Лазейка в ландшафте

В Ростовской области больше не будет памятников природы. В минприроды говорят, что это к лучшему

Что такое заповедник, знают все. Чем он отличается от заказника, внятно объяснить могут, наверное, только специалисты. Всего же в России существует семь основных категорий особо охраняемых природных территорий (сокращённо ООПТ) и без счёта дополнительных. В следующем году о них много собираются говорить на самом верху: указом президента 2017-й в России объявлен Годом экологии, причём отдельная программа будет посвящена как раз ООПТ.

Случайно или нет, но правительство Ростовской области как раз подготовило проект постановления «Об охраняемых 
ландшафтах и охраняемых природных объектах». Проект ещё не утвердила Москва, но он уже вызвал волнения и конфликты среди ростовских специалистов заповедного дела. 

Опасные слова

«В целях повышения эффективности функционирования особо охраняемых территорий областного значения…» – так начинается документ, согласно которому 42 из 70 существующих на сегодня памятников природы должны стать охраняемыми ландшафтами, 20 – охраняемыми природными объектами. Восемь же подлежат упразднению по различным причинам.

События последних лет приучили нас бояться некоторых – с виду безопасных – слов. Мы уже выучили, что «оптимизация» в тексте закона влечёт за собой неизбежную ликвидацию полезного и необходимого: поликлиник, врачей, школ, учителей… А «повышение эффективности», «дальнейшее улучшение» и т. д. вызывают страх, что сделают ещё хуже, чем было. 

Что в Ростовской области с охраной природы всё обстоит, мягко говоря, неблагополучно, признают специалисты на самых разных уровнях – от университетских биологов до чиновников регионального министерства природных ресурсов и экологии. 

– В XXI веке площадь ООПТ в Ростовской области сократилась с 7,8 до 2,3 процента, – говорит профессор, доктор сельскохозяйственных наук Виктор Миноранский. – А средняя цифра по России – десять-одиннадцать процентов. 

По мнению профессора Миноранского, предлагаемый режим охраны природных территорий приведёт к дальнейшей деградации донской природы: 

– Там полно лазеек для нарушителей. Даже современный, более строгий режим сплошь и рядом не соблюдается, а при более лояльном порядке нарушения станут обычными и повсеместными. 

Виктор Миноранский был одним из членов экспертной комиссии, которая должна утвердить – или не утвердить – выводы, сделанные группой университетских биологов на основе комплексного экологического обследования. То есть научное обоснование постановления. 

– Я прочитал документы и сказал: «Ребята, что вы делаете?» И сразу предупредил, что буду выступать против, – говорит Виктор Аркадьевич. – А если хоть один член комиссии даст отрицательный отзыв, Москва не утвердит документы. И меня вынудили выйти из состава комиссии.

Даст ли кто-то ещё из членов комиссии отрицательный отзыв? Вряд ли. Это профессору Миноранскому прочная профессиональная репутация, пенсионный статус да ещё тот факт, что все ростовские биологи когда-то у него учились, позволяют подобное донкихотство.

– Меня неоткуда уволить, – смеётся он.

На нужные рельсы

В министерстве природных ресурсов и экологии Ростовской области, напротив, уверены, что изменение статуса пойдёт только на пользу нынешним памятникам природы. 

– Мы объехали все памятники, проанализировали их состояние и сделали неутешительные выводы, – говорит Светлана Толчеева, начальник управления охраны окружаю-
щей среды минприроды Ростовской области. – Эта категория не работает, потому что она подразумевает передачу охранных обязательств собственникам земли, на которой расположен памятник. Но собственники не хотят принимать эти обязательства, а заставить их мы не можем. Сейчас я не могу направлять средства бюджета на аншлаги (информационные знаки. – А. К.), я не могу их поставить без разрешения собственника. А новый порядок отменяет охранные обязательства, так что этих проблем не будет. 

– Новый порядок также смягчает режим, позволяя многое из того, что раньше было запрещено. Не загубит ли это природу окончательно?

