Беда вымучит, беда и выучит (Крестьянин №43)

 В станице Манычской хорошо помнят Андрея Васильевича Извозчикова. Крепко веровавший в Бога, добрый, умом сильный, хотя и малограмотный казак. Инвалид Отечественной войны, сын «врага народа»...

 В гражданскую, когда Андрею Извозчикову было десять лет, отец его ушел за границу с белыми. Уйти ушел, но напоминал о себе - просил власти отпустить сына к нему в Париж. Советская же власть на сына неугомонного «врага народа» глядела, ясное дело, с большим подозрением: ни на учебу, ни даже в армию его не брали - «по классовому  принципу». Андрей Васильевич трудился конюхом при больнице, потом рыбаком в рыбколхозе. Но в июле 1941 года, когда припекло, принесли и ему повестку: немедля прибыть в «615-й особый саперный полк».  Обняв жену и четверых своих детей, Андрей Васильевич ушел сражаться за родину. Шел ему тогда тридцать второй год.

- В особом полку служили дети «врагов народа» - смертники... С первого дня войны такие части были, хотя нас в школе учили, что штрафные батальоны появились только в 42-м. Неправда: они сразу были. Сыны «врагов народа» минировали и разминировали поля у немцев под носом, - Павел Андреевич Извозчиков раскладывает на столе старые документы. - Эту красноармейскую книжку отец всегда носил в гимнастерке, она насквозь пропитана потом.  Вся служба - на пузе, смерть  и сверху, и снизу, и - со всех сторон…

 Господь хранил его. Летом 1942 года Андрею Васильевичу оторвало ступню, началась гангрена, но чудом успели с операцией, даже культю спасли. Два года по госпиталям, потом - домой. Как инвалиду войны дали ему должность: бакенщик.

 Бакен - керосиновый, вечером - зажги его, рано утром - потуши. Это он сразу поручил детям - самому-то много чего приходилось успевать по домашнему хозяйству…                  

- Отец работал так, как другому на двух ногах - и не снилось! - вспоминают сейчас его взрослые дети.  

 В сорок пятом родился у Андрея Васильевича еще один сын - Василь, в сорок седьмом - Сашка, в пятидесятом -  Петро, в пятьдесят втором - Павел, в пятьдесят четвертом - близнецы Иван с Жорой, Маша, самая младшая - в пятьдесят шестом. Аккурат, каждые два года новый Извозчиков на свет появлялся!

- Одиннадцать детей без любви никак не нарожаешь! - улыбается их сын Павел. - А чтоб вырастить - и подавно без любви никак… Отец с матерью даже умерли в одном возрасте - в восемьдесят восемь лет.  

 Костлявая рыба и первый сенокос

- Пчелы -  была отцова страсть, а кормились мы рыбой, - рассказывает Павел Андреевич. - Ночью бывало: ждем на берегу отца с уловом - он в разных местах назначал встречу, знал, где будет добыча, а где - вряд ли. Причалит, выгрузит улов, и мы тащим рыбу домой. Рано утром со всех хуторов к нам шли женщины - кто с крупой, кто с яйцом, кто с овощами… Меняли продукты. Так и жили.

 Рыба, которую ловил Андрей Васильевич, спасла в  голодные годы не только его семью - многих в станице.  

- Бывало, отец скажет: «Рыба костлявая, можно и подавиться!» - это значит, надо поделиться. Мама снаряжала нас, чтоб отнесли рыбу соседям - вдовам, сиротам, старикам, калекам…

 А вот заповеди на словах, нотации и нравоучения в доме никогда не звучали. Родители просто показывали детям, как надлежит жить и относиться к людям.

 Извощиковых (так изначально писалась их фамилия) с незапамятных времен прозвали здесь «Запердонами». Не подумайте дурного - «запер Дон» означает: когда-то Яков Извощиков (отчество его во временах затерялось) - скумекал, как больше рыбы из реки взять - перекрывал Дон: вот тебе и богатый улов, знай тяни черпак…

- Казаки тут ленивые, - шутит Павел Андреевич, праправнук того Якова. - Что мы умеем-то? Воевать да рыбалить.  Но войны - слава Богу! - нет, а рыба в речке -перевелась…

 В семье Извозчиковых никогда не ленились и детей учили всему: сенокос - значит сенокос, корову доить - беспрекословно, сад, огород, птица - два раза никто не повторял.

