Юмором и скальпелем

С Николаем Алексеевичем Шапошниковым нас познакомили лошади. Как известно, на смену году змеиному идёт год Лошади. В поисках грядущего символа мы и отправились в Пролетарский район, где знаменитый хирург держит под стать себе знаменитых лошадей. Его питомцы дважды брали престижный кубок губернатора Ростовской области и выигрывали десятки других соревнований.

Вписаться в график заведующего хирургическим отделением районной больницы человеку здоровому оказалось непросто. Первая встреча сорвалась. Под угрозой была и вторая, а уже с машиной всё определилось.

– Ладно, приезжайте, минут сорок выкроить смогу, – пообещал доктор. – К лошадям, правда, попасть не удастся, конюшня километров за 20 находится. А в больницу приезжает проверяющий из Ростова по линии ОМС. Так что отлучиться не выйдет.

Лучше, конечно, не болеть. Но если лечиться, то каждый из нас мечтает именно у такого врача. Он даже внешне внушает доверие. Большой, но изящно подвижный, в белом халате и шапочке – классический образ врача. Но главное – в той внутренней силе и уверенности, которые читаются в проницательном взгляде.

– Сорок лет в хирургии, тридцать шесть из них – в Пролетарской больнице. Я тут царь и бог.

В разговоре у Николая Алексеевича всё время так – серьёзное соседствует с самоиронией, с шуткой. И понимаешь, что и лечит так же – скальпелем и юмором. Потому после блестяще выполненных операций пациенты идут на поправку так быстро, что и словом врачевать умеет. На счету Шапошникова десятки тысяч операций, по 600-700 в год – «с ног до головы». Пять успешных на сердце: «Кого живым довозить успевали – спасал». Выходил человека, насквозь прошитого арматурой. Пластические операции лица делал по медицинским показаниям. Памятны и курьёзные случаи.

– Одна пациентка поступила с меловыми отложениями внутри. Кто-то посоветовал ей от язвы и гастрита употреблять мел. Забился полностью и тонкий, и толстый кишечник. Повозиться пришлось изрядно. Ничего, выжила. В другой раз оперировал дедушку, наглотавшегося таблеток с блистерами. За 80 старику было. Пошёл к терапевту, ему там навыписывали лекарств всяких. А он, вместо того чтоб вытаскивать их из упаковки, разрезал её на аккуратные квадратики и глотал. Толстый кишечник весь забился, да ещё острыми краями перфорировался так, что содержимое в брюшину пошло. Спасли

и дедушку.

– А родных не приходилось оперировать?

– Как же не приходилось? Приходилось. Я маме грыжу удалял, когда ей было под девяносто, а образовалась она у неё при моём рождении. Доченьке старшей аппендикс удалял. Но это не дай бог! Это такое переживание. От напряжения капля со лба в открытую рану упала, так я чуть с ума не сошёл.

А ведь мог бы доктор и не состояться. Начитавшись книг, кем только не мечтал стать

романтичный сельский парнишка: и геологом, и моряком, «хоть моря ни разу в жизни не видел». Был вариант податься за друзьями в Ростов, в одно из профессионально-технических училищ.

– Но отец сказал: «Нет. Там ты до тюрьмы дойдёшь». Я ж хулиганом был страшным. Вечно меня с уроков выгоняли: то рожи корчил, то ещё что...

Школу хулиган закончил с золотой медалью и, сдав на «отлично» химию, поступил в Волгоградский мединститут.

Может быть, это тоже Николай Алексеевич относит к хулиганству, но ещё в школьные годы освоил он самостоятельно гитару, да не какие-нибудь там три аккорда, а по нотам играл. С друзьями организовали ансамбль. Этакие «битлы» на русский манер. Отец полушутя-полусерьёзно наставлял: «Сынок, ты, наверное, на баяне или гармошке учись. Видать, толку с тебя не будет, так хоть по свадьбам будешь ходить, копейку заработаешь». А в институте пересёкся с Владимиром Мигулей, будущим стоматологом и талантливым композитором. Вместе они выступали в ансамбле «Аллегро», не без успеха участвовали в передаче «Алло, мы ищем таланты!» – очень популярном, как сказали бы теперь, телешоу. Мигуля так и пошёл по музыкальной стезе, а Николай Шапошников медицине не изменил. Но песня шагает с ним по жизни. На всех корпоративных мероприятиях от завотделением ждут выступления.

– Последний раз на съезде хирургов в Волгограде это было. Когда уже деловая часть закончилась и начались «посиделки», академик Кубышкин, директор института Вишневского, говорит: «Колечка, ты будешь петь в этот раз?» – «Ну что вы, Валерий Алексеевич, народу две тысячи – не поймут, я шансон пою. Такие песни, которые никто не знает – косинские». Вытащили-таки на сцену. Без ложной скромности скажу – имел успех. 

Сорок минут давно прошли. Пару раз в кабинет заглядывали подчинённые. Николай Алексеевич быстро решал вопросы. Потом позвали к проверяющему. Скучать не пришлось. Маленький кабинетик доктора – сродни музею. Одна из стен полностью посвящена лошадям. Да уж, в них доктор знает толк. На холодильнике – «конюшня» уже из статуэток и скульп тур. В «красном углу» – небольшой иконостас: «все мы верим, когда прижмёт». На виду фотографии самых родных, мамы, папы. Ещё одна стена – представительская. Здесь фотографии хозяина кабинета с именитыми коллегами, с губернаторами, с... Львом Лещенко. Тоже был случай. С Львом Валерьяновичем наш герой оказался в одной компании. Конечно, сразу подметил, что у артиста неладно с ногой.

