Умные не надобны, надобны верные?

Как в музее-заповеднике «Танаис» избавляются от нелояльных сотрудников

«В очередной раз убеждаюсь, что нашей стране молодые учёные и инвалиды не нужны. Ни в каком виде». Так написала чуть больше месяца назад на своей страничке в фейсбуке 27-летняя Виктория Герасимова, научный сотрудник археологического музея-заповедника «Танаис». Точнее, теперь уже – младший научный сотрудник: накануне аттестационная комиссия решила, что должности научного сотрудника Виктория не соответствует. 

И Виктория, и многие её коллеги – музейщики и археологи, прочитавшие заключение комиссии, считают, что аттестацию провели с грубыми нарушениями, а вопросы к аттестуе­мой сотруднице не соответствовали её обязанностям. И что Вике прямая дорога в инспекцию по охране труда. Но это лишь один из множества эпизодов, характеризующих условия, в которых уже около года работает Виктория Герасимова. 

Мы трижды писали о ненормальной обстановке, сложившейся во всемирно известном музее – кандидате в список объектов всемирного наследия ЮНЕСКО. 92 российских археолога, ещё осенью направившие открытое письмо в министерство культуры Ростовской области, в федеральное министерство и Институт археологии РАН, назвали её «катастрофической». Речь в письме идёт и о «репрессивных мерах» по отношению к неугодным сотрудникам со стороны директора музея Вадима Перевозчикова, и о том, что его действия ставят под угрозу «сохранение и дальнейшее квалифицированное археологическое изучение уникального городища Танаис». 

Виктория Герасимова проводит экскурсию для школьников в Танаисе, осень 2018 г.

Но ни три наши публикации, ни пресс-конференция в ростовском Доме журналиста, где, на наш взгляд, прояснились многие обстоятельства этого конфликта, никак не убедили учредителя музея: министерство культуры Ростовской области явно выбрало позицию невмешательства.

Красный диплом и бессрочная инвалидность

В её багаже – бакалавриат и магистратура на историческом факультете ЮФУ, и то и другое с красным дипломом. Работа в ООО «Археологическое наследие Кубани», в областном музее краеведения… А ещё – редкий случай для археолога – пожизненная инвалидность.

– В три с половиной года мне поставили диагноз «детский церебральный паралич», – рассказывает Виктория. – В шесть лет мне сделали две сложнейшие операции на ногах.

Хирург, который меня оперировал, сказал, что будет счастлив, если к четырнадцати годам я смогу ходить. 

Пациентка не подвела. Несмотря на ещё четыре операции, перенесённые в дальнейшем по разным медицинским поводам, впоследствии она даже отказалась от предложенной второй – нерабочей – группы инвалидности. И попросила третью – чтобы заниматься любимой работой:

– Перед первой археологической практикой я прошла очень серьёзное медицинское обследование. И меня определили в Танаис: там есть возможность ограничить тяжёлые физические нагрузки – хватает другой работы. Я, например, не копаю под открытым солнцем, а занимаюсь обработкой материала из раскопа. 
Танаис стал для Виктории своеобразной спасательной шлюпкой: обычные полевые условия, в которых ведутся раскопки, с её многочисленными диагнозами (а ДЦП – далеко не единственный) исключены.

– Я осознанно пришла работать именно в Танаис, – подчёркивает Герасимова. – Я ездила туда волонтёром, я знала людей, которые там работали, но меня никто туда не приглашал. А все разговоры о том, что я из «команды Ильяшенко» и поэтому занимаюсь отстаиванием его интересов, это неправда. 

При устройстве на работу она раскрыла все карты: принесла и резюме с красными дипломами и языковыми сертификатами, и документы об инвалидности. И поначалу проблем не было.