- Помню свой первый сенокос,  - улыбается Павел Андреевич. - Мне восемь лет было - с этого возраста в нашей семье начинали работать наравне со взрослыми.  Дали мне маленькую косу. Впереди хромает на протезе отец, за ним - Василь, Саша, Петро и последний - я. Важный - куда там… Но важность моя быстро улетучилась - руки задеревенели, в пояснице острая боль, коса - как нарочно! - утыкается в землю… А лугу - конца не видать…

 Ковыляет маленький Павлик, глотая слезы: «Я - еще маленький, никто меня не жалеет… Где мама?» Но там, где мама, там и отец… «Отец скажет, что я слабак, и больше никуда меня не возьмет!» - эта страшная мысль высушивала слезы, и неизвестно откуда пришли силы… В обед отец посадил его рядом с собой и - будто невзначай, будто не видел слёз сына! - сказал: «Это, сынок, глаза боятся, а руки - делают».

- С тех пор работа через «не могу» - обычное для меня дело, - говорит Павел Андреевич. - Сперва «не могу», потом уже «могу», а там, глядишь и «понравилось»…     

 Детские сказки и жизнь, как она есть

 Станичники рассказывают, что в семье Извозчиковых друг друга всегда называли - и по сей день зовут! - только ласково: Павлик, Жорочка, Верочка… Для суровых казачьих нравов, прямо сказать, редкость.

- Редкость, - соглашается Павел Андреевич. - Это у нас - от отца! «Доброму слову, - говорил он, - и кошка рада»…

 Хотя в семейной их жизни бывало, конечно, всякое. Война многих приучила к спирту, Андрей Васильевич, бывало, тоже выпивал лишку, и тогда жена с ним упорно не разговаривала.

- Хуже таких дней для нас ничего не было, но мы нашли спасение, - вспоминает Павел Андреевич, улыбаясь. - Как только в семье сгущались тучи - мы к отцу: пап, почитай! А он сказки читал, как настоящий артист. Мы с братьями записались в библиотеку - в доме всегда были детские книги. И вот он усаживается, мы вокруг, и мама уже смотрит на отца с улыбкой.   

 Павел Андреевич листает старые бумаги, находит запись в истории болезни отца: «Ранен в боях при защите СССР, протезирован».

- Эта запись перевернула жизнь нашей семьи. На нас больше не было пятна! Раньше мы были детьми «сына врага народа», а стали детьми инвалида войны.

 Теперь они могли уже получить образование, о чем всю жизнь мечтал сам Андрей Васильевич. Его сын Петро - гидроинженер, у Александра - диплом сельхозинститута, Иван с Георгием, близнецы, закончили речное училище. А  Павел Андреевич - выпускник высшего командного училища в Калининграде. Служил на Северном флоте, потом -  Военно-политиче-ская академия, кандидатская диссертация, защита… Трудился он в том же Калининградском училище - историю преподавал.

- Но пошла неразбериха, часы преподавателям сокращали… Уволился, приехал в Ростов, и давай прямо с утра все вузы пешочком обходить - работу искал. Никому не нужны, оказалось, ни опытные преподаватели, ни тем более история: в училище имени Седова одну девятую ставки наскребли… Восемь лет там промучился: ни обучения, ни дисциплины, взяточничество… Не выдержал, в 2000 году уволился и от жизни такой ушел в море простым матросом... 47 лет мне тогда было. За полгода до боцмана дорос…  

 Манящая станица

 Но потянуло Павла Извозчикова в отчий дом: хватит, мол, по миру бродить, осмотрись, сядь, подумай...  

-  Знаете, я ж всю жизнь по Манычу тосковал. На курорты никогда не ездил, только - сюда. Иван, Петро, Александр - братья мои -  тут. Сестра Вера всю жизнь с мужем служила в Смоленске, в Подмосковье, в Германии, на Украине, но тоже перебрались домой. Тянет станица-то! Городскую квартиру мы сыну оставили, - Павел Андреевич любовно оглядывает свое подворье. - Сейчас вот дом перестраиваю, чтоб старость встретить с удобствами.

 Не по мне нынешняя жизнь, когда всё на «купи - продай - обмани»... Вот сестра моя Маша живет в Ставропольском крае. Умница большая. Выдвинули её на пост мэра своего города. Баллотировалась… Приехала - говорит:  «Противно-то как! Лучше бы я этого не делала! Будто дерьма нахлебалась!». Поглядишь вокруг - запить можно, только водку пить я не любитель, а уныние - это грех большой, так отец нас учил. Я ищу опору в семье. Полез в историю своих предков: кто да как жил... Кое-что раскопал. Жили мои предки здесь, вот на этом самом месте, где с вами в беседке сидим. Зажиточные казаки были. На их деньги строились  мост, дорога, церковь… А уж отца своего - дня нет, чтоб я не вспомнил: жизнь его крутила, выкручивала, ломала, а он жил, как человеку подобает…  

 Наталья КОНСТАНТИНОВА

Фото Александра Корсунского

и из семейного архива