Летов и Сажина делали «чудовищный авангард», а я качалась на облаке...

Концерт не был рассчитан на широкую публику, потому как то, что делают в искусстве эти двое необыкновенных музыкантов, настолько необычно, что для людей, привыкших к ширпотребу, возможно, показалось бы не совсем удобоваримым. Я же, равно, как и все те, кто в этот дождливый апрельский вечер пришли в клуб, получила несказанное удовольствие от выступления этого непредсказуемого дуэта.

Сергей привез с собой флейту, бас-кларнет и старый, камерный C-Melody саксофон (кто-то в зале, увидев этот, огромный по длине, необычный инструмент, воскликнул: «Посмотри, какое у него мега-что-то!»). У Веры в этот раз с собой были балалайка, баян и гармонь. Вот такой набор инструментов, из которого музыканты умудрились создать невероятно гармоничное звучание.

Вера, в голубом паричке и сверкающей таблетке, как будто только что прилетела с какой-то неведомой далекой планеты. Ее неземной голос лился откуда-то из глубины души, вызывая мороз по коже своими шаманскими переливами. Движения ее рук над гармонью напоминали взмах крыльев собирающейся взметнуться в небо сказочной птицы. Вплетающиеся в ее мистический вокал звуки флейты или саксофона, которые, казалось, ожили в руках волшебника-Летова, доставали до глубин подсознания. В одной из песен прозвучали слова: «Где-то в глубине мира спрятана небесная лира...» От всего, что создавал на сцене этот эксцентричный дуэт «пахло» ароматом нереальности, смешанным с запахом горных трав, переливов ручьев первозданной природы. Осколки солнца, канва небес, шум весеннего ветра, голос вечной души - все талантливо смешалось и явилось слушателям в виде отчаянно диковинной музыкальной саги. Как-то вдруг подумалось, что этим музыкантам как раз удалось достать ту самую, спрятанную небесную лиру из глубин мирозданья.. Все это фантасмагорическое действо, как будто подхваченную неземным ветром, унесло меня в другое измерение, и, пока моя «оболочка» сидела в клубном зале, моё второе «Я», изливаясь потоками счастья, тихо качалось на облаке, в такт мерному говору саксофона, всхлипыванию флейты, перешептыванию балалаечных струн и переливам гармоники, на фоне которых Вера вела свое повествование, уводя за собой в дивный мир, в котором «шепот Земли» и «грациозно задирает ноги французский балет с белым крылом... золотой петух фазан»....

Несколькими часами ранее я побывала в Молодежном информационном агентстве на пресс-конференции с музыкантом мульти инструменталистом, гуру отечественной импровизации Сергеем Летовым и поэтэссой, художницей и потрясающей певицей, обладающей редким вокальным даром Верой Сажиной.

Сергей: - В декабре у меня были выступления в Японии, и в Токио, и в небольшом городе Ниигата на западном побережье. Я бы сказал, что это совершенно другой тип слушания и другая публика. Дело в том, что у японцев своя собственная музыка, народная, – странная. Поэтому там, какой бы чудовищный авангард и нонконформизм мы не играли, он не кажется им чудовищным авангардом и нонконформизмом. Просто думают – вот, еще такая музыка возможна, они внимательно слушают, сопереживают. В Японии за последние 4 года я был 3 раза, я играю с разными японскими музыкантами концерты, и с исполнителями на саксофонах, и с теми, кто играет на традиционных японских инструментах. И мне восточная ментальность как то ближе.

Вера: - Я тоже выступала недавно в Москве на художественной выставке вместе с японской певицей, и почувствовала, что ее ментальность отличается от обычного западного образца. После концерта ее спросили о том, что она представляет, когда поет. Оказалось, через образы какие- то, через описания природы идет создание музыки. Мне это очень нравится, мне это очень близко.