Проблемы начались тогда же, когда и у всей археологической команды. Некрасивую историю о том, как директор Вадим Иванович заподозрил своего зама Сергея Михайловича (известного всей России учёного, признанного специалиста по античной археологии вообще и по Танаису в частности) в написании гнусных анонимок, мы уже подробно рассказывали в одной из предыдущих публикаций («Ветер времени сдувает науку», № 48 за 2019 г.). А потому не будем на ней останавливаться. Но именно с этого момента начались те самые «репрессивные меры»: дисциплинарные взыскания, увольнения – и вынужденные «по собственному», и по статье… Срезание надбавок, отказ в предоставлении отгулов… Милостивое разрешение на участие в раскопках, данное сотрудникам музейного фонда, – но только за счёт отпуска. И просто создание обстановки, в которой ни дышать, ни работать нельзя. 

"Слишком хорошо выглядишь"

«В связи с нарушением трудовой дисциплины, пункта 5.2 трудового договора от 01.06.2018 г. № 7 «Режим работы», выразившемся в отсутствии на рабочем месте в течение 45 минут с 9:30 до 10:15 20-12.2019 без предоставления документов, подтверждающих уважительные причины отсутствия, приказываю:

1. Применить к Герасимовой В.В. (…) дисциплинарное взыскание в виде замечания.

2. Применить к Герасимовой В.В. меру дисциплинарного воздействия: лишение стимулирующих выплат согласно п. 4.1.4 трудового договора от…»

– 20 декабря с утра мне стало плохо и я вызвала «скорую», – рассказывает Виктория. – Я позвонила в отдел кадров и преду­предила, что опоздаю. И отработала в тот же день лишний час. А потом написала объяснительную и принесла справку о своей болезни. 

Вика демонстрирует мне копию записи в журнале учёта прихода-ухода, где действительно обозначено, что сотрудник Герасимова 20 декабря покинула рабочее место в 19:00.

Попутно я отмечаю скрупулёзность других отметок: время прихода – 8:34, 8:51; время ухода – 16:02, 17:17… Прямо оборонное предприятие или конвейер – впрочем, любовь директора музея к строгому порядку общеизвестна. 
Ни предупреждение, ни отработка не спасли: почти через месяц Виктория получила приведённый выше приказ с объяснением, что нужно было принести не просто справку о болезни, а справку от участкового врача, подтверждающего вызов «скорой» в тот самый день и час.

– В поликлинике мне, естест­венно, сказали, что задним числом справку дать не могут. Сама же «скорая» никаких справок не даёт, – объясняет Вика. – Хотя до этого, когда люди опаздывали из-за сбоев в расписании электричек, все просто отрабатывали и никаких проблем не возникало. 

Здесь надо отдельно отметить, что о своей инвалидности Вика до тех пор не кричала на всех углах – что вполне естественно для энергичной и привлекательной 27-летней девушки. История с опозданием вынудила её обнародовать справку МСЭ, что само по себе было не слишком приятно. А кроме того, за этим последовали обвинения в спекуляции на своей болезни. 

– «И вообще, что-то ты больно хорошо выглядишь для инвалида» – вот что я услышала от некоторых коллег, наиболее лояльных по отношению к директору, – вспоминает Виктория. 

Танаис- 2019. Полевой лагерь. Виктория c коллегами

Донос

«Директору ГБУК РО «Архео­­логический музей-заповедник “Танаис”» Перевозчикову В.И. от коллектива сотрудников музея-заповедника

Заявление

Просим применить дисципли-нарное взыскание к научному сотруднику Герасимовой В.В. за публикации некорректных постов и записей по отношению к сотрудникам музея-заповедника, унижение их профессиональных качеств, чести, достоинства и репутации в социальных сетях «ВКонтакте» и Facebook (на страницах пользователя «Трифон Танаит», на личной странице), за нарушение кодекса профессиональной этики и поведения, порочащего учреждение в целом, а также за предоставление недостоверных данных о деятельности музея-заповедника в СМИ».

