Как питались наши деды (24.06.2008)

Некоторые современные авторы,искатели новых истин», в последние годы занялись сочинением благостных сказок о «России, которую мы потеряли». Народу, нынешним селянам пытаются внушить, будто дореволюционное крестьянство являлось чуть ли не сплошь богатым и процветающим, будто стол русского мужика был таким, что «нам и не снилось», будто при царях крестьяне знать не знали, ведать не ведали о голоде, а, наоборот, буквально объедались мясом и имели вдоволь сливочного масла, сладостей, всякого рода кушаний.

А как обстояло дело в действительности? Как питались наши деды и прадеды примерно 80-120 лет тому назад?

Те, кто мог бы об этом рассказать без утайки, без очернительства и прикрас, давно ушли в мир иной. Но, слава богу, кое-кто из людей, живших в ту пору, оставил нам записи изумительно интересных, живых наблюдений крестьянского быта. Многое можно узнать из данных сельскохозяйственной статистики, которая в старой России со второй половины ХIХ века была одной из наиболее полных и достоверных в мире.

В 1872-1887 гг. вышли в свет знаменитые «Письма из деревни» А.Н.Энгельгардта, замечательного ученого-агрохимика, талантливого публициста, отличного знатока крестьянской жизни, создателя великолепного образцового имения в селе Батищево Саратовской области. Приведем фрагменты из «Письма седьмого»: «Известно, что в нашей русской культуре бобовые растения - горох, бобы и т.п. - играют весьма подчиненную роль и заменяются гречихой. Ясно, что мы должны питаться не гороховой колбасой, а гречневой кашей, и мне теперь совершенно понятна та презрительная брань, которую я однажды услышал: «Эх ты! немец! колбаса гороховая!» Но как же, скажут, в Германии-то гороховая колбаса играла такую важную роль в продовольствии? Мало ли что в Германии! Говорят, «что русскому здорово, то немцу смерть», должно быть, и обратно то же самое.

Случилось мне однажды поехать на именины к одному родственнику, человеку богатому и любящему угостить. Ели-ели, пили-пили, да тошно стало, на другой день у меня такое расстройство желудка сделалось, что страх. Доктор выписал лекарство, я его пил-пил - не помогает. Ну, думаю, умирать - так уж лучше дома, и уехал домой. Приезжаю на постоялый двор, вхожу и вижу: сидит знакомый дворник Гаврила, толстый, румяный, и уписывает ботвинью с луком и селёдкой (ботвинья - холодное кушанье из кваса с отварной ботвой из свеклы, луком и рыбой. - Ожегов С.И. «Словарь русского языка»). Я рассказал Гавриле о своей болезни. «Это у вас от лёгкой пищи, у вашего родственника пища немецкая легкая - вот и всё. Вы выпейте-ка водочки, да поешьте нашей русской прочной пищи, и выздоровеете. Эй, Петровна. Неси барину водки, да ботвиньица подбавь, селёдочки подкроши». Я выпил стакан водки, поел ботвиньи, выпил ещё стакан, поел чего-то крутого, густого, кажется, каши, выспался отлично - и как рукой сняло. С тех пор вот уже четыре года у меня никогда не было расстройства желудка.

По-мужицкому, кислота есть необходимейшая составная часть пищи. Без кислого блюда для рабочего обед не в обед. Щи из кислой капусты - холодные или горячие - составляют основное блюдо в народной пище. Щи и каша - это основные блюда. Уничтожить кашу - обед не полный, уничтожить щи - нет обеда.

Вдоволь мяса могут есть люди, на которых работают другие. У нас теперь мясо чрезвычайно дешево. Только нужда, необходимость уплатить подати, купить хлеба заставляют крестьянина продавать мясо по таким дешевым ценам. И богатый человек, наслаждающийся сочным бифштексом из вырезки, и бедный студент, жующий подошву в супе, потому только имеют мясную пищу, что масса земледельцев питаются исключительно растительной пищей, а дети этих земледельцев не имеют достаточно молока. Дешевизна мяса происходит от бедности крестьян-земледельцев, питающихся исключительно хлебом».

Интересны цифровые данные, приведенные в статистико-документальном сборнике «Россия 1913 г.» (1995). В 1900-1913 гг. один крестьянин европейской России в среднем потреблял в день: хлеба - 692 г, картофеля - 399 г, мяса и рыбы - 73 г, молочных продуктов - 377 г, сахара - 11 г. Из этих данных видно, что, во-первых, питание крестьян являлось в основном молочно-растительным, а во-вторых, крестьяне почти не видели сладостей. (Замечу, что мой отец, 1892 г. рождения, происходивший из крестьян Воронежской области, рассказывал мне: «В старое время на деревенском столе сахар появлялся редко и считался большим лакомством»). Добавим, что из материалов названного сборника видно, что нельзя судить о крестьянском питании только по средним цифрам. Мужики питались далеко не одинаково. Крепкие крестьяне, имевшие свыше 15 десятин на двор, потребляли, например, намного больше крестьян с двумя-тремя десятинами (особенно мяса и сахара).

А вот что пишет современный исследователь Т.В.Привалова в одной из статей книги «Крестьяноведение» (1997): «В начале ХХ в основу питания крестьян составляли продукты растительного происхождения, в первую очередь хлеб (на две трети). В случае недорода этого основного продукта питания не хватало, что становилось настоящим бедствием. Население употребляло в пищу различные суррогаты и примеси, пекли хлеб из лебеды с примесью ржаной муки из желудей, из травы с примесью ячменя и соломы... Совсем ничтожным было потребление крестьянами сливочного масла (чуть больше 1 кг на душу в год)... Страшным бедствием стали засуха и голод 1921 г. В мае 1922 г. голодали 25-27 млн человек...»

Крестьяне того времени не были трезвенниками. Но деревня, пишет Т. В. Привалова, всегда употребляла алкоголя значительно меньше, чем город. В 1913 г. в городе приходилось на душу населения от 18 до 43 л спиртных напитков, а на селе - от 4,5 до 8 л. Неплохо было бы и в наше время возродить некоторые добрые старые традиции. Воздерживаться, например, от пьянства в страдную пору.