства.

Оказалось, первая пора жизни Сотниковой связана с улицей Володарского, где стоял родительский дом с 30 сотками земли. Их соседом был инвалид Великой Отечественной Григорий Морозов, страстный голубятник.

- На заре дядя Гриша ковылял на своём протезе во двор, брал длинный шест, наматывал на него либо юбку, либо кофту, либо подштанники своей жены тёти Наташи, которая обычно вешала вещи на верёвке. И начинал гонять голубей, - вспоминает Валентина Ивановна. - Они поднимались высоко-высоко, а затем выписывали такие зигзаги, что у меня слёзы радости текли по щекам.

Очарование длилось, пока не просыпалась тётя Наташа и, приоткрыв дверь, не принималась костерить мужа: «Гришка, да чтоб ты сказився! Юбку отдай!» Продолжая демонстрировать одежду супруги над посёлком (городом он стал позже), дядя Гриша степенно отвечал: «Зараз иду».

Валентина Ивановна предлагает продолжить беседу на скамейке во дворе, для чего достаёт из укрытия сухие подстилки: ночью лёгкий дождик прошёл. Сотникова говорит, что скоро здесь будет много гостей, которые примутся открывать бутоны. Только теперь замечаю: из-под загородок, даже из щелей бетонного покрытия лезет не бурьян, а цветы. Просто некоторые из них ещё не раскрылись. Зачем же сажать эту прелесть под ногами?

- А я и не сажала, - возражает Валентина Ивановна. - Соседи приходят: «Дай цветочных семян. Вон те понравились». Натрусят с созревшей коробочки в ладошку, а по дороге что-то рассыплют. Они же мелкие. Если затем что взойдёт, уже не уничтожаю. Жалко. Они для меня живые, как люди. Даже разговариваю с ними.

Ради земли за порогом

Собеседница вдруг спохватывается: стихотворение про голубей не досказала. «Если я уезжала и с любимой землёй разлучалась, то покоя не знала: быстрым голубем к ней возвращалась. Голубиный полёт! На тебя не могу наглядеться. Голубиный полёт! Это память счастливого детства».

- А оно действительно было счастливым? - спрашиваю.

- Только благодаря дяде Грише и его голубям, а ещё отцу и его саженцам в саду, - задумчиво произносит Сотникова.

Свою маму Валентина Ивановна не помнит. Она умерла, когда девочка была крошкой. Отец, на руках которого осталось трое детей, вскоре женился. Трудолюбивый и робкий от природы, он побаивался новой супруги. Она же отличалась нравом крутым.

- Я ведь почему голубей в утреннем небе видела? - говорит Сотникова. - Да потому что потемну вставала. Мачеха всё жаловалась, что она «болна». Поэтому отец будил меня: «Доченька, подои корову, у меня руки потрескались и болят». Подою, процежу молоко, а тут уже и заря и дядя Гриша с голубями.

Отец работал на мельнице, а до смены и после без разгибу возился во дворе и саду. Разживётся веточкой и несёт домой. Посадит, а Валя поливает из банки, выхаживает. Вот только мачеха, являвшая собой воплощение кубанской расчётливости, не разделяла их романтического увлечения. Брала тяпку и на глазах дрожащей от страха девчушки хладнокровно уничтожала саженцы, приговаривая: «Проклятый! Напхал всякого говна. Негде луковку воткнуть».

Когда Вале исполнилось одиннадцать, мачеха настояла, чтобы девочка бросила учёбу и поступила на работу в колхоз имени Соцземледелия. Причина была веская: председатель (земля под усадьбами считалась колхозной) пригрозил: отрежу под порог всем, кто не выработал трудодней. Мельница к колхозу не относилась, а сама мачеха и мысли не допускала идти туда, где хорошо жить, поскольку «один робе - семь лежить».

- Так я стала прицепщицей, - продолжает Валентина Ивановна. - Дома были довольны. Я не только свою землю сохранила. На соседней улице нам нарезали ещё десять соток - на усадьбе тех, кто в колхоз так и не пошёл. На той земле мы кукурузу сеяли. Было это во время войны.

Гости, о которых предупреждала хозяйка, действительно, появились в изобилии, деловито жужжа и проталкиваясь в едва раскрывающиеся бутоны портулака. Сотникова принялась их ловить. Поймав, извинялась перед каждым насекомым, после чего подносила к руке или ноге. Пояснила: пчелиные укусы - хорошее лекарство от многих болезней.

«Я смотрю на землю как на чудо»

Интересуюсь дальнейшей судьбой собеседницы. Ничего примечательного, считает она. Неудачное замужество по настоянию мачехи. Работа на раскорчёвке лесов на Урале, пятистаночницей в Новокузнецке, даже инкассатором в Армавире. И, наконец, возвращение с ворохом болячек со вторым мужем на малую родину. Казалось, после пережитого человек должен ожесточиться, затаить обиду на мир, который обошёлся с тобой столь сурово. Ничуть не бывало! В Новокубанске Валентина Ивановна взялась с необыкновенным усердием воплощать детскую мечту о земной райской обители. И создала сад, в котором благоухают с таяния снега и до серьёзных зазимков больше сотни видов цветов. Подобного нет ни у кого в округе.   

- Везде: и в колхозе, и на заводах мне встречались добрые люди, - объясняет Валентина Ивановна, приглашая в свой сад. - Я почерпнула от них главную истину: обидеть человека - преступление. А общение с природой помогает настраиваться на добрый лад. «Я смотрю на землю, как на чудо. Просто не могу налюбоваться». Вот обратите внимание на эту рудбекию. Сколько чёрных глазочков в жёлтых ресницах. И все на вас смотрят.

В саду нагромождение растений. Берём наугад квадратный метр и пытаемся разобраться. Кусты помидора и перца различаю сам. Про ирисы, ипомею, иван-чай и климатис узнаю от хозяйки. И так повсюду. Валентина Ивановна утверждает, что не может работать на овощном пятачке, если её глаз не радуют цветы: «Я не люблю, когда грядки разлинеены, как школьные тетрадки».

На фоне идеальных прямо­угольников свеклы, капусты и кукурузы у соседей сад Сотниковой - сплошное недоразумение. Но, удивительное дело, именно в эти чащи «ненормальной бабки», населённые кактусами с человеческий рост, красными огурцами, белыми кругляшками снежноягодника, чёрной мякотью лаконоса, обилием лекарственных трав, стремятся знакомые и совсем незнакомые люди как в манящую фантастическую страну, не похожую на просчитанный до копейки окружающий мир. Валентина Ивановна раздаривает всё, что гостям понравилось. Пусть и они добрее станут.

Интересуюсь, часто ли наведывается сын хозяйки, который занят бизнесом в Сибири. Ответ - опять стихами: «Никто не шлёт нам телеграмм. И письма к нам приходят редко. Ни в гости мы, ни в гости к нам. Мы - прошлое, живые предки».

Последние годы, после смерти мужа, Сотниковой одной стало не по силам управляться в шестикомнатной «школе», как она называет свой дом, и в саду. Надумала было обменять усадьбу на однокомнатную квартиру в центре города. Но покупатели разочаровывают. Им не нужен этот диковинный сад. «Моя Нюрка тут будет корчевать, пока всё не выкорчует, - заявил один из претендентов. - А после картошку посадим». И Валентина Ивановна отказалась от затеи.

- А почему вы голубей здесь не завели? - задаю последний вопрос.

- Не бабье дело, - категорична Сотникова. - Но они ко мне прилетают. Как и скворцы, иволги, ласточки. Я их подкармливаю. А они рассказывают мне, что творится в мире.