Засланцы, волкодавы, беспредельщики
Аграрная реформа породила свои типажи
«Крестьянин» продолжает проект, посвящённый тридцатилетию становления фермерства в России. Революционная ломка жизненного уклада вывела на свет типажи, которые мы и хотим представить в свете земельной реформы. В известном смысле, каковы люди – таковы и реформы.
Засланцы
В первое десятилетие перековки небогатого социализма в воровской капитализм власть по инерции продолжала засылать для спасения гибнущих хозяйств своих представителей. Однако пафос преобразований исчез, вера в светлое будущее испарилась, и в кадрово-номенклатурном резерве на селе остались перерожденцы и маргиналы, люди беспринципные, странноватые, с ухватками ловчил.
Один из таких засланцев однажды прибыл в затерянный на краю Ростовской области хутор поднимать убогое ТОО «Руно». На вид, вроде, какой-то атаман, но замызганный и задёрганный. То ли в казачьей, то ли в махновской папахе. Шаровары измятые с красными лампасами по бокам.
Представляя «кота в мешке» народу, начальник управления сельского хозяйства, человек дальновидный и осторожный, подстраховал руководство Заветинского района от будущих обвинений и упрёков. Дал совет избрать залётного засланца председателем неблагополучного хозяйства на год. А там, мол, видно будет, что к чему. Но люди, как всегда, в надежде на чудо проголосовали за три года.
Не успели оглянуться, как новоявленный «кудесник» под предлогом того, что хозяйство не охватывает земли третьей фермы, охватил их лично. Земля оказалась в его семейном КХ «Ольга», записанном на жену. А вторую ферму засланец оставил без техники. Дождался, когда управляющий уехал в город, загнал на машинный двор кран, погрузил две сцепки, плуг, сеялки и увёз в своё хозяйство. На собрании управляющий публично назвал председателя вором. В результате ТОО «Руно» лишилось земли, техники и управляющего.
Между тем председатель вошёл во вкус и стал платить собственникам общедолевой земли за аренду пая в 46 га всего 300 кг зерна, из которых 200 кг надо было сдать на хлеб.
Но это только работающим. Остальным арендодателям за их паи – вообще ничего. Грабёж засланец оправдывал необходимостью сохранить хозяйство и расплатиться с долгами. Цинизм заключался в том, что его семейное КХ «Ольга», перекрещённое в «Князя Владимира», взрастало за счёт основного производства на глазах всех надзирающих и руководящих органов («Пусть они вымрут со своими паями», «Крестьянин» № 41, 2000 г.).
Попытку набросить на фермеров административную узду с помощью засланца иллюстрирует следующий пример.
После слов министра Гордеева о том, что «фермеры страну не накормят...», на них началась атака. Так, глава Целинского района на Дону предварительно встретился с председателем общественного попечительского совета фермеров. Состоялся показательный диалог:
– Почему фермеры не сеют ячмень?
– Потому что в Европе падёж скота...
– Ну и что! Вы должны сеять!
– А вы у нас ячмень по два рубля возьмёте?
– Нет, не возьмём... но сеять надо...
После чего глава района проследовал в село Средний Егорлык, где на базе местного колхоза возникли и уверенно хозяйствовали 230 фермерских хозяйств. Многие весьма успешно. И вот глава района решил напомнить фермерам, кто есть кто: «Я вам пришлю такого “волкодава”, что вы сразу хвосты подожмёте. Он вас каждый день будет кусать и бить по голове...»
Под «волкодавом» без тени юмора подразумевался засланец на должность главы сельского округа. Им оказался человек с пёстрой руководящей биографией и экзотическими выходками.
«Волкодав» сразу отменил на неделю приём граждан и повелел всем мыть туалеты и дёргать траву. Работников администрации пообещал уволить, а возвращать на работу на конкурсной основе. Приказал отключить воду: если главе в общежитии нельзя помыться, пусть и все не моются. Заявил публично: я приехал сюда делать бабки... мне дали столько власти, что я не ожидал...
«Волкодав» обвинил фермеров в том, что из-за них не выполнен план по кукурузе, как-будто КФХ не самостоятельные хозяйства...
