Милая мама, я не попрошусь к Вам жить…

Нет женщины несчастнее меня. Прошлое держит меня мертвой хваткой и не дает жить. Через боль, через стыд, через презрение к себе я возвращаюсь к тем страшным дням. Душа просит покаяния.

Пишет ваш сын

Митя был самым доброжелательным мальчиком в детском доме. Отзывчивый, ласковый. Он любил всех воспитательниц, всех нянечек и медсестер. Когда Митя был еще маленьким, он плакал, когда они сменялись с дежурства. Правда, утешался быстро - заступали же другие, тоже «родненькие». Встречая их, Митя спрашивал, не нашлась ли его мама и когда она за ним приедет. Женщины отводили глаза.

Научившись писать, Митя стал сочинять письма маме: «Милая мама, пишет Вам ваш сын. Зовут меня Митя…» Знать бы адрес…

Что ни вечер, мальчик усаживался у окна и не сводил глаз с автобусной остановки на той стороне дороги.

Была дурой, а стала дрянью

Любовь… Мне было восемнадцать. Ему – 34. Женат, двое детей. Бежать бы от него, сломя голову… А я от счастья ног под собой не чуяла. Верила, что с женой расстанется. Обещал же!

Когда я узнала, что жду ребенка, обрадовалась, как дурочка: теперь-то он точно всегда будет со мной!

Но любимый сказал: «Ребенок? Не нужен он мне! Своих (?!) – и то еле прокормить могу. Делай аборт!»

В больнице прерывать беременность отказались. Срок был большой. Идти к бабке было страшно. Я – к нему, к любимому: что делать? Ты же умный, ты же взрослый!

Умный и взрослый сжалился надо мной:

- Так и быть, рожай: здоровье – оно одно, второго не купишь. Но ребенка оставляешь в роддоме. – Возражать я не смела.

Ослушаться? И остаться одной? Страшнее этого для меня, тогда еще просто дуры, не было ничего. А ведь было, было уже…

Я носила беременность и больше всего хотела спрятаться от ребенка, который жил во мне. Я презирала себя. И любила своего мужчину…

Мальчик родился крупным. Его поднесли ко мне и хотели положить на живот.

- Унесите… - я не узнала свой голос и отвернулась от ребенка.

Потом была послеродовая палата. Соседки… Они ворковали над своими детками, а я кусала подушку, билась лбом об угол кровати. Со мной никто не пытался заговорить. Никто ни о чем не спрашивал. Даже не осуждали. Не находилось у них слов для меня.

Кормить ребенка я отказалась: боялась, что не справлюсь с собой. Перетянула грудь. Она должна была сильно болеть. Наверное, болела. Не знаю, я не чувствовала. Нянечки смотрели на меня с отвращением.

Приезжайте, мама!

Митя писал маме каждый вечер. Писем собралась полная тумбочка, он бережно хранил их, перечитывал, выбирая лучшее, то, которое он обязательно отнесет на почту, когда узнает адрес … Мальчик был уверен: мама ищет его.

И случилось невероятное: ночная нянечка, нарушив все служебные инструкции, тайком сунула Мите под подушку листочек. А на нем - улица, номер дома!

Митя кинулся было бежать на почту, но какое письмо отправить? Теперь ему ни одно не нравилось. Всю ночь он писал и рвал тетрадные листки и опять писал:

«Милая мама! – он очень старался, чтобы получилось красиво. - Пишет Вам Ваш сын Дмитрий. Я живу хорошо. Но очень без Вас скучаю. Какая Вы, мама? Я знаю, Вы очень красивая и добрая. Приезжайте, если можете! Вы не бойтесь, я не попрошусь к Вам жить. У Вас, наверное, есть другие дети, мои братья или сестры. Но я тоже Вас очень люблю, потому что Вы – моя мама…»

На рассвете Митя вылез через окно: заметит дежурная, ни за что не выпустит. Он осторожно вышел за ворота, быстро сбегал к почте, вернулся и стал ждать. Теперь Митя не отходил от окна.

Ехать или не ехать?

Представьте, я не сразу решилась… Я уже привыкла быть дрянью. Рожденный мною и мною же брошенный мальчик – я не знала даже его имени! – стал моим наказанием и проклятием.

«Других детей» у меня, конечно же, не было. У меня на всем белом свете не было ни души! «Возлюбленный»? Я не простила ему себя, ставшую дрянью. Не простила того, что он сделал с моей жизнью. Того, что он сделал с жизнью ребенка. Слово «сын» я никогда не произносила…

Почему я сразу не бросилась в детский дом? Стыдно было! И страшно.

