Как разбить пять машин и жизнь одной семьи, отделавшись лёгким испугом.

Девушка с экзотическим именем Синди-Беатрис наверняка запомнит 22 сентября 2014 года – день, когда для неё началась целая череда неприятностей: уголовное дело, допросы, суд... Впрочем, для Синди-Беатрис всё закончилось удачно, и беды её, вероятно, уже позади. 

Что из этого дня запомнила семилетняя Марина, мы не знаем. Потому что в автокатастрофе с участием пяти машин, которую устроила Синди-Беатрис, Марина оказалась главной пострадавшей. Открытая черепно-мозговая травма, полтора месяца в коме... И без сознания по сей день. 

«...Водитель Петрова Синди-Беатрис Александровна 24.08.1992 года рождения, управляя автомобилем марки «Мазда CX 5» (…), игнорируя красный сигнал светофора, (…) допустила столкновение с автомобилем марки «Форд Фьюжн» (…) под управлением Алымова А.В., пересекавшим пр. 40-летия Победы в г. Ростове-на-Дону на свой разрешающий зелёный знак светофора. В результате данного ДТП автомобиль «Форд Фьюжн» совместно с автомобилем марки «Мазда CX 5» отбросило на встречную полосу, где произошло столкновение с автомобилями «Лада Приора», «Опель Корса», “Рено Флюинс”» (из материалов дела). 

Белая «Мазда» Синди-Беатрис раскурочила не только «Форд» Алымовых, но и весь их семейный уклад. 

Четыре тарелки

– 22 сентября – это мой день рождения, – рассказывает отец Марины Александр Алымов. – Гостей ждали в выходные, а пока собирались отметить по-семейному. Сына, Артёма, нужно было вечером забрать из джазовой школы: у него была репетиция оркестра. А у Маринки в школе – она только что пошла в первый класс – было родительское собрание. Ира (моя жена) пошла на собрание, а Маринку не с кем было оставить, и я взял её с собой. 

Из школы решили подвезти ещё одного мальчика вместе с мамой. Дети втроём сели на заднее сиденье. Марина оказалась крайней слева. 

– Загорелся зелёный свет, я выехал на перекрёсток, – продолжает Александр. – И только успел услышать гул – как будто снаряд летит. И удар в машину. Когда я выбрался наружу, то увидел, что лежат Марина с Артёмом – их уже вытащили. А машина стоит совсем в другом месте. Оказывается, я потерял сознание и сам не заметил. 

Взрослые не очень пострадали – синяки да ушибы. У тринадцатилетнего Артёма – перелом тазовых костей и сотрясение мозга, к счастью, без далеко идущих последствий. «Мазда», за рулём которой была Синди-Беатрис, ударила как раз в левый бок – туда, где сидела Марина. 

– Её забрали на «скорой» – и сразу в операционную... Мы с Ирой попали домой уже на следующее утро. Представляете: заходим – а там накрытый стол. День рождения... И четыре тарелки.

Дважды наказана

– Вчера Марину в очередной раз выписали из больницы. Она так и не пришла в сознание. Она никого не узнаёт. Кормить её нужно через зонд – она может глотать, но совсем немного. Мы понимаем, что она никогда не будет той Мариной, какой была раньше. Единственная реакция, которая появилась: она стала плакать, когда памперс мокрый. Но мы всё время с ней разговариваем – иногда бывает ощущение, что она что-то понимает. Мы не бросим бороться никогда.

Александр Алымов – врач-анестезиолог и хорошо понимает всю тяжесть состояния дочери. Он другого не понимает:

– Почему нашу девочку бог дважды неизвестно за что наказал? Первый раз – при рождении. И теперь вот…

А дело в том, что Марина – и это не секрет – приёмная дочка. (Алымовы оформили опеку над ней, поэтому она Александ­рова, а не Алымова.) Обстоятельства, при которых её мать лишили родительских прав, – это отдельная история. Но в Дом ребёнка она попала с суровым жизненным опытом. Когда без малого четыре года назад она получила от жизни роскошный подарок – маму, папу да ещё и старшего брата, – казалось, что всё у неё наладилось. И на тебе... 