Сергей: - Могу добавить, что на предпоследний концерт с Верой Сажиной я пригласил свою знакомую японскую исследовательницу русской культуры, и она совершенно неожиданно обнаружила там своих соотечественников, очень важных профессоров токийских университетов, у которых есть свои телепрограммы на своих центральных каналах японского телевидения, которые пришли послушать Веру Сажину. По объявлению в интернете, они специально свое прибытие в Москву совместили с этим. В Японии нет непроходимой грани между современным и традиционным искусством и нет разграничения жанров, как в Европе. Например, несколько лет назад я был в Финляндии, у меня там есть знакомый, который занимается шумовой музыкой, финн, и есть знакомый английский саксофонист фри-джазовый, который вместе с барабанщиком был. Я попробовал их объединить, вместе сыграть квартет, для англичан это было очень удивительно. Но они сказали – это интересно, оказывается, мы эстетически можем что-то вместе делать. А в Японии это нормально. В Москве я стал читать книгу Дэвида Тупа, это английский композитор, который в своей музыке использует записанный потоковый звук среды, который он смешивает. В общем, книга о фри-джазе, о свободной импровизации в электронной музыке, и там очень много об этих японских музыкантах, в том числе и тех, с которыми я играю почти постоянно, я о них много узнал нового, о их сотрудничествах. Но я сам, когда поехал в Японию, побоялся с собой брать электронные духовые инструменты, хотя я состою в закрытой группе в facebook для разработчиков программного обеспечения для духовых синтезаторов, побоялся, что я как бы смешаю стили. Но вот я думаю, что, наверное, в этом не прав, может, со временем такой контакт и наладится. Некоторые европейцы, с которыми я тоже в Японии познакомился, они этот барьер и определенные разграничения преодолевают. В прошлый приезд я познакомился с таким Хьюгом Венсалом, виолончелистом из Парижа, который через My space обнаружил контакты с японскими музыкантами, купил себе авиабилет, прилетел в Японию и за 2 месяца сыграл 40 концертов! Он даже жил в каких-то гостиницах с японскими клопами на каких-то далеких островах, выучил какой-то японский язык по-своему. Его музыка пришлась, он попал именно в эту нойз-стихию из импровизационной музыки. Я вообще с шумовыми музыкантами не так, чтобы много в жизни играл, конечно, играю с некоторыми, с Алексеем Борисовым в частности. Но меня все-таки больше интересует мелодическая музыка в настоящее время, я чаще играю с рок-музыкантами и вообще стараюсь выйти за рамки какой-то своей узкой ограниченности. Меня воспринимают как музыканта андеграунда, который должен свистеть, хрюкать, жужжать, хрипеть и вообще издавать невероятные звуки. А японцы, видимо, меня оценивают за другое, меня приглашают играть свободные импровизаторы, которые как раз щелкают, звякают, блямкают, а я играю вполне тонально с ними, я играю ре мажор хороший, ми бемоль мажор, определенные тональные планы, и для них вот это нарушение правил, которое я делаю, кажется интересным, совмещение традиционной и нетрадиционной музыки.

Как я начал играть на своем первом музыкальном инструменте.. Я развелся с первой женой, и я был молодым мальчиком, который был очень идеалистически настроен. Я тогда не мог себе представить, что одну женщину можно заменить на другую, и я купил себе саксофон, и думал, что теперь я буду в тиши изливать тоску, играя блюзы на саксофоне в одиночестве всю свою жизнь до конца. Я купил пластинку YOSUKE YAMASHITA TRIO , в котором играл саксофонист Акира Саката, и я подумал – да, вот на таком саксофоне я хотел бы играть, и поэтому купил себе бэушный альт-саксофон, начал играть. Когда, уже гораздо позже, приехал в Японию, знакомая организаторша предложила: «Сергей, а не сыграешь ли квартет? Бас-кларнетный квартет с Акирой Саката?» Я говорю: «У меня нет бас-кларнета. Она: «Ну, допустим, у них будет 3 бас-кларнета на троих, а ты возьми мундштук, и по очереди они будут передавать тебе свои бас-кларнеты, ты будешь надевать мундштук и играть». Вот такой мы сыграли концерт. Прошло некоторое время, и Акира Саката во время турне по Европе поставил условие, что он будет играть в Москве именно со мной. И вот мы играли с Крисом Корсано и Дарином Греем.