– Вас что, вызывать в кабинет по одному и таскать за собой главу района для разборок? – выговаривал засланец фермерам. Пытался запретить им оставлять тракторы и комбайны у своих домовладений, что означало однажды остаться у разбитого корыта. Ведь для фермера трактор или комбайн – кормилец. И оставлять его где-то на отшибе, в общей массе, под надзор пьяного сторожа? Да кто ж решится на такое! Засланец получил достойный отпор от фермеров и вынужден был принять их порядок к сведению.
«Волкодав» активно подключался к разного рода репрессивным кампаниям и всегда перебирал по части угроз. Из района рекомендовали за нарушение землепользования обложить фермеров штрафами. А он настаивал на изъятии земли. Район предупреждал: посеете более 10% подсолнечника – закультивируем. «Волкодав» угрожал: потравим с самолёта («Прислали “волкодава”», «Крестьянин» № 21, 2001 г.).
«Пред»-беспредельщик
Среди засланцев выделялся тип крутого «преда»-беспредельщика. Именно такой засланец прибыл спасать колхоз «Советская Россия» недалеко от Тацинки на Дону. По многочисленным свидетельствам, новый председатель ходил в бронежилете, а руководил с помощью дубинки, плётки, наручников, 33-й статьи КЗоТ и местного участкового.
На «Ниве» с огромными буквами «ЛДПР» на боку новоявленный комиссар колесил по своей вотчине, наводя страх на бывших колхозников.
– Я пришёл сюда навести порядок... поэтому я им не нравлюсь. Особенно пьяницам и ворам, – мрачно чеканил «пред»-беспредельщик корреспонденту «Крестьянина». – Вот они и пишут вам...
В хозяйстве, где годами не платили зарплату, процедура увольнения заключалась в одной фразе: «Я тебя увольняю по 33-й статье». Эти слова звучали в поле, на ферме, на улице... словом, там, где попадался под руку неугодный или нарушитель. Неважно, что там потом было написано в приказе и был ли он вообще. Порядок таков: человек переставал выходить на работу, и всё! А если засланец менял гнев на милость, восстановление в должности состояло из двух слов: иди работай.
В колхозе никто не знал, включая самого «преда»-беспредельщика, сколько же уволенных и восстановленных на самом деле. Цифры менялись, как в калейдоскопе.
Такие понятия, как неприкосновенность личности и жилища, для крутого засланца ничего не значили. А презумпция невиновности и вовсе была китайской грамотой. По брошенному вскользь подозрению о причастности молодого фуражира к пропаже пяти сосунков на ферме «пред»-беспредельщик заломил ему руки и защёлкнул наручники.
Вместе с участковым затолкали фуражира в «Ниву» и вывезли в поле к лесополосе. Били по пути, у лесополосы пристегнули к акации, хлестали казачьей плёткой, били ногами. Выдохлись и отвезли в милицию: тренируйтесь. Там били дубинкой, жгли зажигалкой волосы на руках. Требовали признания в воровстве сосунков. Сказали: будем бить до тех пор, пока в убийстве Листьева не признаешься.
Парень не выдержал и оговорил себя. Его спас аппендицит. Он попал в ростовскую тюремную больницу, откуда был освобождён прокурором города («Голосовали как за близкого», «Крестьянин» № 44, 1999 г.).
Двойник Троекурова
За годы аграрных преобразований многие председатели и директора хозяйств превратились в своенравных и немилосердных помещиков. Некоторые из них стали напоминать своих предшественников прошлых эпох, например председатель СПК «Русь» из Сальского района, который нередко представал в образе помещика Троекурова из пушкинской повести «Дубровский».
Конечно, по части знатности наш председатель уступал Кириле Петровичу Троекурову. А в остальном даже превосходил. Скажем, у Кирилы Петровича земля была во владении, а не в собственности. У председателя – более двух тысяч га скупленной пашни. Кроме того, особняк, пусть не с бельведером, как у Троекурова, зато с камерами наблюдения. Причём возведённый на средства кооператива. Ко всему – квартиры в Ростове, иномарки...
Царские чиновники оттяпали Троекурову сельцо Кистенёвку у его обедневшего соседа Дубровского. И только потому, что у того сгорела во время пожара купчая. Нынешнее «крапивное семя» не нуждалось в каких-либо основаниях. В своё время новоявленный помещик сказал «нет» попыткам обладателей земельных паёв выделить их в натуре. И тотчас все прокурорские и судейские перья подвели под это «нет» правовую основу. Но стоило председателю сказать «да», и все юридические запреты исчезали, как миражи в пустыне. Иди и межуйся!