Те же и Маруська

– У нас с Ирой у обоих это второй брак, – рассказывает Алымов. – У меня двое детей от первого брака, у неё дочь – все уже взрослые. А общий ребёнок долго не получался. Стали подумывать об усыновлении или опеке. Потом родился Артёмка. Но у Иры так и осталась мысль: что же мы так, хотели сделать благое дело, а как свой сын появился, так передумали.

В общем, так и вышло, что в семье появилась Марина, или Маруська, как она сама себя назвала. 

– Она фантазёрка, – улыбается Александр. – Возьмёт какую-нибудь щепку – это у неё кукла. Как в нашем детстве – сейчас дети так не играют. Непоседа – мы её сразу отдали заниматься на батуте. 

А ещё – в музыкальную школу, к логопеду («Она половину звуков не выговаривала»), на английский язык... В общем, Маруська попала в другой мир: тёплый семейный быт и забота со всех сторон.

Увидев на стене коллажи из семейных фотографий, она первым делом спросила: а почему меня здесь нет? Конечно, «ошибку» быстро исправили. И от сиротского детства осталась только привычка прятать еду – конфеты, бутерброды:

– Она уже в больнице лежала, а мы находили её заначки...

Памперсы и тяжёлое материальное положение

А что же Синди-Беатрис? Примчалась ли она в больницу к искалеченной девочке? Попросила ли прощения у её родителей? Помогла ли деньгами?

– Она позвонила только в декабре, – говорит Алымов. – Предложила принести памперсы. А потом стала жаловаться на тяжёлое материальное положение. Понимаете? Она – жалуется мне. Я не стал с ней встречаться. А её отец позвонил наутро после аварии. Сказал, что если нужны какие-то лекарства, мы можем ему перезвонить. Я ответил, что не готов с ним разговаривать: я толком ещё не знаю, что с моими детьми. Больше они состоянием Марины и Артёма не интересовались.

По словам адвоката Алымовых Артура Кряжева, ч. 1 статьи 264 УК РФ (нарушение правил дорожного движения, повлёкшее по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью человека), которую предъявили Петровой, предусматривает возможность примирения. То есть стороны встречаются, договариваются о возмещении ущерба и обходятся без суда.

– Мы встретились с родителями и адвокатом Синди-Беатрис. Они выслушали наши предложения и ничего не ответили. По-моему, за всё время встречи они почти ничего не сказали, кроме «здрасьте» и «до свиданья», – говорит Кряжев.

А Александр Алымов вспоминает, как сына его знакомого сбил автомобиль. И как водитель потом психовал и буквально не вылезал из больницы. Хотя в аварии он был не виноват, да и мальчик отделался переломом ключицы. Просто – а как же можно иначе, если твоя машина сбила ребёнка? 

Оказалось – можно.

«Чувства вины не чувствую»

Я встретилась с Синди-Беатрис Петровой в перерыве судебного заседания. Представилась и попросила ответить на несколько вопросов. Получила в ответ категорическое «нет» – от неё самой и сидящей рядом мамы. 

Что ж, придётся обойтись цитатами из материалов дела.

«В связи с тем, что я после ДТП плохо себя чувствую, а также в связи с тем, что я принимаю успокаивающие препараты и не могу объективно изъясняться по существу заданных мне вопросов, а также в соответствии со ст. 51 Конституции давать показания отказываюсь. Прошу отложить принятие от меня объяснения на два дня».
«После ДТП я узнала номер телефона родителей пострадавших и я сразу же позвонила по данному номеру и предложила помощь, на что мне ответили, что мой номер телефона запишут и после повесили трубку. Хочу дополнить, что я позвонила лишь только потому, что узнала, что в ДТП пострадали дети, не более, никаких угрызений совести и чувства вины я не чувствую». 

