20 лет. Аграрная реформа. Александр Зареченский: На старте все были равны

На фото: реформатор А.Н.Зареченский

Но стать хозяином смог не каждый...

На въезде в посёлок Весенний Тарасовского района стоит стела: «п. Весенний. Союз свободных крестьян. 1991 г.». Появилась она после того, как в здешнем совхозе «Степной» была проведена полная деколлективизация и образована ассоциация крестьянских фермерских хозяйств и кооперативов «Весна». Это был первый в России (!) опыт подобной реорганизации, когда всё имущество хозяйства - земля, основные и оборотные средства - поделили и передали в собственность людям.

Как раз в 1991 году начала издаваться и наша газета. И уже буквально в третьем номере «Крестьянин» рассказал о первопроходцах. Под рубрикой «Судьба земли» был опубликован материал «Поднимемся с колен».

Инициатором реформирования стал человек, которому, казалось бы, это было нужно меньше всего - директор этого совхоза Александр Николаевич Зареченский (как показала дальнейшая 20-летняя практика, председательский корпус зубами вцепился в свои властные кресла и не выпускает до сих пор). Коротко представим его читателям. После окончания ДСХИ с красным дипломом он год поработал главным агрономом совхоза «Степной». Затем поступил в очную аспирантуру, защитил кандидатскую диссертацию и остался работать в институте. Когда в районе создавался Северо-Западный центр научного обеспечения под руководством А.И. Грабовца, молодому, только что «остепенившемуся» учёному предложили должность старшего научного сотрудника, на которой он и двух месяцев не отработал («Получил полторы зарплаты», - вспоминает Александр Николаевич). Его вызвали в райком и, скажем так, предложили участ­вовать в конкурсном отборе руководителя «Степного». Зареченский согласился (местный уроженец, учился по направлению совхоза), выиграл выборы и в ноябре 1988 г. стал директором совхоза «Степной».

Сегодня А.Н. Зареченский - директор ООО КХ «Дарья» (2,5 тысячи га земли в обработке), заслуженный работник сельского хозяйства РФ, депутат районного Законодательного собрания, отец четверых детей. С ним мы и вспоминаем минувшее...

- Александр Николаевич, как пришла в голову идея реформирования? По тем временам это был необычный шаг.

- Видимо, натура такая... Ещё когда был в ДСХИ заведующим хозрасчётной лабораторией, появилась тяга к новым организационно-правовым формам деятельности. Я настолько этой темой загорелся, хотя она была не по профилю моей основной институтской работы, - делал подборку литературы, собирал всевозможные вырезки из газет и журналов и т. д. Потому что я вырос на селе и чувствовал, что здесь что-то нелады: чтобы нормально человеку жить, его надо было заставлять работать из-под палки, командно-административно. Я видел, как это сложно, когда мой отец работал секретарём парторганизации, главным агрономом совхоза: ему надо было проводить наряды, десять раз на день проконтролировать механизатора - не напился ли он, так ли он делает порученную работу. Я понимал, что это неправильно, что так не должно быть - этой принудиловки непонятной.

И когда стал директором, в основу своей работы положил реорганизацию. Первым этапом стал перевод всего хозяйства на арендные отношения. Подключил учёных, мне помогал кандидат экономических наук

Н.М. Мирской из ВНИИПиНа.

Мы два года проработали в условиях арендных отношений. Это был тоже своего рода рывок, скачок. Появилась прибавка в объёмах производства, чувствовалось иное отношение к делу людей, как я их называл на тот момент, полусобственников. А потом плавно подошли законодательные акты о крес­тьянском фермерском хозяйстве. И мы, не останавливаясь, на полном ходу реформируемся и организовываем 120 КФХ и 10 кооперативов.

Мы были первыми в России, а может даже и в Советском Сою­зе, которым министр сельского хозяйства Геннадий Кулик подписал приказ о реорганизации совхоза «Степной» в ассоциацию крестьянских фермерских хозяйств с полной выдачей в собственность земли, основных и оборотных средств.

На тот момент буквально для всех мы создали равные стартовые условия. В счёт имущест­венного пая люди получали технику, основные средства. К нашему счастью, за два года арендных отношений мы очень сильно насытили совхоз техникой. Ведь каждому арендному звену необходим был полный набор техники для работы. Распределялась она в то время по фондам. Спасибо Кулику - он, скрипя зубами и топая ногами, подписывал всё-таки наши заявки, поскольку мы были пионерами, первопроходцами. Он говорил, что некоторым регионам меньше выдавалось техники, чем одному нашему совхозу. Словом, стартовали, имея полную насыщенность техникой.

