Кто чем будет платить за реновацию
Донское правительство на заседании 13 сентября утвердило критерии для домов в границах комплексного развития территории (КРТ) жилой застройки. То бишь реновация, которая уже несколько лет идёт в Москве, докатилась и до нашей области. Как говорится, куда конь с копытом, туда и рак с клешнёю. Что будет обновление (так переводится слово renovatio с латыни) выполняться с тем же столичным размахом и скоростями, рассчитывать, конечно же, не стоит хотя бы потому, что там в прошлом году открыли 17 станций метро, в то время как в нашем, ростовском, пока ни одной.
Теперь подробнее о критериях – кому ж оно грозит, это счастье? Согласно закону, принятому Госдумой в декабре прошлого года, расселить дом теперь можно и без признания здания аварийным.
Достаточно, чтобы многоквартирный дом подходил всего лишь по одному параметру: более 70% износа конструкций; год постройки от 1957-го до 1968-го – то есть все хрущёвки и ранние панельные брежневки автоматически подходят под требования; если стоимость ремонта выше того, сколько может потратить Фонд капремонта; если в доме нет централизованного водоснабжения, отопления или канализации. Какие территории будут «развиваться комплексно», можно просчитать заранее, проанализировав крупные пожары последних лет. На примере же обеспечения жильём погорельцев – заодно понять, что ждёт переселенцев. Да тут, кстати, и мнение москвичей, переживших реновацию, вполне сгодится.
Безусловно, кто-то, отродясь не ремонтировавший свою квартиру и превративший её в бомжатник, выиграет, заехав в готовую новостройку. Но большинство ждут не только серьёзные хлопоты, но и значительные финансовые вложения. Три переезда, говорят, равны одному пожару. Вот как минимум треть пожара придётся пережить каждому. Оценивать, чтоб компенсировать, затраты на ремонт прежней и переделку «под себя» в новой квартире никто не станет. Технологии строительства изменились. Мебель, покупавшаяся под определённый «угол», может не найти себе места в иной планировке, «кухни», подгонявшиеся под заказ, так уж точно кандидаты на выброс. А если представить, за какие дали разбросают сдружившихся соседей из центра (надо полагать, что именно отсюда стартует комплексное развитие), то здесь уже впору говорить о моральных потерях. Наверняка всё будет расписано красиво, не исключено даже, что предусмотрят возврат средств, внесённых на капремонт, но фактически продекларированные намерения, скорее всего, замылят.
Кстати, из информации донского министерства строительства следует, что под снос пойдут не только многоквартирные дома, а и «объекты индивидуального жилищного строительства, садовые дома, расположенные на земельных участках, подлежащих изъятию для государственных или муниципальных нужд в целях комплексного развития территории жилой застройки». Самое обидное, что в этой погоне за красотой не заметят бараки послереволюционной и довоенной постройки, не найдут денег на восстановление исторических зданий, не станут строить для сирот жильё на десятилетия, а не «до первого дождя».
В моё сознание реновация вошла в раннем детстве, когда слова такого я ещё не знала, да и никто в Советском Союзе его не использовал. Правда, жилище граждан и тогда не было безусловно неприкасаемым. Помню, как для строительства пятиэтажек, а потом и девяти-, десятиэтажек на центральной улице моего родного города сносили частные дома. Двухполосная дорога, аллея между направлениями и тротуары требовали места побольше, поэтому под снос попадали и крайние подворья переулков, перпендикулярных центральной улице. Хозяевам вошедших в зону реконструкции домов предлагали на выбор несколько вариантов: перекантоваться в съёмном жилье и дождаться квартиры на этажах, подобрать себе понравившийся домик на «вторичке» или получить новый – абсолютную копию своего дома, только где-то на окраине города. Последний вариант и выбрали жители нашего переулка, у которых был такой аккуратный дом, такой изысканный, по-теперешнему, ландшафтный дизайн, когда с ранней весны до первых белых мух двор утопал в цветах.
– Надо же, один в один построили им домик. И двор – ну точно как здесь был, – рассказывали соседи, навестившие переселенцев.
А через год услышала от взрослых:
– Один за другим ушли. Ей-то и пятидесяти не было, муж чуть постарше. От тоски. Не смогли смириться с потерей, не прижились на новом месте.
«От тоски» – я тогда такого «смертельного» диагноза не понимала. В силу малолетства мне казалось, что скончались они от старости. Теперь так не думаю. И точно знаю, что реновация – это не улучшение жилищных условий людей. Это – когда режут по живому.