Да что там юридические запреты! Попробовал бы Кирила Петрович зарегистрировать устав хозяйства, в котором более сорока нарушений статей действующего законодательства. А наш помещик узаконил. Устав, где в одном из пунктов было сказано, что председатель имеет право лично распоряжаться имуществом СПК стоимостью до 50 млн рублей.
Троекуров следовал правилу сильного.
– Врёшь, братец, какие тебе документы, – выговаривал он заседателю Шабашкину. – В том-то и сила, чтобы безо всякого права отнять имение.
Аналогичного правила придерживался и последователь Кирилы Петровича. Кооператив купил 18 паёв (204 га), чтобы наделять землёй молодых механизаторов. Председатель с помощью юриста оформил эти 18 земельных паёв на свою жену.
У помещиков прошлого были свои забавы и причуды. Троекуров держал в отдельной комнате медведя на верёвке. К нему вталкивали очередного гостя. Верёвка позволяла зверю только дотянуться и оцарапать несчастного. Но и этого хватало для потехи барина и публики. У современного барина вместо медведя самолёт. Пирует он с гостями на берегу пруда. А в это время самолёт обрабатывает поля. Барин звонит и приказывает лётчику посадить машину на берег пруда. Подвыпившего гостя впихивают в самолёт, и начинается «катанье с ветерком»...
Даже чувство мести роднило Троекурова и нового барина.
«Кирила Петрович вышел из себя и в первую минуту гнева хотел было со всеми своими дворовыми учинить нападение на Кистенёвку, разорить её дотла». Так и председатель после неожиданного поражения на выборах попытался разорить кооператив, лихорадочно распродавал продукцию по дешёвке и преуспел в этом («Не дожидаясь семнадцатого года», «Крестьянин», 01.09.2010 г.).
Жестокосердные
Одному из современных помещиков «Крестьянин» посвятил ряд критических материалов, который начинался статьёй «Без намёка на мораль». Такого внимания он удостоился прежде всего потому, что был депутатом областного парламента и пользовался расположением бывшего спикера. За покровительство помещик, а в миру председатель одного из СПК в Азовском районе, подарил сыну спикера 340 га пашни. Вот так просто, взял и подарил. Откуда земля?
Оказывается, в течение 10 лет ни один собственник земельной доли не мог выделить участок и распорядиться землёй в соответствии с законом. И всё это время барин, пользуясь нуждой новых крепостных, вымогал у них паи за копейки. Приходит человек, просит выписать доски, чтобы сделать гроб для умершего родственника. Председатель в ответ: да ты богач, у тебя целое состояние, пай 5 га, а ты доски просишь. Не хочешь продать пай, хорони родственника в полиэтиленовом мешке... Таким образом, под тем или иным предлогом председатель скупил половину общедолевой земли и стал видным латифундистом региона на тот момент («Без намёка на мораль», «Крестьянин» № 33, 2005 г. ).
Поразительно, но точно такие же слова по поводу гробов звучали в то время на другом конце области в хуторе Новониколаевском на Верхнем Дону. Местный барин, директор ЗАО «Шумилинское», напоминал нестареющего комсомольского вожака эпохи поздней перестройки. Уверенность. Оптимизм. Улыбка. И всё это в сочетании с отсутствием способности смущаться.
Водителю барина-латифундиста надоело получать за свои земельные паи символическую плату. Он решил забрать пять паёв родственников из хозяйства и испытать себя в роли фермера. Народ, узнав о таком решении, повалил к нему. Сразу подали заявление о выходе из хозяйства 57 человек, что позволило уже бывшему водителю барина организовать целый кооператив «Прогресс».
Барин публично в духе славных традиций прошлого заклеймил их отбросами общества. Затем лишил инакомыслящих акционеров всех льгот, которые им были предоставлены общим собранием вместо дивидентов за использование их имущественных паёв, которые остались в хозяйстве. А будущим покойникам пригрозил, что гробов им не видать как своих ушей («Не видать вам гробов, как своих ушей», «Крестьянин», 13 августа 2004 г.).
