Детский приют. Скорая воспитательная помощь

Детей сюда забирают с милицией или сдают, как в камеру хранения. А они сначала кричат и отбиваются, а потом признаются педагогам в любви.

Поездка, организованная областным минтруда, оказалась не похожей на прочие заранее спланированные «мероприятия для прессы» отсутствием показухи. Вообще-то, обитателей этого приюта (Социально-реабилитационного центра для несовершеннолетних Егорлыкского района, выражаясь официально) вряд ли возможно «построить» для «демонстрации достижений». Их жизненный опыт столь богат, что приезд каких-то там журналистов – невелико событие. Это журналисты – тоже, в общем, люди, кой-чего в жизни повидавшие, – иногда не выдерживали спокойных и жутких детских рассказов: кто сбегал во двор покурить, а кто и начинал подозрительно сморкаться...

За истязание ребёнка – 120 дней исправработ

– А у меня мама гуляет, – сообщает шестилетняя Таня. Таким обыденным тоном дети говорят: «У меня мама работает в магазине». – Дедушка с бабушкой на неё сильно ругаются. Мы с мамой у них жили, только дедушка часто был пьяный. А ещё у меня есть сестричка – она маленькая ещё, ей два годика, нет, даже меньше. Я её так люблю!

– Сестричку пока забрать не можем: детей до двух лет мы не берём, – объясняет замдиректора Нина Аносова. – Но, может, ещё наладится у них: в последний раз, когда мы приходили, мама была дома, даже прибрала немного...

Сюда забирают детей, которых опасно оставлять в семье, – некормленых, заброшенных, а то и избитых пьяными родителями. Это своего рода «скорая помощь»: все юридические разбирательства (лишать ли родительских прав, наказывать ли за жестокое обращение) – потом.

Что любопытно, дети в большинстве пытаются «отмазать» родителей: фонарь под глазом – «это я упала», ушибы по всему телу – «подрался». Боятся? Жалеют? Хотя самое суровое наказание, которое ждёт этих выродков-родителей, – 120 дней исправительных работ. Естественно, кроме тех случаев, когда возбуждают уголовное дело.

Вши, грязь и голод

– Я вас так люблю – просто ужас! – Лена, кудрявая беленькая девочка лет семи, буквально виснет на шее у директора приюта Нели Черниковой. С виду Лена похожа на сверхблагополучного ребёнка – из тех, кого с урока английского ведут прямо на танцы.

– Видели бы вы, какими мы их забираем! – вздыхает Неля Владимировна. – Грязные, голодные... Вши – практически у всех, я удивляюсь, как мы сами ещё не набрались этой гадости.

Первым делом детей отправляют в больницу – там их не только отмывают и выводят паразитов, но и обследуют. Если нет серьёзных или заразных болезней, ребёнок отправляется в приют, где за ним наблюдает здешний педиатр Татьяна Беспалова.

Внешне (наверное, и внутренне) Татьяна Михайловна – точное воплощение того идеала детского врача, который рисуют для себя мамы и особенно бабушки: немолодая, добрая, внимательная. Говорит негромко, очень тщательно выговаривая слова (профессиональная привычка):

– У детей снижен вес, испорчены зубы... Нервно-психические заболевания – почти у всех. И отставание в развитии: многие у нас учатся не только мыть руки, но даже ложку держать!

«Захочу – буду любить, захочу – убью»

Когда пятилетнюю Лилю забирали у матери, она подошла к сотруднику милиции и сказала: «Дядя милиционер, посадите мою маму в тюрьму. Я хочу другую маму».

Лиля рассказывает об этом ровно, даже слегка монотонно:

– А мама кричала: «Это мой ребёнок, захочу – буду любить, захочу – убью!».

Лилина история шокировала даже привычных ко всему сотрудников приюта. В первый момент то, что рассказывала девочка, сочли болезненными фантазиями. А потом врачи нашли множественные сотрясения мозга, выбитые зубы, повреждения костей лица, многочисленные травмы всего тела...