Я даже не знаю, с кем будет следующий проект. На сентябрь у меня запланировано выступление с японским кукольным театром, у них кукольный театр с фри-джазом совмещается. Еще думаю сделать проект с одним китайским танцовщиком на берегах Байкала. Проекты, они как-то сами по себе возникают, не то, чтобы мне кто-то понравился, и я буду с ним играть.. Вот понравился мне Акира Саката, прошло всего то 30 лет и 3 года, и я с ним сыграл.

Вера: - Для меня никогда не было желания оставаться за границей, это я совершенно искренне говорю, я всегда очень радуюсь, когда возвращаюсь домой, я восстанавливаю силы только дома.

Сергей: - В 90-е годы я был на фестивале в Италии и познакомился с итальянской танцовщицей, мы с ней полюбили друг друга , и она стала предпринимать всяческие усилия для того, чтобы меня переселить в Италию Мы с ней вместе были в гастрольном туре в 36 городах Италии, и в Помпеях, где я играл на античном стадионе, до меня дошла весть, что в Москве произошел путч и что вернуться, может быть, и нельзя, и Союз итальянских музыкантов предложил мне политическое убежище, хотя бы на 6 месяцев переждать или вообще остаться. Я знаю, что некоторые мои друзья, которые в это время находились за границей, остались там жить, но я первым самолетом вернулся в Россию, и не жалею об этом. Дело в том, что у меня есть некий пример в моей жизни. Моего деда, который был казаком, в 37-м году расстреляли, и моя бабушка была членом семьи врага народа, она подвергалась всяким издевательствам, лишениям и в это время в Семипалатинск, где она жила, в эвакуацию приехали поляки, и в нее влюбился польский корабельный доктор и сделал ей предложение. Она жила в страшной нищете с двумя детьми, в оборванном сарае на берегу Иртыша, поляки все время их подкармливали. Поляк предложил ей уехать вместе с ним в Польшу, но она отказалась. И мама рассказывала, что до 1948 года они получали письма из Аргентины, Австралии, из разных портов, где он плавал, а она, не распечатывая, бросала их в ведро и говорила: «Я свою страну никогда не предам». Поэтому, когда у меня была такая бабушка, многие вопросы для меня всегда были решены, конечно, я из своей страны никуда не уеду. Хотя там, за рубежом, хорошо относятся к музыкантам, ценят их, есть много хороших мест, но есть своя страна, своя культура, и для меня этот вопрос решен.

Я бы сказал, что у нас был прекрасный период, я его застал, это 80-е годы. Дело не в том, что все было запрещено, просто так была устроена жизнь в нашей стране, в СССР, человеку не надо было сильно и напряженно работать, поэтому у него оставалось много времени для досуга и главное – энергии. Человек приходил после работы не уставший, чтобы включить телевизор, увидеть Ксению Собчак и после этого отключиться, у него оставалось некоторое время для какой-то духовной работы. И музыка, и вообще искусство были тогда средством познания мира и человека, и именно такое отношение как к некой духовной практике было у существенной части аудитории. И, конечно, после 90-х ситуация изменилась, часть этого народа эмигрировала, часть люмпенизировалась, им уже ни до какого ни до искусства, а пришедшая молодежь зачастую относится к музыке как к средству развлечения. Вот он мучился в офисе, занимался какой-то гадкой, неинтересной, никому не нужной деятельностью, он устал и просто хочет элементарно отдохнуть, а ему предлагают какую-то опять работу. Поэтому ситуация драматически изменилась, несмотря на то, что современные люди обладают намного большей информацией, они не хотят делать усилий. Поэтому соответственно ту музыку, которую я играл в 80-х я уже играть и не могу. Этот процесс происходит не только у нас, но и на Западе. Если говорить о фри-джазе, то до 1985-го года фри-джаз был авангардом джаза, а в 85 году в США произошло разделение на традиционный джаз и маргинальный, и теперь они как два разных течения, и до нас дошла примерно эта же ситуация. То есть у нас современная музыка – это некая маргинальная музыка для избранных, она вовсе не связана для большинства людей с традиционной культурой.