– Режим перекочевал в новый документ из 418-го постановления, которым в 2006 году установили категорию памятников природы, – возражает Светлана Толчеева. 
Мы начинаем сличать два документа. Вот пункт 1.6 – действительно, формулировка о запрете отдельных видов охоты сохранилась. А вот запреты на «устройство кормовых полей, промышленное и прибрежное рыболовство, рыбоводство и промышленное рыбоводство, добыча объектов животного мира, не отнесённых к объектам охоты и рыболовства» исчезли. 

– Эти запреты регулируются другими законами,– объясняет Светлана Викторовна. 

– Но плохо же регулируются! И потом, кто будет рыться в десятке разных законов, чтобы понять, что можно, а чего нельзя делать на каждом охраняемом участке? 

– За этими объектами будет следить такая структура, как дирекция особо охраняемых природных территорий областного значения. У нас вообще далеко идущие планы: усилить охрану, обозначить территории аншлагами…

Я напоминаю Светлане Викторовне, что когда пять лет назад в ведение дирекции (тогда это ведомство называлось «Дирекция государственных природных заказников областного значения») передали природный парк «Донской», состояние парка катастрофически ухудшилось. Прекратились экологические экскурсии, зато всюду выросли горы мусора. И прочно обосновалась строительная и землеройная техника ЗАО «Донтрансгидромеханизация», несмотря на все протесты природоохранной прокуратуры (недавно против ЗАО возбудили-таки уголовное дело).

– За бывшими памятниками природы дирекция будет следить так же, как за парком «Донской»?

– Я надеюсь, что всё будет поставлено на нужные рельсы, – не очень уверенным тоном говорит руководитель управления. – Но я не имею отношения к дирекции, она находится в подчинении совсем у другого зама, у меня другое направление. 

Я пытаюсь объяснить, что совершенно не хочу упрекать в чём-то лично Светлану Викторовну, что нам, жителям Ростовской области, абсолютно всё равно, какой замминистра курирует ту или иную охраняе­мую территорию – был бы результат. Кажется, у меня не очень получается. 

Да, у минприроды Ростовской области недостаточно людей и денег. Но если охрана того или иного объекта зависает между двумя заместителями министра, каждый из которых курирует только «своё направление», результат более чем сомнителен. 

Вчера было нельзя, а сегодня можно

Сличение двух документов – старого режима охраны памятников природы и нового режима, предлагае­мого проектом постановления – даёт любопытные результаты. Всё-таки Светлана Викторовна слукавила, говоря о том, что режим сохранился в прежнем виде. Начнём с того, что в старом документе первый же пункт гласит: «На территориях расположения памятников природы Ростовской области и их охранных зон запрещается любая хозяйственная и иная деятельность, влекущая нарушение сохранности памятников природы». В новом режиме, предусмотренном для охраняемых ландшафтов и природных объектов, ничего подобного нет. Ни слова нет и о запрете распашки, который в старом документе шёл пунктом 1.1.

Многие пункты действительно перекочевали из старого документа в новый, да только они обросли кучей всяких «за исключением». Скажем, было запрещено «строительство зданий и сооружений, в том числе временных, дорог и трубопроводов, линий электропередач и прочих коммуникаций». А стало – «за исключением объектов капитального строительства, связанных с обеспечением инженерной инфраструктуры…» и т. д. и т. п. Рыболовство вроде бы запрещено, но «за исключением рыболовства в научно-исследовательских целях, любительского и спортивного». (А какое ещё бывает? Разве что промышленное, которым в означенных местах никто не занимается.) 

– Из-под охраны выводят места, где распахано, раскопано или есть ещё какие-то нарушения, – говорит Виктор Миноранский. – Скорее всего, получилось так: за нарушителей сейчас хорошо взялась прокуратура. И для них чем меньше охраняемых территорий, тем лучше. 

По словам Виктора Аркадьевича, логика здесь такая: когда количество нарушений достигает критического уровня, есть два пути. Первый – перестать нарушать закон. А второй – переписать этот самый закон так, чтобы нарушители перестали ими быть. Прокуратура запрещает копать, строить, пахать или заниматься ещё каким-либо нужным делом, потому что это охраняемая природная территория? Давайте изменим границы – и вот уже песчаный карьер оказывается за пределами запретной зоны. Изменим формулировку, вписав заветные слова «за исключением» – и вот уже можно делать то, что ещё вчера было строго запрещено. 