- Как землю поделили?

- У нас было 8 тысяч гектаров земли. Мы всех наделили паями по 8,5 гектара.

- Всех - это кого?

- Всех, кто работал в совхозе, включая пенсионеров, служивших в армии, учащихся средних специальных заведений, техникумов, вузов. 220 человек имели право на землю в собственность.

Когда каждого наделили по 8,5 гектара в собственность, у нас осталось порядка 6 тысяч гектаров. Их мы опять делили на всех, но это уже получилась земля районного фонда перераспределения. И тогда у нас на одного человека вышло ещё по 27 гектаров.

И начали мы работать. Всё теперь стало зависеть от возможностей каждого...

- Немножко тормознёмся. Какие трудности были при работе с людьми в этот подготовительный период?

- Люди на тот момент слабо понимали, что происходит и о чем идет речь. Самая большая была сложность - это всё-таки убедить и разъяснить людям, куда же мы их зовём. Мне повезло, что у нас вели подготовительную работу Н.М. Мир­­ской и президент областной АККОР А.М. Родин. Это были люди как бы со стороны, им как-то больше верили. Поскольку они были нейтральными, наши местные жители понимали, что у них никакого интереса нет, ни в какой обман не введут. Это было немаловажно. Штаб был в конторе, где работал Мирской. К нему люди шли день и ночь. Пытались всё-таки вникнуть и понять. А потом уже состоялось большое организационное собрание (март 1991 г.!), где мы сделали полную выкладку состояния нашего совхоза на момент реорганизации и призвали людей перейти на новые формы хозяйствования. Это был ответственный момент: даже на день собрания расклад мнений был пятьдесят на пятьдесят. Надо отдать должное тогдашнему первому секретарю райкома КПСС Ивану Григорьевичу Закружному. Он внёс перелом в собрание, когда поддержал нас и сказал, что наступают новые времена и надо пробовать. И большинством голосов проголосовали в поддержку перехода на крестьянско-фермерские хозяйства.

- Александр Николаевич, что для вас было главным в этой реорганизации? Освободить людей от колхозного рабства, скажем, или увеличить производство продукции? Любая реформа делается ведь ради чего-то...

- Я не думал об увеличении объёмов производства. Я считал своим долгом, что каждому человеку надо дать возможность реализовать себя. Я понимал, что только владея своей собственностью, человек может сполна раскрыться в сельхозпроизводстве. Но как показала практика дальнейших лет, не каждый смог это сделать - не в обиду им будет сказано. Потому что люди все разные, у каждого свой взгляд, подход, многие не состоялись.

- Как дальше развивались события? Вот образовались 120 крес­тьянских хозяйств...

- В районе было всего 20 колхозов-совхозов. А тут главы 120 хозяйств сразу открывают счета в банке. Нонсенс! Каждый из них директором, по сути дела, становится. Каждый ведёт дело самостоятельно. Многие брали кредиты - тогда давали по 50 тысяч рублей под 2% годовых - и добавили себе ещё техники за счёт этих денег. На 50 тысяч можно было купить комбайн, трактор и «ГАЗон». Это был смелый, но правильный шаг. Те, кто не взял, глубоко потом жалели об этом. Боялись, не каждый был готов взять ссуду.

Многим свобода вскружила голову. Полная независимость, когда тебя никто не гонит, не толкает, каждый стал строить по своему разумению свой рабочий день. Были и такие трагические случаи, я их отношу к издержкам этой реформы, когда у нас несколько человек - как ни обидно об этом говорить - просто-напросто спились. О развитии тоже ещё мало кто помышлял. У многих была боязнь: а надолго ли это, может, завтра всё это дело прикроют?

