Случай изменил жизнь, фамилию и отчество

Трёхразовое питание различными похлёбками из круп не утоляло голод. Поэтому мы бегали на окраину села и на мусорке собирали съестное. Особенно нравилось нам догрызать арбузные корки, а от дынь – съедали полностью, без остатка. Случались и драки из-за этих корок. В результате многие ребята болели.

Болящих помещали в изолятор. В то время не было ни лекарств, ни докторов. Лечение заключалось в обмывании тёплой водой, пропущенной через золу из подсолнухов. А перевязывали «бинтами» от разорванного белья. Нас одевали в белые солдатские рубашки, которые мне доходили до пят, а рукава волочились по земле. Из изолятора нас никуда не выпускали, только в туалет. Для этого в коридоре стояла всегда чистая единственная пара солдатских ботинок.

Мой брат старше меня на два года. Он ещё не заболел и был «на воле». Все мы жили одной надеждой: придёт отец в военной форме (лучше, конечно, командир), весь в орденах, и заберёт нас домой. Поэтому наши взоры постоянно были устремлены на бугор. За ним Кондаково, именно оттуда приходят изредка солдаты в поисках своих детей. Как только из-за бугра появляется военный, вся гурьба несётся ему навстречу с криками: «Папа, я здесь! Я тебя давно жду!»

Шли дни за днями, мне становилось хуже, больно лежать. Детским разумом (мне было около пяти лет) я понимал: не к добру воспитатели перешёптываются, глядя в мою сторону. Смертность среди ребят тогда была высокой.

Но вот однажды утром зашли мужчина и женщина в штатском. По команде воспитательницы мы все встали на кроватях в полный рост. Все в бинтах, в болячках, в белых рубахах-балахонах.

Мне до сих пор непонятно, почему из двух десятков мальчишек именно меня усыновили. Хотя никаких документов об усыновлении тогда не оформлялось. Меня, пожалуй, самого чесоточного, самого лишаятого (так говорили дети), да ещё и с дыркой в левом боку. Она постоянно гноилась и не заживала, какую бы траву воспитатели ни прикладывали. На этот вопрос мои родители отвечали: «Так получилось».

В новой семье меня вылечили, приучили к труду. С 13 лет я во время летних каникул работал на лошадях в колхозе. Но стал железнодорожником (это уже другой случай). Окончил техникум, затем заочно институт, имею 40 лет непрерывного трудового стажа, ветеран труда. Ныне 72-летний пенсионер. Занимаюсь выращиванием овощных на семи сотках пахотной земли.

В мои 12 лет нашла меня родная мать – Тарасенко Галина Петровна. Я узнал и её, и брата, но уехать с ними я уже не мог. Мне жаль было оставлять моих родных-неродных папу и маму. Моим спасителям тогда было под шестьдесят. Я уже тогда понимал – оставить их было бы предательством. А предавать – подло, так часто говорил папа.