«А мне всё интересно»

103 года – не повод жить воспоминаниями

– А зачем вы мне газеты привезли? – искренне удивился Иосиф Афанасьевич.

Будто мы могли ожидать, что на 104-м году жизни человек выписывает целую кипу периодики, в том числе и три газеты нашего издательского дома. 

– «Крестьянин» читаю с тех пор, когда он ещё чёрно-белым выходил, – не обращая внимания на наше замешательство, продолжал меж тем долгожитель. – Помните, у вас в типографии полиция шмон устроила, свет отключали? Я тогда очень переживал. Что про вашу газету хочу сказать: люблю статьи, где критикуете тех, у кого внимания до крестьян нет. Мне это близко. До 18 лет я и сам крестьянином был.

Появился на свет Иосиф Самойленко 8 июля в 1911 году на Украине, в селе Михайловка Полтавской области. Большую семью, где родилось девять детей, проредили скарлатина, корь, дифтерит. Иосиф рос пытливым парнишкой. Старшая сестра, возвращаясь из школы, давала ему уроки, а вскоре стала снабжать книжками из библиотеки. Поэтому когда мальчик пришёл в первый класс, где начиналось всё с крючочков и азов, ему там делать было нечего. И он устроился расфасовщиком в аптеку. А в 1929 году переехал вслед за двоюродной сестрой и старшим родным братом в Таганрог. С биржи труда направили на металлургический завод.

Универсальный

– Всё схватывал на лету. Я и токарь, и сверловщик, и на горячей штамповке работал. Было так: скажем, у меня 3-й разряд, а ставили на 5-6-й – справлялся легко. Универсальный я.

Зато в личной жизни складывалось не так гладко. Первая жена из оседлых цыган «нехорошо повела себя», когда мужа призвали на три месяца в армию. До вой­ны случился у Иосифа ещё один брак, теперь уже без росписи, гражданский. Но настоящую любовь познал, как ни странно, в неволе. Когда началась война, белобилетник Самойленко трудился мастером по контролю на заводе им. Андреева, где выпускали комплектующие для военной техники. В начале 1941 года приехал представитель военного завода. День и ночь разбирали штабеля заготовок, грузили до последнего, когда немец уже был под Таганрогом.

– Вечером всё начальство уехало на Ростов. А я остался в цеху. Утром немцы захватили город. Нашлись такие, что вышли встречать их хлебом-солью. Они потом служили у фашистов полицаями. Меня погнали в Германию, – так, будто было это вчера, перечисляет пенсионер события семидесятилетней давности.

Тут и встретились они с Клавдией. Пригнали молодёжь в Дортмунд – один из трёх главных промышленных центров Германии, работавших на войну. Условия были терпимые. Семейные жили в отдельном бараке. Что-то типа яслей и сада предусмотрено было для детей. На чужбине родился у Иосифа и Клавы сын Витя. Про этот период рассказывает бывший остербайтер со светлым спокойствием. Видно, так ему это время озарила любовь. 

Скрипка Страдивари

– Не представляю, откуда мог узнать начальник лагеря, что я играю на скрипке, но однажды отправил он меня и ещё несколько человек с переводчиком в магазин музыкальных инструментов.

Ещё в детстве освоил Иосиф по самоучителям и подбирая мелодии на слух балалайку, мандолину, гитару и скрипку. Скрипка была у соседа. Посмотрел на неё парень и сделал себе такую же.

– У неё различие было только по смычку, где натягивается волос: вместо болтика – обыкновенный шуруп. А так всё точь-в-точь. Такая была у меня жадность играть на скрипке. Готовые продавались. Но дорого стоили.

И вот в немецком трудовом лагере организовался благодаря начальнику-меломану свой оркестр. Руководил им такой же узник. Репертуар хозяева не навязывали. Играл этот спонтанный коллектив в большинстве советские песни. Но одну немецкую пришлось выучить.

– Видно, очень она для них дорога была. Когда на концерте мы заиграли её, немцы встали и пели стоя.

Как-то в ворота лагеря постучали. Встретивший посетителя переводчик послал за Самойленко. В свёртке, переданном незнакомцем, оказалась скрипка.

– Я раскрыл футляр, глянул на клеймо и чуть не упал от радости. Год тысяча семьсот какой-то... Страдивари! Взял в руки – лёгкая... И когда протянул смычком, почувствовал: вот это то, что считается золотом. С тех пор я играл на ней, пока она не сгорела от угодившей в вещи фосфорной зажигалки.

Война отступала на запад. Дортмунд бомбили всё чаще. В один из ночных налётов, когда муж был на смене, Клавдия с ребёнком не успела скрыться в бомбоубежище. Погибли разом.

– После смерти Клавдии и Вити в цеху я больше не работал. Мастер приносил мне пакет бутербродов и горсть часов. Я их ремонтировал.