Вот такую бумагу в марте настоятельно предлагала подписать сотрудникам «Танаиса» заведующая сектором учёта Диана Айдинян (это она при прошлой нашей встрече охотно рассказала мне, что ценит директора, в частности, за то, что при нём у неё идёт карьерный рост). Признаться, такого я ещё не видела. Послать наверх жалобу на злого начальника, не дающего жить и работать, – ещё понятно. Но «прошу наказать мою коллегу за плохое поведение и недостоверные сведения в соцсетях» – это как вообще?

В этой связи у Вики с Айдинян состоялся довольно нелицеприятный разговор. Разговор происходил на повышенных тонах, так что свидетелей оказалось немало и никакой тайны мы не раскрываем. К тому же – курьёзная деталь – обе стороны записали его на диктофон, так что у каждой имеются и аудиозаписи. (Ну, такое вот учреждение культуры, где сотрудники общаются друг с другом под запись.) 

Суть в следующем: Виктория Герасимова просит Диану Айдинян прекратить сбор подписей, на что Диана Савашевна (она старше самой Вики от силы на год-два, но, поскольку вышла в начальство, всё чаще называется именно так) возражает, что дело добровольное, а что она кому-то угрожала неприятностями, так это неправда. Диана удивляется: как можно работать в таком месте, где к тебе так относятся, где тебя никто не уважает. Далее она всё же сбивается на начальственный тон – назовём это так: «Ты место своё забыла? У тебя работы мало? Я найду!»
 

Моё личное распоряжение

«Ты ждёшь, когда тебя отсюда вышвырнут с волчьим билетом? Ты кто здесь такая? Чё за гадости ты пишешь?» – конечно, не совсем подходящая манера разговора заведующей сектором учёта музейных предметов с научным сотрудником. Но мало ли что можно сказать в пылу ссоры! А вот представить, как завсектором учёта, в недавнем прошлом – лучший экскурсовод Ростовской области, собирает подписи под доносом на коллегу, мне всё-таки было сложно. И я позвонила Диане Айдинян и попросила ответить на два вопроса.

– Это была ваша собственная инициатива или распоряжение директора?

– По осквернению сотрудников и их личностей? (Честное слово, именно так она и сказала. – А.К.) Это наше внутримузейное дело и моё личное распоряжение. А с какой целью вы задаёте вопросы?

– Я готовлю очередной материал о ситуации в Танаисе. Ещё хотелось бы знать: какова дальнейшая судьба этого письма?

После секундного размышления Диана Савашевна сообщила мне, что очень занята и не может ответить на мой вопрос. Да, я так и могу написать, что она отказалась ответить.

Этот же вопрос мы задавали и директору музея Вадиму Перевозчикову. А вместе с ним – ещё несколько важных вопросов о ситуации в музее. К сожалению, ответа мы не получили, хотя и убедились, что электронное письмо дошло до адресата. Вообще-то отвечать на запросы прессы – прямая обязанность любого руководителя. Но мы заметим лишь, что, не ответив на наши вопросы, Вадим Иванович поставил себя в невыгодное положение, оставив последнее слово за своими оппонентами. 

Электрички и вирусы

Этот материал был в стадии подготовки, когда, позвонив Виктории в очередной раз, я пришла в ужас от её хриплого голоса. Оказалось, что она заболела: вчера ездила на работу – может, в электричке продуло…

Шла вторая неделя «путинских» каникул, все музеи и другие культурные учреждения Ростовской области, насколько мне было известно, работали только на удалёнке, поэтому я удивилась:

– А разве вы ходите на работу? 

Оказалось – да. Позволив всем отдохнуть одну неделю, директор велел сотрудникам с понедельника 6 апреля явиться на рабочие места. Что вдвойне странно: ведь, в отличие, скажем, от краеведческого или музея изобразительных искусств, Танаис расположен на отшибе, посреди хутора Недвиговка. И половина (если не больше) сотрудников ездят туда на электричке: кто из Ростова, кто из Таганрога, кто из промежуточных населённых пунктов. Ибо музейные зарплаты, как правило, не позволяют завести личный автомобиль. 

