На войне атеистов не бывает

Что помнит о Великой Отечественной войне отец Пётр (Пневский), протоиерей храма Успения Божией Матери.

Для него, 13-летнего сына священника, война началась в сентябре 1939 года, когда Германия захватила Польшу. Семья Пневских тогда жила на Холмщине, до 1919 года принадлежащей России и звавшейся Холмская Русь. К началу интересующих нас событий Холмщина уже два десятилетия как была Польской землей, но русских там было много.

- Холмская Духовная семинария была одной из лучших, - вспоминает батюшка. - Папа мой служил в православной церкви, он был прекрасный регент, услышит в толпе хороший юношеский голос - хвать за руку, пошли в хор. Потом он уже в Москве хором мальчиков управлял…

И вот 1939 год. Мы все уже знали, что немец готовится захватить Польшу. Пришли немцы - армия прекрасно оснащена, оружие, транспорт, обмундирование - всё высшего качества. Начали с того, что всех нас из своих домов выгнали. Что хотели - из дома ли, с подворья ли - забирали. Но военных действий, каких-то показных жестокостей - не было.

- Из дома выгнали, где ж вы жили?

- В сарае. Немцы явно готовились к чему-то, строили заграждения из колючей проволоки. Разговоры разные ходили, но все склонялись к одному: главная цель немцев - Россия. А мы-то все русские, даром что Холмщина уже давно польская. И настроение - хуже нет: Родина в опасности! И представляете, ровно за неделю до первого дня Великой Отечественной войны, в воскресенье немцы устроили бал для своей армии. Оркестр, угощения, развлечения…Ой, мамочки! Как заиграл этот немецкий оркестр, вся сельская скотина - коровы, свиньи, лошади - будто ума лишилась: ревут дурными голосами так, что никакого оркестра не слыхать, из загонов рвутся… Вот ведь - скотинка, а как беду чует.

Через неделю, в воскресенье, 22 июня под утро будят нас перепуганные родители. Слышим: всё вокруг гудит, земля дрожит, в небе, как чёрные вороны, самолёты мечутся. Это они на линию наступления боеприпасы свозили, сгрузят - и назад. А где-то не очень далеко уже слышны выстрелы. Мы жмёмся друг к другу и ждём хоть одного выстрела в ответ. А в ответ - ничего! К двенадцати часам дня мы уже и немецких выстрелов не слыхали - далеко внутрь России враг прошёл.

- Немцы вошли в Россию, а у вас что происходило?

- Пленных гнали через Холмщину. Кому-то Господь помогал убежать, из беглых образовывались партизанские отряды. Немцы их боялись панически! Если найдут, кто прячет партизан, расстреливали всю семью. Раз было - расстреливали женщину на площади, людей согнали на зверство это смотреть. А у женщины той четверо малых детей - к маме рвутся, кричат… Она уж мёртвая лежит, а они по ней ползают. Слава Богу, немцы чад этих пощадили, люди разобрали малышей по домам.

Хоть и война шла, а не помню я брошенных детей: осиротели - соседи, родственники к себе заберут. А сейчас - что с народом происходит? При живых родителях дети - сироты, уму непостижимо…

- К дому священника партизаны, наверное, тоже прибивались?

- Да мой родной брат отец Ариан сам тогда партизанил. А как-то мусульманин-узбек глубокой ночью пришёл, еле живой, ранение тяжёлое... Мы ещё как следует спрятать его не успели - тут немцы. Мой отец надел рясу, вышел к фашистам: нет, говорит, у нас никого. Поверили, и обыска делать не стали. А я узбека в это время в подполе прятал: яму вырыл, травы туда постелил, спустил туда раненого, накрыл яму тряпкой, а сверху телегу поставил… Руки, помню, дрожали…

  Так этот мусульманин всю зиму у нас прожил. Мы его лечили. В благодарность семье, которая его спасла, он выучил «Отче наш». Но от своей веры не отрекался - и правильно!

- Выходит, к священнослужителям немцы относились с уважением?

Это от человека зависит, а немец он или японец - неважно. Ещё помню в тот первый страшный день 22 июня, часов в одиннадцать, началась в православном соборе служба. Вдруг смотрим: первых пленных, русских офицеров, ведут в храм, а вокруг немцы с автоматами. На расстрел их вели, а вот завели же помолиться перед смертью… Как они молились, слёз не скрывая!..

- Но советскому офицеру в 1941 году не полагалось в Бога верить, молиться…

- На войне, деточка, атеистов не бывает. А уж на пороге смерти - тем более…

- Батюшка, война- это ведь не только смерть, плен, голод и страх. На войне люди любили, детей рожали. Какой-нибудь забавный или счастливый случай вспомните?

- У нашей семьи был друг - отец Фёдор. Служил иподьяконом (церковнослужитель, прислуживающий архиерею во время богослужения: готовит облачение, открывает царские врата и пр. - Ред.). В начале 1930-х церкви закрыли, отца Фёдора направили в военное училище, и стал он офицером. А раз офицер, деваться некуда - вступил в партию. Началась война, он сражался где-то под Минском, попал в окружение. Сам Фёдор - начальник батальона, и политрук с ним. А вокруг народу полно, всех обыскивают, коммунистов расстреливают на месте. Страх! Чудом умудрились они свои партбилеты в землю, в щель какую-то затолкать. Погоны тоже друг с друга аккуратно посрывали - немцу на глазок не понять, кто они. Отец Фёдор политруку шепчет: «Повторяй за мной “Живые помощи”». Заголосили вдвоём. Потом вышли они из окружения. До Смоленска дошли, а Фёдор как раз оттуда, в епархии его все знали. Посвятили Фёдора в священники, дали ему приход. А политрук - в крик: «Не бросай меня, батюшка!» Оставили и его при церкви пономарём. Стали они связными у партизан, многих от верной смерти сберегли. Отца Фёдора - редчайший случай! - даже советская власть наградила. Политрука - а ведь его трибунал мог и расстрелять! - просто не тронули. Уже счастье!