Тырса, ковыль и стоянка древнего человека

– В Каменной балке рядом с хутором Недвиговка когда-то добывали тырсу, пасли скот, – рассказывает Виктор Аркадьевич. – Но её сделали памятником природы – и она снова заросла травой и кустами. Там же расположены и памятники археологии – стоянки людей верхнего палеолита. К тому же сейчас планируется создание Красной книги почв. А Каменная балка – это единственный сохранившийся участок чистой, открытой приазовской степи, где можно проследить все изменения, происходившие с почвой. Но в проекте постановления вообще нет ни слова о почвах – получается, можно копать и вообще делать с ними всё что угодно.

В апреле этого года вокруг Каменной балки случился скандал: оборотистые люди соблазнились ракушечником, который, с их точки зрения, пропадает там без толку. Им не повезло: профессор доктор биологических наук и одна из активных защитниц Каменной балки Ольга Дёмина – давняя недвиговская жительница. Она и подняла шум.

– Грузовик тырсы продавали за три с половиной тысячи, – говорит Ольга Николаевна. – А набирали бесплатно. Выкопали карьер, проложили грунтовку, разворотили участки на палеолитических стоянках…

В этот раз стараниями Дёминой всё вылилось в большой скандал и уголовное дело. Но теперь границы Каменной балки обрезали с двух сторон. В минприроды утверждают, что обрезали по необходимости (там проходит газопровод), да и ничего особенно ценного на этих участках нет. 

– Как это ничего ценного? А краснокнижный ковыль? – возмущается ботаник Ольга Дёмина.

– Дыбка степная, ряд шмелей, желтобрюхий полоз… – начинает перечислять зоолог Миноранский.

– Общая площадь охраняемых природных территорий увеличится более чем на 2 тысячи гектаров, – говорит Светлана Толчеева. 

– Одни важные природные памятники незаслуженно ликвидированы, другие потеряли часть площади. Ну а общую площадь ООПТ несколько увеличили – «для приличия», – возражает Виктор Миноранский. 

Ему особенно жалко подлежащую упразднению «Степь Приазовскую» – участок рядом с биостанцией Южного федерального университета, где проходили практику многие поколения студентов биофака. 

– В Европе фермеры специально оставляют между полями участки нетронутой степи. Потому что там масса полезных насекомых – все опылители, все энтомофаги, которые поедают колорадского жука, кузьку и других вредителей. Пчёлы не будут селиться на распаханном участке. Мы со студентами исследовали, как меняется урожайность в зависимости от расстояния от поля до степного участка. Есть статистика, доказывающая, что урожаи на небольших полях, расположенных среди степи, выше, чем при сплошной распашке. Мы делали эту работу, ни копейки на неё не просили – кому это мешало?

Но эксперты сочли, что «Степь Приазовская» как «эталонный участок для научного изучения стадий естественной постагрогенной сукцессии в приазовских степях, ООПТ практически утратила своё значение». В минприроды говорят: ничего страшного, эта территория университетская, а университет собирается придать ей федеральный статус.

А жители Мясниковского района на общественных слушаниях, посвящённых изменению статуса особо охраняемых территорий, активно интересовались: раз эта территория выведена из-под охраны, там же можно теперь пасти скот, косить сено?

– Теперь можно, – ответили им. 

Анна КОЛОБОВА 
Фото Александра Липковича

мнение

Александр Липкович, замдиректора заповедника «Ростовский», кандидат биологических наук:

– Действующий режим памятников природы – это фактически попытка ввести полноценный режим заповедника на семидесяти небольших территориях, разбросанных по всей области. Но это невозможно сделать, не имея ни штата, ни денег. Не лучше ли прописать правила, которые будут ближе к реальности? Сейчас охрана этих территорий возложена на собственников земли, а это значит, что никакой охраны попросту нет. Может быть, теперь, когда у них будет хозяин – дирекция государственных природных заказников областного значения, по крайней мере, будет с кого спрашивать?