Сотрудники переполошились: мало кому в разгар пандемии хотелось утром ехать на городском транспорте до вокзала, затем на электричке до Танаиса, а вечером – то же самое в обратном порядке. Тем более что музей закрыт для посетителей – какой смысл?

– Я направил в приёмную губернатора письмо, в котором спрашивал, во-первых, правомерен ли такой порядок. А во-вторых, просил разъяснить: кто будет отвечать, если я в электричке подцеплю этот вирус и привезу его домой, где у меня жена-инвалид? – рассказал инженер-электроник Сергей Калабухов. 

В ответе, поступившем из областного министерства культуры, по словам Сергея Владимировича, разобраться было довольно сложно, но в целом он понял, что всё остаётся на усмотрение руководителя. Предложение директора перейти на две трети тарифа и остаться дома до 30 апреля Сергея Владимировича по понятным причинам не устроило.
Вадим Перевозчиков, как уже было сказано, на наш запрос не ответил. А министерство культуры сообщило нам, что госучреждения региона «продолжают работать и исполнять свои полномочия в сложившихся условиях. Часть специалистов продолжают исполнять свои функции в удалённом режиме». Почему этого не могут делать сотрудники «Танаиса» – нам по-прежнему непонятно. 

Последняя из могикан

Между тем, симптомы Викиной болезни были именно те, что вызывают сейчас наибольшую тревогу: сухой кашель, высокая температура, боль в груди… Врач сказала, что делать тест, пока не дошло до подозрения на пневмонию, не будут, и посадила пациентку на строгий двухнедельный карантин. А тем временем Виктория решила всё же кое-что уточнить:

– На «горячей линии» по коронавирусу удивились, что музей работает, и сказали, что согласно пункту 1.1 постановления губернатора № 272 мы как учреждение культуры должны быть на удалёнке. На «горячей линии» Роспотребнадзора удивились ещё больше: сотрудник на карантине, а остальные ходят на работу. Записали мои данные, обещали разобраться. Ну, а в министерстве культуры сказали: на усмотрение руководителя.

Сейчас Виктория, к счастью, уже поправилась (что это было, так и осталось неизвестным). Электронный больничный, который она получила в поликлинике, в музее принять отказываются: говорят, нет техничес­кой возможности его обработать. Войти в список ЮНЕСКО – есть техническая возможность, а поставить элементарную бухгалтерскую программу – нет. Но дело в том, что на время пандемии бумажные бюллетени не выдают в принципе. Поэтому как Виктории оплатят эти две недели, непонятно.

В музее уже третий сотрудник ушёл на бюллетень с симптомами ОРВИ. Остальные – кто как: некоторые ходят на работу, некоторые взяли отпуск.

А хранитель Инна Циркунова, которую я упомянула в самом начале материала, в отпуск уйти не успела: в первый же рабочий день ей вручили, что называется, в одном флаконе и третий выговор, и приказ об увольнении по п. 5 ч. 1 ст. 81 Трудового кодекса (неоднократное неисполнение служебных обязанностей при наличии дисциплинарного взыскания). Выговор Инна Владимировна получила за то, что в марте как-то ушла домой, не закрыв жалюзи: не смогла это сделать, поскольку их заело. Говорят, их часто заедает, но именно этот раз оказался роковым: начальница службы безопасности музея сфотографировала вопиющий факт и подала докладную. 

В приказе на увольнение, правда, не названо ещё одно прегрешение Инны Циркуновой, самое страшное: она – жена бывшего замдиректора по науке Сергея Ильяшенко.

Самого Сергея Ильяшенко, тридцать лет отдавшего Танаису и занимавшего до последнего времени должность замдиректора по науке, как мы уже писали в преды­дущих материалах, буквально выдавили из музея в январе этого года.

Теперь Виктория Герасимова осталась последней из членов так называемой «команды Ильяшенко». И, соответственно, принимает на себя всю тяжесть начальственной нелюбви, ранее распределявшейся более равномерно. 

Выдержит ли?

Анна КОЛОБОВА
Фото из личного архива Виктории Герасимовой