Завод, лагерь, новый ансамбль, автомобиль «Ромашка»

В Таганрог освобождённый узник успел вернуться ещё до победы. Работал на заводе, на шахте.

– А после войны-то женились? – спрашиваю.
– Хы, и не один раз, – с игривым простодушием откликается Иосиф Афанасьевич.

Кумовья познакомили с девушкой. Пришлось идти в примаки, квартиры-то не осталось. Через год родилась дочь. Но семью это не укрепило, всё равно расстались. А тут выдался как раз период такой безработный, когда не с чего было платить алименты. Тогда за это строго наказывали – пять лет теперь уже советских лагерей. Вместе с пленными немцами строил в Цхалтубо лечебницу. И здесь помогала не пасть духом музыка. В лагере нашлись и инструменты, и музыканты.

Очередной брак снова оказался недолгим. Милая и добрая супруга умерла от рака. И всё-таки наградой за все мытарства стало именно семейное счастье. С Марией Петровной прожили в согласии 20 лет. Эта женщина вдохновила нашего героя на полное раскрытие его талантов. К её дню рождения написал Иосиф Афанасьевич свою первую работу маслом. По задумке не самостоятельную, скопировал с открытки, но сделал это мастерски. С той поры и до сегодняшних дней кисточку из рук не выпускает. А ещё собственноручно собрал не имеющий в мире аналогов кабриолет.

– В шестидесятом году выписывал журнал «За рулём» и прочитал, что один инженер сделал себе машину и ездит на ней на работу. Так и я могу, подумал. Машина получилась двухместная на цепной тяге. Рулевое управление взял с инвалидной коляски, мотор из Тулы выписал, кабина была вся деревянная, брезентовая крыша откидывалась. Мы с Петровной везде ездили на автомобиле, и на мою родину в Михайловку.

Этот деревянный кабриолет, названный конструктором «Ромашкой», ГАИ зарегистрировало. Засветилось авто на страницах «Таганрогской правды». Но вырезка из газеты не сохранилась. Да и сама машина тоже. Отдал её изобретатель племянникам в деревню, там она и дожила свой век.

Не закончив не то что вуза, даже школы, Самойленко всегда занимался самообразованием, что и позволило ему последние пять лет перед пенсией преподавать в пединституте металлообработку.

– Передал студентам слесарное, строгальное, фрезерное, сверлильное дело. Всё это я знал досконально.

Батько

Три года ухаживал Иосиф Афанасьевич за своей Петровной после инсульта. А когда похоронил, решил, что пора уже кому-то о нём заботиться.

– Я тогда в паспортном столе работала, – рассказывает Надежда Васильевна Шевченко, – он пришёл, попросил помочь. Я нашла адрес одной женщины. Она его чем-то не устроила. А я не подойду? – спросила, ей богу, в шутку. А он согласился всерьёз. И вот уже 30 лет досматриваю. Считай, родными стали. Он мне как батько.

Надежда Васильевна разговаривает по-хохляцки. Говор этот придаёт сказанному теплоту и иронию одновременно. И потому все её замечания о привычках и достоинствах «батьки» звучат мило и трогательно.

Небольшой домик подопечного Надежда Васильевна со своими сыновьями, да и при активном участии хозяина, перестроила и достроила. Сегодня Иосиф Афанасьевич окружён тройным женским вниманием. Под одной крышей проживают ещё Полина Алексеевна, 90-летняя мама Надежды Васильевны, и её оставшаяся одинокой подруга Лариса Николаевна. Все они наперебой перечисляют достоинства Афанасьевича:

– Нема ничого на билом свите, шоб вин ни умив делать, – восхищается бабушка Поля.
– Чтоб я гроши не тратила, сам вёдра, тазы мне делает, помогает сараи, курятники строить, – подключается Надежда Васильевна. – Цыплята вывелись, он с ними целый месяц возился, пока не подросли. Без дела не сидит. В 7-8 уже на ногах. С 9 утра до 6 вечера рисует, пиляет, строгает, рамки клеит, красит. Недавно в журнале фотографию Якубовича увидел за красивым столом, собрался рисовать. Говорю: бросьте, на шо он нам нужен! Часы ему ремонтировать со всей округи несут. Читать любит. По телевизору новости смотрит обязательно, переживает за Украину, познавательные передачи предпочитает, оперетту не пропускает по «Культуре». А щас с магнитом шося делает, якийтось мотор вечный.

И при взгляде на горящие любопытством глаза старика приходит-таки мысль, что секрет вечного двигателя он разгадал: «А мне всё в жизни интересно». И на вопрос: «Хочется ли жить?» – отвечает: «Да, очень даже. Очень даже».

Людмила ВОРОБЬЁВА
Фото Владимира Карпова