Случалось и так, что люди в буквальном смысле погибали, не в силах противостоять жестокосердию новых помещиков.
Генеральный директор ЗАО «Племзавод “Каяльский”» называл рядовых акционеров не иначе как «быдло» и «свинолюди». Его неоднократно пытались отстранить от должности, но тщетно. В части юридических ухищрений народ был несведущ. Запомнилась очередная попытка...
Собрание открылось, и генеральный с ледяным спокойствием начал внимать перечню своих деяний.
«...Пять лет не платит зарплату... Если что-то и даёт в счёт зарплаты, то по завышенным ценам... Коров вырезали, даже племенной скот из Германии подчистую... 5 600 га пашни остались невспаханными и незасеянными... Коровники разобрали и растащили, а там такой лес, из которого Пётр I российский флот строил...» И так далее... Слова и цифры, цифры и слова, отзвучав, падали в незримую пропасть, которая зияла между безбожной властью и обманутыми людьми.
И вот на край этой пропасти встал бывший танкист с двумя орденами Ленина. В своё время он работал управляющим и заместителем директора хозяйства, поднимал его и сделал известным на всю страну. Бывший танкист, видимо, хотел сказать много, но успел клокочущим голосом произнести только несколько фраз: «Всего шестьсот метров было от кукурузы до фермы. Но силос не заготовили. Скот погиб...»
Раздался звук, происхождение которого сначала никто в зале не понял. Звук был похож на хлопок выстрела и одновременно на треск рвущейся материи. Оказалось, так разрывается сердце. Фронтовик упал и умер. А может быть, умер, а потом упал. Зал оцепенел, собрание прервалось. Умершего вынесли на улицу, вызвали «скорую».
Через некоторое время генеральный директор с группой поддержки вышел из зала, не выражая никаких чувств, посмотрел на павшего в борьбе с ним правдоискателя и вернулся на своё место.
Собрание в очередной раз приняло решение отстранить генерального от должности («Сердце не выдерживает», «Крестьянин» № 29, 1998 г.).
Редко, но встречались...
Многоукладность свела на одной земле не просто бывших председателей и директоров советских хозяйств с фермерами. Реформа столкнула два отношения к земле, к людям, да и к самому смыслу бытия человеческого. Как им ужиться было, если одни живут прошлым, а другие ломают это прошлое, далеко не всегда плохое. Исполнительность и предприимчивость. Кто кого?
Среди разлома и разрухи редко, но встречались руководители, действительно преданные колхозному делу. Они искренне переживали ломку обобществлённого уклада жизни.
Не стремились нажиться, воспользоваться моментом и обогатиться любой ценой за счёт жизней и судеб бедствующих односельчан.
Таким был председатель СПК «Заветы Ленина» в Красносулинском районе на Дону («Калитвин, Михалыч и подземные ключи», «Крестьянин», 1-7 февраля 2006 г.). Типичный руководитель советского типа. Исполнитель. И как исполнитель ждал указаний. Хотя знал, что их не будет. Но переломить себя не мог. Деньги у него в хозяйстве мёртвым грузом лежали...
Встреча с ним на морозном январском воздухе врезалась в память...
Председатель был на больничном. Мог бы и отказаться от разговора. Но он, надо отдать ему должное, спустился с крыльца с костылём под мышкой, осторожно ступая на загипсованную ногу.
Председатель подал руку и сразу завёлся.
– Опять Васька на меня грязь льёт... пишет, жалуется... твою мать...
Председатель глотнул январского воздуха и повысил голос:
– Меня народ выбрал... на-род... это понимать надо...
На его лице проступили красные пятна, полы домашнего халата распахнулись, дыхание стало прерывистым и хриплым.
– Вы думаете, я цепляюсь за кресло? Да на ... мне эта головная боль. Но люди приходят и просят: не уходи... не бросай нас...
Стоя с непокрытой головой под ледяным солнцем, председатель вскинул костыль в конец улицы:
– Нет! Люди не дураки. Они знают, что у меня всегда пять-шесть «лимонов» на счету... А это значит, без работы и без зарплаты они не останутся...
В отличие от многих его коллег, председатель СПК «Заветы Ленина» вызывал симпатию и уважение. Но время изменилось. Инфляция дёргалась от 13% до 15%, и его
Виктор ШОСТКО