На допросе Синди-Беатрис уверенно заявила, что выехала на перекрёсток на «мигающий зелёный сигнал светофора». И даже после просмотра записи видеорегистратора, опровергающей это, на вопрос: «Что теперь скажете?» – ответила: «Полностью подтверждаю ранее данные показания».

Строго в рамках закона

Все свидетели показали: «Форд» Алымовых ехал на зелёный свет, а «Мазда» Петровой – на красный. Обратили внимание и на то, что девушка вышла из машины только после приезда полиции, хотя тяжёлых травм не получила. Так что вина её доказана. Вот только наказания она никакого не понесёт. 
По части 1 статьи 264 можно получить до трёх лет. На первый раз, да ещё с учётом молодости (Синди-Беатрис 22 года) срок был бы, скорее всего, условным. Но и такого не будет.

Очень вовремя подоспела амнистия к 70-летию Победы. И вот уже судья Пролетарского районного суда зачитывает решение: Петрова виновна, дело прекратить. Всё строго в рамках закона.

– Один мой дед погиб под Тихвином в 1941-м, второй прошёл всю войну. Ради чего эта амнистия? Чтобы человек, который сделал такое с их правнучкой, остался безнаказанным в честь их победы? – горько сетует Алымов. 

– Амнистия – нереабилитирующее основание для прекращения дела. Если человек невиновен, он свою невиновность доказывает, – поясняет адвокат Кряжев. Его работа не окончена: теперь нужно подавать иск о возмещении ущерба – от этого амнистия всё же не освобождает. Только многого ли можно добиться?

Синди-Беатрис учится на заочном в ДГТУ и работает маникюршей. Наличие красивой белой «Мазды» не меняет дела: положенный процент от её официального дохода вряд ли будет велик. 

Ирина Алымова раньше преподавала эстетику в той же джазовой школе, но она уже давно не работает – она всё время с Мариной: то в больнице, то дома. Минус одна зарплата из семейного бюджета. А на лечение уходит тысяч до пятидесяти в месяц – это ещё с учётом того, что коллеги-врачи, конечно же, помогают Александру чем могут. А когда придёт время для реабилитации, это будут просто запредельные деньги.

В лучшем случае Алымовым возместят небольшую часть их огромных затрат. Здорового и весёлого ребёнка – фантазёрку Маруську – не вернёт никто. И разбитого семейного уклада тоже:

– Сын седьмой месяц без мамы, – говорит Алымов. – Мы теперь не можем, например, поехать семьёй в отпуск – наверное, никогда больше не сможем. Артёмка ездил на гастроли с оркестром – теперь это большая проблема. Ира не сможет больше работать – вся её жизнь проходит теперь у Марининой постели. Кто это возместит?
Он, кроме всего прочего, терзается чувством вины: взяли ребёнка, да не уберегли. Это нелогично, но не всем же так везёт, чтобы жить и не знать ни угрызений совести, ни чувства вины...

* * *

– Мы не бросим бороться, – раз за разом повторяет Александр.

Реабилитация в европейских и израильских клиниках стоит сотни тысяч евро. Но он нашёл координаты медицинского центра в Ялте – там занимаются именно восстановлением детей после ДТП. То что надо и стоит дешевле – полтора миллиона рублей. 

О реабилитации, правда, думать ещё рано: Марине нужно сначала пережить ещё одну операцию. Чтобы исправить костный дефект, ей должны поставить специальную пластину, которая будет расти вместе с её черепом. Но Алымовы не теряют времени: с помощью друзей переводят медицинскую документацию на немецкий язык, чтобы отослать её в мюнхенскую клинику, ищут и надеются. 

Пессимистические прогнозы у них в доме не обсуждаются. 

Анна КОЛОБОВА

Сайт, посвящённый Марине http://www.marina-a.ru/
Группа «Вконтакте» https://vk.com/marinaalymova

Карта Сбербанка 
Ирина Алексеевна А.
5469 5200 1553 6238

Яндекс-кошелёк 41001724534138
Страница сбора: 
yasobe.ru/na/marina