Основная масса в принципе взялась за дело. Начали работать, но все по-разному. Исходя из своих возможностей, своего понимания. Старт был дан равный, но уже скоро стали определяться лидеры. Пошло расслоение, разделение: кто-то лучше вёл хозяйство, кто-то - хуже. Многие стали понимать, что это не их дело, что им тягостно управляться самостоятельно - заниматься и бухгалтерией, и отчётами, и снабжением, и производством. Не у всех получалось это выдерживать. И тогда стали или по принципу укрупнения идти - слабые примыкали к более сильным. Или же шли на ликвидацию своего КФХ - собственную землю сдавали в аренду, а райфондовская переходила к более активным. Пошёл процесс, который мы называем селекцией и отбором. Процесс эволюции, становления собственника на земле. Но далеко не все, к сожалению, оказались готовы к этому. И будем говорить, что большого эффекта именно на нашей территории вот эта реорганизация не дала. Тем не менее брошенной, пустующей земли у нас сегодня нет. Есть КФХ, имеющие по 1000 гектаров и больше. Произошло укрупнение. Количество КФХ резко сократилось: сегодня их чуть больше двух десятков на месте 120.

- На каком этапе, через какое время началось выявление возможностей и способностей новоявленных собственников?

- По истечении 3-5 лет. Сначала шли как бы по инерции, на энтузиазме, когда не требовалось, скажем, большого ума на организацию производства. Техникой насыщены, годы были урожайные на первых порах - удачно попали. А потом уже, когда пошёл напряг, когда выросли цены на ГСМ, удоб­рения, когда свободных денег оставалось всё меньше и меньше, ужесточилась налоговая политика и т. д., тогда пошло расслоение, отставание и ликвидация КФХ.

Немаловажную роль сыграла, конечно, банковская политика. Был такой момент, когда процентная ставка стала резко расти - было 187%, потом 213%. Это очень отпугнуло людей, которые намеревались всерьёз заниматься землёй. И они не состоялись как фермеры. Вдобавок, не было создано инфраструктуры, которая помогла бы новым самостоятельным хозяе­­вам обрести себя, укрепиться и встать на ноги. Я считаю, что это было большим тормозом в развитии фермерства в целом. Критической массы фермерское движение не набрало. То есть не набрало той массы, когда бы именно количество перешло в стабильное качество.

- Считается, что в 1930-е годы коллективизация нанесла сокрушительный урон сельскому хозяйству страны. Она была проведена большевистскими методами, силком загнали людей в колхоз. А ваша деколлективизация - не кажется, что прошла таким же похожим образом?

- Безусловно, наша деколлективизация имеет большие моральные издержки.

- ...Где-то нагнули, уговорили, додавили авторитетом. Половина ведь не хотела...

- Половина, не то что она не хотела. Половина до конца не понимала...

- Чего она не понимала?

- Не понимала, к чему это всё приведёт. Что греха таить - 70-летняя командно-административная система, когда говорили, я - начальник, а ты делай то, что я тебе скажу, довела людей до деградации. Когда не надо ни о чём думать, когда если есть у тебя фуфайка, есть резиновые сапоги и есть рубль на бутылку вина - это счастье. К сожалению.

Я считаю, что всё мы сделали правильно. Жалеть ни о чём не стоит. Глупостей мы никаких не наделали.

По-другому вывести людей на собственность, на самостоятельное ведение хозяйства возможности не было.

Люди-то проснулись, встрепенулись. Были такие интересные моменты. Любой руководитель раньше в хозяйстве был царь и бог. В кабинет без стука не входили, шапку снимали. Если писали заявления на что-то, обязательно приписка «...в моей просьбе прошу не отказать». И вдруг, получив землю, основные средства, каждый почувствовал себя директором. Особенно некоторым нравилось на равных со мной поговорить. И называть меня уже не на «вы», а на «ты». Как бы самоутверждение такое у них было: вчера ты был директор, а сегодня я с тобой на равных. Я с пониманием к этому относился, меня это даже радовало - произошло раскрепощение в какой-то степени.

Ещё скажу. На этапе первых 2-3 лет многие смогли крепко поправить своё материальное благосостояние. Даже по два личных автомобиля появилось у некоторых. Если сворачивалось потом КФХ по тем или иным причинам - продавали имеющуюся технику. Это тоже немалая материальная поддержка. Тоже бесследно не прошло. На тот момент наш посёлок в плане личного материального обеспечения стал резко выделяться на фоне других сёл и жителей района. Люди из районо, приезжая на 1 сентября, на последний звонок и видя наших приодетых детишек, говорили, что они выглядят гораздо лучше, чем в соседних, оставшихся колхозами.