Но поехала и увидела его... Мальчик выбежал на порог, когда я входила в калитку интерната. Мы остановились одновременно. Стояли и смотрели друг на друга. Мать и сын. Незнакомые, чужие люди. Господи, нет мне прощения! Помоги мне, Господи!

Она только вышла из автобуса, и Митя понял: это мама! Он ждал, что мать бросится к нему, обнимет, прижмет к груди. Но она остановилась. И он остановился.

Митя стоял и смотрел на нее во все глаза. Мама сделала шаг, потом другой и подошла к нему. Она потрогала его волосы: «Вот ты какой... Это тебе, гостинцы». Мама неловко сунула ему в руки сверток. А потом она тяжко… не вздохнула даже - застонала и пошла прочь. Митя закричал.

-Мамочка! Солнышко! Не уходи! – он бежал за ней, захлебываясь словами. - Я все буду делать! Я буду за тобой ухаживать! Не бросай меня, мама!

Митя споткнулся и упал. Он лежал на земле и горько плакал. Изо всех окон детского дома на них глядели дети и взрослые.

Мальчик мой, прости!

От его крика в душе что-то разорвалось. Я вдруг «узнала» его, того крупненького малыша, которого родила восемь лет назад и видела один раз в жизни.

- Мальчик мой! Родной мой! Прости меня! Я никогда тебя не брошу! Что ты? Сыночек мой, сыночек, - я рыдала в голос и чувствовала: оживаю.

Мы, наверное, долго сидели, прижавшись друг к другу, прямо на земле. Я обнимала своего мальчика, шептала ему слова, которые никогда и никому не говорила. Он жался ко мне теснее и теснее, всхлипывал, вздрагивал и потихоньку успокаивался.

Прошлое отпускало нас на волю, к жизни.

От автора

Историю Мити мне рассказала баба Катя, та самая нянечка, которая раздобыла для него адрес мамы (назовем ее Ольгой). О том, что произошло в жизни Ольги, мы с вами узнали от нее самой.

«Только давайте не будем встречаться», - попросила она по телефону. – «Я вам все напишу – мне так будет легче». И написала.

Со слов бабы Кати я знаю, что Ольга долго и трудно добивалась разрешения забрать к себе сына.

- Бросить-то дитя просто: подписала бумажку, и все, - сокрушалась старожил сиротского дома, баба Катя. - Ты попробуй - верни…

Не сразу, но Ольге поверили и официально признали ее Митиной мамой.

Они навсегда уехали из Краснодарского края. Живут теперь в другой области. Бабе Кате пишут и зовут ее в гости.

Наталья Константинова

Наболело!

Ненужные дети

Сирот при живых родителях уже более 600 тысяч. В два раза больше, чем после войны. 600 тысяч! Это дети, ненужность которых зафиксирована юридически, – их родители лишены родительских прав, сами дети помещены в детские дома или отданы на усыновление.

А сколько еще ненужных, забытых детей? Они болтаются по улицам, хулиганят, прогуливают школу, пробуют наркотики… Где их родители? Не преступники же они все!

Нет, не преступники. Но детей своих они родили просто потому, что «так получилось». Горько, но факт: рождение ребенка часто является для родителей не важным решением, за которое они готовы отвечать всю свою жизнь, а лишь эпизодом. Одним из многих.

Сколько браков заключается только потому, что девушка забеременела по неосторожности (по легкомыслию или безграмотности)!

Ребенок не нужен ни мальчишке-папе, ни девчонке-маме.

А чего стоит убеждение: семья без детей – не семья? Сколько детских судеб оно исковеркало! «У всех дети, и мы не хуже других». А как ребенка воспитывать, хватит ли на это моральных и материальных сил – об этом желающие «быть не хуже» подумать забывают.

Я уж не говорю о том, когда безработная алкоголичка рожает третьего ребенка, а на кого кинула первых двух, уже и не помнит.

И при этом средства массовой информации вопят: надо повышать рождаемость! Детей нужно больше!

Утверждаю: есть семьи, в которых не только «больше», и одного-то ребенка иметь нельзя!

Спору нет, государству дети нужны. И оно, лишая родительских прав отца с матерью, берет ребенка под свою ответственность. Но! По данным Детского фонда ООН, среди воспитанников детских домов и интернатов

40% – преступники

35% – алкоголики и наркоманы

15% – совершали попытку самоубийства

И только 10% детдомовцев способны вести нормальный образ жизни и в будущем создать полноценную семью.

Галина Петровна Федорова, учительница на пенсии, г. Сальск.