– Да вот, завтра в ростовском театре Горького выступать с Винокуром, а я еле хожу, – пожаловался певец.

Николай Алексеевич, практиковавшийся по мануальной части у самого Касьяна в Кобыляках, предложил свои услуги.

– Лещенко тут же согласился, а я уж и испугался: вдруг что не так пойдёт – народ мне не простит. Лечил нашу знаменитость прямо на кухонном столе. Получилось – лучше не придумать. Лев Валерьянович от такого эффекта оторопел: «Ну надо ж, – говорил, – академики (!) лечили – и без толку, а земский врач помог».

Проверка шла как по маслу, присутствия заведующего особо не требовалось. Справлялись его помощники. Вот что значит дисциплина. Рассказывая о своём отделении, доктор с гордостью говорил о коллективе, но заметил, что шутки шутками, а профессиональный спрос с сотрудников жёсткий.

Перед тем как покинуть нам больницу, Шапошников провёл экскурсию по коридору отделения. Здесь на стенах висят стенды, раскрывающие историю Пролетарска и местной медицины с царских времён до наших дней. Есть портрет даже первого земского хирурга Сальского округа, центром которого в то время была станица Великокняжеская (ныне Пролетарск). Но то, что ждало дома у врача, невозможно было даже предположить. Во дворе большинство «экспонатов» уже убрано на зиму, но по ландшафтному дизайну легко угадываются места экспозиций старины. Это вотчина супруги Николая Алексеевича Татьяны Степановны. Но есть во дворе уголки, где безраздельно царствует хозяин. Почти рядом с домом расположился птичий квартал. Пять голубятен.

– Полтысячи птиц. Сорок две породы декоративных и бойных голубей. Это одна из самых больших коллекций в России. Я по жизни максималист – если за что берусь... Лётные породы не держу, их гонять нужно, времени на это нет. Раз в неделю засыпаю корм, подметаю домики. А так мне помогают работники.

Увлечение голубями родом из детства. Тогда, конечно, не было редких. Теперь же за голубями к Шапошникову приезжают отовсюду. Наведывались гонцы от Лужкова, от бывшего губернатора Астрахани. И из ближнего зарубежья едут. Страсть Николая Алексеевича к голубям и лошадям родные не разделяют. Надеется, что заинтересуются внуки. Дочери Наташа и Юля подарили внучку и двух шустрых, но ещё маленьких пацанов Колю и Амира. Может быть, им привьёт дедушка любовь к скакунам, как заразил его скачками в своё время тесть. Правда, одно совместное хобби со старшим зятем есть – охота. Результаты этого увлечения налицо в домашнем музее. В доме у хозяина тоже «свой уголок». Уголок этот тянет на целую квартиру – четыре комнаты в полуподвальном этаже – настоящий музей. В одной – казацкие реликвии и атрибуты

соседствуют с многочисленными кубками и медалями лошадей. В другой – воссоздан интерьер первой половины прошлого века. Мебель, занавеси и портьеры, абажур, бюсты советских вождей, редкие книги – прижизненные издания русских классиков, эксклюзивное Остромирово Евангелие, патефон, живой фикус и под портретами родителей неувядающий куст белой сирени, которую так любила мама. Ходики молчат. Одни застыли на времени, когда не стало мамы, другие – на том, когда ушла из жизни вторая мама, тёща. Продолжают музей две смежные комнаты с функцией кабинета и уголка, чуть не сказала, живой природы. Природа здесь – это те самые охотничьи трофеи. Сорок чучел. Однако чучелами назвать их язык не поворачивается. Они как живые, они в действии. Чтобы так вышло, Николай Алексеевич специально рисовал таксидермисту сюжеты. Да-да, он ещё и рисует. И без малого не стал автором герба Пролетарского района. Его эскиз занял второе место. Неизменным увлечением остаются книги, в особенности исторические. Даже отдых Шапошников предпочитает со смыслом, познавательный. Собираясь в поездки за рубеж, изучает историю той страны. Последний тур был в Грецию – естественно, перечитал мифы.

* * * 

Мы нещадно перебрали время «приёма» у доктора раз этак в пять, но едва ли узнали о нём хотя бы пятую часть того, что являет собой этот русский интеллигент. Лишь скороговоркой побеседовали о его учениках, многие из которых по должностям и научным званиям опередили учителя. Двигаться вверх по карьере у Николая Шапошникова были все возможности: звали в несколько районов возглавить больницы, советовали подниматься по научной лестнице. Но зачем, если он и так виртуоз в своём деле! За что и снискал народное признание. Оперироваться к нему едут не только со всего Пролетарского, но и из соседних районов, и даже близлежащих республик: Калмыкии, Чечни, Дагестана. Заслуги хирурга высшей категории признали земляки, наградив титулом «Почётный гражданин города Пролетарска», по достоинству оценило государство, присвоив звание «Заслуженный врач Российской Федерации». Но звания самолюбие мало тешат. Куда приятнее, что старшая дочь пошла по стопам – работает в этой же больнице неонатологом.