Приведу другой говорящий факт. Сегодня наши оставшие­ся КФХ обрабатывают около 15 тысяч гектаров земли - почти в два раза больше, чем её было на момент реорганизации. Пашню мы прирастили за счёт рухнувших близлежащих хозяйств, имея достаточную материально-техническую базу, чтобы обрабатывать земли соседей. Это произошло с землёй совхоза «Майский», колхозов «Заветы Ильича», «Светоч». Лично у меня в аренде 600 гектаров земель колхоза «Светоч». Это было крупное сильное хозяйство. Но в связи со смертью председателя оно рассыпалось.

- За двадцать лет микроклимат в посёлке изменился? Народ расслоился?

- Олигархов нет. Но расслое­ние, конечно, произошло. Кто более эффективно работает - у того побольше достаток, лучше материально живёт. Есть, послабее живут. Но таких уж нищих, совсем обиженных, заброшенных у нас нет. Что касается микроклимата. Вижу такую закономерность - она характерна не только для нашего посёлка: с появлением частной собственности человек волей-неволей замыкается на себе, на своём хозяйстве. Собственность обязывает о себе помнить день и ночь. При социализме была более развита общность, жили как-то единым духом. Нынче коллективизм уходит на второй план.

Хотя у нас есть уникальное явление - «тройственный союз». Бывший главный агроном Александр Яковец, бывший главный зоотехник Анатолий Потоцкий и бывший электрик Сергей Минасян объединились на добровольной основе и уже 15 лет успешно ведут общий севооборот, обрабатывают на троих около 5000 гектаров. Хотя у каждого своя земля, техника, счёт в банке. Удивительный симбиоз психологической совместимости.

- Если бы вам сейчас представилась возможность снова провести реорганизацию совхоза, что бы вы сделали по другому?

- Я бы, наверное, повторил всё то, что было сделано в принципиальной схеме этой реорганизации. Считаю, что схема была нормальная, здоровая. Но! Какое семя упадёт, на какую почву, и как оно прорастёт... Многое зависит от факторов внешней среды, от отношения в целом к фермерству. Я хочу сказать, что фермерство до сих пор, по большому счёту, основательно не признано. Не говоря уже о том, как проходил этап становления.

- С боем всё давалось...

- Это с одной стороны. С другой - давалось всё не лучшее. И в целом отношение было ненормальное.

- ...при активном сопротивлении властей.

- Это чувствовалось. Где-то в открытую, где-то это было в скрытых каких-то формах. И оно, к сожалению, до сих пор присутствует.

- То есть у вас сейчас нет внут­реннего ощущения вины, что вы сделали что-то неправильно, когда повели за собой людей?

- Нет. Абсолютно. Я не каюсь ни в чём. Считаю, что я никому ничего плохого не сделал. Даже если взять самое главное: всё, что было в совхозе нажито, оно было очень справедливо поделено между всеми. Никакой утайки. Каждый получил хороший стартовый капитал в виде основных и оборотных средств. Земля была разделена. Я знаю, как потом одиночки в других хозяйствах выходили, с каким трудом они выбивали земельный и имущественный паи. А наши получили это на блюдечке. К сожалению, не все смогли воспользоваться этим в должной мере и самореализоваться.

- А как народ? Приходилось сталкиваться, когда вам говорят: «Слушай, начудил ты, наворотил, лучше бы мы по старому жили». Или наоборот: «Александр Николаевич, молодец, что ты тогда всё это перевернул, в другую сторону закрутил»?

- Отвечаю. Хороший вопрос. Ни одного упрёка со стороны местных жителей - будь то члены прекратившего свою деятельность КФХ или потерпевшего какой-то крах - я в свой адрес не получил. Как не получил и упрёка в том, что я себе чего-то больше взял и больше пригорнул. А что касается благодарности - это да, получаю.

Говорят: нам повезло, что ты пришёл к нам, как хорошо, что мы вовремя разделились, всё поделили, когда ещё можно было становиться на ноги. Ни один не упрекнул, не сказал: ты, сволочь, развалил совхоз. А знаете, почему не говорят? Те, у кого неудача, видят: рядом кто-то благополучно ведёт своё хозяйство. И не потому, что ему были созданы какие-то более выгодные условия, а потому, что он по натуре оказался более рачительным хозяином. И понимают: в своей неудаче винить некого, кроме себя.

- Это хорошо, если есть такое понимание.

- Есть. Однозначно.