Цена на зерно: в ожидании чуда можно загнуться

Что делать с зерном, если цены на него нет?

На Ставрополье и Кубани инвестиционная компания «Агрико» держит своё ведущее предприятие - агрофирму «Золотая нива». Это агрообъединение, созданное 10 лет назад, располагает внушительными площадями сельхозугодий - 91 тыс. га, находящимися главным образом в Ставропольском крае. «Золотая нива» выращивает около 400 тыс. тонн продукции, в основном зерновые. Входит в число 100 наиболее рентабельных производителей сельхозпродукции в России. Как здесь решают болезненную для российских хлеборобов проблему - низкой цены на зерно? Об этом наш корреспондент расспросил Владимира Погадаева.

Владимир ПОГАДАЕВ, руководитель представительства «Агрико» в Ставропольском крае

На урожай - 350 тысяч рыл

- Владимир Геннадьевич, аграрные чиновники Ставрополья ставят всем в пример «Золотую ниву». Дескать, она - единственный в крае производитель зерна, который не канючит: «куда девать урожай?» А сами-то вы себе этот вопрос задаёте?

- Мы давно поняли: зернопроизводство - это самый низший этап. Самый важный, но не гарантирующий прибыли. За 10 лет нашей работы в крае были два года, когда «выстрелило» - были очень хорошие цены на зерно, больше 200 долларов, и был спрос. Но это больше исключение, чем правило. Поэтому политика компании - своевременно реагировать на изменения рынка. Когда нет цены внутри страны, будет спрос, к примеру, на зарубежных рынках, и мы должны переориентироваться на экспорт. Если не будет и внешних цен - значит, будут на продукт переработки. Причём это может быть первичная переработка - крахмало-патока или комбикорма. А может быть конечный продукт - хлебобулочные изделия, печенье или еще что-то. Компания постоянно реагирует на эти изменения и оценивает.

Всегда можно предположить, зная сводки урожайности в Канаде, Аргентине, что будет с мировыми ценами. Когда своевременно реагируешь, то находишь нишу, где можно максимально заработать.

- В первые годы «Золотая нива» слышать не хотела о животноводстве: только зерновой профиль! Жизнь заставила внести коррективы?

- Заставила. Два года назад наш свинокомплекс в Красногвардейском районе вышел на проектную мощность - 82 тысячи голов единовременного содержания. Сейчас будут вторая и третья очереди. До 2013 года нарастим до 350 тысяч голов. Уже сейчас свиньи потребляют пятую часть урожая «Золотой нивы», при этом выгоды производства зерна удваиваются. Мы построили при Красногвардейском элеваторе, который принадлежит нам, современный комбикормовый завод. Весь выращенный фураж пускаем на корм хрюшкам и даже иногда подкупаем на стороне, когда почти всё зерно на наших полях продовольственное и его выгоднее продать на хлеб. В структуре кормов для свинокомплекса 90% - собственные сырьевые ресурсы.

Экспортные подножки

- Говорят, у вас были проблемы со сбытом свинины. Зачем же строить вторую и третью очереди?

- Проблемы эти внешние. И связаны с чумой, которая лютует на юге страны, накладывая карантин как на отдельные районы, так и на целые регионы. Наш свинокомплекс эта беда миновала. Но из-за карантинов мы несём убытки. Поэтому компания решила уже в нынешнем августе, на три года раньше запланированного срока, запустить в Красногвардейстком районе мясокомбинат, на продукцию которого карантины не распространяются. Предприятие оснащено новейшим голландским и итальянским оборудованием. Рассчитано на перереработку 1500 голов в сутки. Причём перерабатываться будет всё, включая кровь, щетину, кости, копыта. На выходе - техническая вода. И никаких вредных выбросов.

- Копыта и щетина тоже на колбасу пойдут?

- Зачем же? Помимо продуктов питания будем выпускать костную муку, технический жир и прочее. Но в предстоящие три года комбинат будет недогружен: 300 голов в сутки.

- Компания пять лет занимается экспортом зерна. Выгодно?

- Экспорт - это гарантия сбыта. Это возможность реагировать на изменения на внутреннем рынке. Год на год не приходится. Два года назад было выгодно. В прошлом - по отдельным контрактам. А три года назад мы выиграли контракт на поставку в Индию по очень хорошей цене. Многие компании завидовали. Но в конечном счёте мы потеряли. Суть вот в чём. Сложившиеся структурные компании всё делают, чтобы нас не пустить за границу, поставить подножку. Когда, к примеру, я слышу сообщение про крупную партию российского зерна, забракованного в одной из стран из-за заражения амброзией, у меня возникает подозрение о недобросовестной конкуренции. Заинтересованный инспектор может подбросить несколько семян амброзии на килограмм зерна: получаешь превышение в разы.