– Я взяла хлеб с майонезом без спроса, а мама меня побила. Она меня об пол била и ногами тоже. И волосы вырвала. А потом ложиться не разрешала: говорила, что я подушку кровью запачкаю...

Слушать это совершенно невозможно, и мы просим не мучить девочку. Но психолог Светлана Ермолаева объясняет: чем чаще Лиля будет «проговаривать» самые страшные эпизоды, тем легче ей будет жить с этим дальше. Хотя забыть она не сможет. Никогда.

– С таким ужасом мы ещё не сталкивались, – говорит Светлана Никифоровна. – Чаще бывает, что родители срываются, чувствуя своё бессилие. А здесь... Ведь девочка очень послушная и развита не по возрасту: дома она стирала, убирала, готовила...

Что совсем страшно: Лилина мама – не опустившаяся нищенка, а состоятельная деловая женщина, снимавшая в селе двухэтажный дом. Сейчас она в бегах: против неё возбуждено уголовное дело. Лишение её родительских прав – вопрос времени.

Вообще-то, по словам Нели Черниковой, большинство «поставщиков» детей в приют – неблагополучные неполные, но при этом многодетные семьи. Лилин пример – скорее, исключение. Но не единственное.

– Я знаю женщину, которая семь лет лечилась от бесплодия, в том числе в дорогих израильских клиниках. Интеллигентный человек, программист. Родила – и вскоре начала спиваться. А её долгожданный ребёнок через какое-то время попал к нам, – рассказывает Светлана Ермолаева. – Впрочем, она в конце концов справилась со своим пьянством, вылечилась, забрала ребёнка.

Простить родителей

– Иногда мы не можем даже подойти к ребёнку, которого только что привезли: он сжимается и начинает кричать, – продолжает психолог. – Это у них такая защита. Обычно дней через пять-шесть проходит.

И тогда начинается главное «лечение»: ребёнка нужно как можно чаще обнимать, ласково прикасаться к нему. А ещё – заниматься с ним музыкой и танцами, рисованием и лепкой. Родители, не всегда вспоминавшие о том, что ребёнка нужно накормить, этим уж точно никогда не занимались. И яркие костюмы для восточного танца, цветные карандаши или пластилин, которые дают детям в приюте, – настоящее чудо для них.

В арсенале психолога есть и такой специальный «обряд», как «прощение родителей». (Его прошла и Лиля, хотя, конечно же, она никогда не вернётся к своей биологической матери.)

– Как бы мы ни относились к непутёвым родителям, ребёнок не должен держать зла на маму или папу, – говорит Неля Черникова. – Это губительно прежде всего для него самого. Ну и потом, всё равно мы стараемся навести порядок в семье и вернуть туда детей.

Поэтому на занятиях здесь обязательно рисуют мамин портрет (как и положено, в виде невероятной красотки). А педагоги и воспитатели испод­воль объясняют детям: у мамы сейчас трудный период, но она обязательно справится и тебя заберёт.

А что им ещё можно сказать?

Чего стоят благие намерения

Впрочем, нередко справляются и забирают. Но сотрудники приюта слишком хорошо знают, чего стоят благие намерения спившихся и опустившихся людей. Список неблагополучных семей Егорлыкского района насчитывает 54 фамилии. И по всем адресам мотаются героические женщины из приюта. Где-то – учат элементарным вещам: чем кормить ребёнка да как одевать. Где-то – смотрят, не пора ли принять крутые меры, а где-то – проверяют, надолго ли хватило раскаяния непутёвой мамаши и её обещаний «больше никогда». Говорят, правда, что многие родители, предварительно поупрямившись, начинают приходить в приют за помощью сами.

– А это наши постоянные клиенты, – показывают нам на трёх братьев и сестру. – Мама привезла, объяснила: нужно, дескать, смотаться в Москву на заработки, пусть у вас побудут. Как в камеру хранения – и смех, и грех...

Впрочем, четвёрка ничего не имеет против. Месяц-полтора нормальной жизни – кто бы возражал?

Все имена детей изменены.

ст. Егорлыкская, Ростовская обл.