Сейчас мы оставили попытки самостоятельно выйти на западный рынок и работаем с партнёром - крупной иностранной компанией, имеющей прочные позиции в Европе. Мы отдали ей функции мониторинга и объёмы. Это легче, чем самим набивать шишки.

100 центнеров не проблема. Но какой ценой?

- Не первый раз с вами общаюсь. Почему никогда не говорите о рекордных намолотах, о лидерах жатвы?

- Меня, откровенно говоря, коробят сводки об урожайности, о лидерах, о вале. Все научились бороться за большие намолоты. И гордиться ими. А после замечательных докладов, показов по телевизору (край собрал семь миллионов тонн!) возникает вопрос: что дальше? Мы считаем деньги. И весь мир считает деньги. В Америке урожайность выше определённого уровня не дотируется: ты неэффективно ведёшь бизнес. Мы в состоянии с нашими технологиями и удобрениями получать и 80, и 100 центнеров. Но что это будет стоить? Если придётся в землю вложить 200 долларов и в конечном итоге продать за 210, то какой смысл? Разумней вложить 100 долларов и получить 150.

- Вас приглашают выступать на аграрных совещаниях перед председателями и фермерами. Вот и перед нынешней жатвой дали слово. О чём говорите коллегам?

- О том, что село начинает осознавать: все мы вместе ведём бизнес в сельском хозяйстве. Я на несколько лет уезжал из края и могу сравнивать. Раньше как-то рассматривалось (может быть, это от колхозов, от совхозов осталось), что это какая-то государственная необходимая сфера деятельности, пусть заброшенная, хотя дотируется и должна дотироваться. Как будто на кого-то работаем. Сейчас многие поняли, что это бизнес. И только от тебя зависит, какой ты хозяин и руководитель. А никакого развития, никакой жизни села не будет, если не будет эффективного бизнеса, приносящего копейку.

Нельзя не радоваться, что руководители хозяйств и фермеры используют сегодня те же технологии, что и мы. У них появились новая техника, нулевая, минимальная обработка, у них появились семенные участки, сортоучастки. А это целый комплекс. Одно дело - зависеть от семян, которые покупаешь на различных сортостанциях, и неизвестно, что тебе дадут за большие цены. Совсем другое, когда ты сам, съездив на семинар и в Зерноград, берёшь элиту. После этого становишься независимым. Экспериментируешь. Для меня было удивлением, что в это пошли фермеры, руководители хозяйств. Раньше этого не было. Причём я спрашиваю: а вот это необходимо? Фермер отвечает: «Не знаю, но мне это приносит больше денег». Вот что важно!

Каждый пытается выжить сам

Раньше я повсеместно наблюдал: идёт нарушение севооборота. Это было на 70%, и особенно в фермерских хозяйствах. Подсолнечник занимал до 50%. Раз был спрос - семечка, семечка - люди шли на нарушение. Принцип был такой: сегодня я должен здесь максимально урвать. После этого, видя, что законодательство несовершенно, перепрыгнуть на другие поля. Сейчас я этого не увидел ни у кого. До 15%, как и положено. Это уже нормальный хозяйский подход. Люди пришли надолго, думают о будущем. Мы за то, чтобы рядом были такие нормальные хозяева. С ними можно уже разговаривать на одном языке. Мы же соседи. Мы же рядом. Если сосед не соблюдает севооборот, не делает обработки, то это вредители и для наших полей. Если он жжёт стерню, то огонь перебрасывается, сгорает пшеница у нас. Чему были примеры.

- То есть вы их хвалите?

- И критикую дружески тоже. За разобщённость, за неумение предвидеть. Ни фермер, ни председатель в одиночку не в состоянии осилить экспортной составляющей: сертификация, заказы вагонов, поставка под пароход… Внутреннее потребление мизерно - ферм нет, пекарни не спасают. Торговать не умеем, переработки не имеем. И каждый выживает сам по себе. Существующие объединения - больше политические, общественные. Объединений зернопроизводителей, реализаторов, которые бы защищали интересы людей, - их нет. Вред от разобщённости понимают, кажется, все. Но все ждут удачи, большой цены. Никто не хочет объединяться и отстаивать свои права.

Ведь даже сейчас крупные партии зерна продаются на 20% дороже. В итоге производители попадают в лапы к перекупщику, который пришёл со своими целями и интересами. В 2006 году все были счастливы, каждый руки потирал: цена хорошая. «И вы всё время такой год ждёте, - пожурил я коллег. - Он, наверно, придёт когда-то. Если вы до этого не упадёте».