ВИЧ-инфекция уже не приговор

1 декабря мировая общественность отмечала Международной день борьбы со СПИДом

Статистика

Как считает Елена Владимировна, сами по себе цифры мало о чём говорят. 1 300 заболевших в этом году – это много или мало относительно 4,2 млн населения Ростовской области? 
– Надо говорить о тенденциях, о динамике, о заболеваемости относительно других территорий. Тогда что-то становится понятным, – поясняет профессор. – Ситуация в России и Ростовской области крайне неблагополучная. Когда такое было, чтобы правительство с премьером Дмитрием Медведевым и министром здравоохранения Вероникой Скворцовой сидели на комиссии и говорили о национальной угрозе эпидемии ВИЧ-инфекции в России? Наконец-таки произошло политическое осознание того, что происходит на самом деле. В России уже официально зарегистрировано свыше миллиона случаев. И заболеваемость каждый год растёт на 10-12%. В Ростовской области до прошлого года были те же темпы прироста. С середины прошлого года мы получили уже 14% прироста, в этом году заболеваемость относительно прошлого года увеличилась в два раза. На сегодня имеем 1200-1300 (год ещё не закончился), а было 600 человек в 2014 году. При тех же темпах обследования. Есть регионы, где обстановка ещё хуже. Если у нас сейчас количество пациентов перевалило за 10 тысяч, то в Свердловской области их 80 тысяч.

Пути передачи

– В быту ВИЧ-инфициро-ванный совершенно не опасен, – подчёркивает Елена Бекетова, подтверждая свои слова примером: – Половина тех детей из Калмыкии, которые в конце 80-х годов были заражены препаратами крови, живы, лечатся, живут в семьях, у них есть братья, сёстры, матери, они вместе спят, едят, пользуются общим полотенцем. Никто там не заболел. Есть три пути передачи: инъекционный – чаще это наркотики, половой путь передачи и от женщины к ребёнку. Всё! Других нет. В разные периоды превалируют те или иные причины. Где-то с 2000 года у нас на юге преобладающим путём инфицирования был половой. То есть 70% заболевших получали вирус при незащищённых сексуальных контактах, при рискованном сексуальном поведении. Наркотики тогда не превышали 25%. На многих территориях и вокруг нас, к сожалению, потреб­ление наркотиков внесло свой негативный вклад, с середины прошлого года 40% заразились, употребляя наркотики. Как врач я понимаю, что это связано с большей доступностью наркотиков, с появлением новых их видов. Поэтому о наркотической и ВИЧ-эпидемии нужно говорить вместе, заниматься ими вместе. И с наркотиками бороться гораздо труднее. У этих больных один приоритет в жизни – потребление наркотиков. Они очень неохотно идут в больницу. То есть мы не можем их ни лечить, ни помочь им как-то с ВИЧ-инфекцией.

Симптомы, диагностика

– Дело в том, что после инфицирования на протяжении трёх-пяти-шести лет – всё зависит от состояния организма, от агрессивности инфекции – человек ничего не чувствует. Поэтому он приходит к нам и говорит: ну выявили у меня ВИЧ, я себя прекрасно чувствую и не буду лечиться. Ну, есть, конечно, какие-то симптомы, которые совершенно его не беспокоят. Их может увидеть только врач. Ничего у него нет до тех пор, пока вирус не разрушил иммунную систему до определённой степени, когда человек становится уязвимым к любому инфекционному поражению, грибковому заболеванию, герпетическому, туберкулёзу, гепатиту. Начинаются эти проб­лемы, и тогда человек приходит к врачу. А это поздно. Когда иммунитет сохранён, гораздо быстрее, гораздо эффективнее можно помочь. Назвать первоначальный период инкубационным не совсем правильно. Просто первые три месяца, когда человек инфицировался, он уже заразен, но уловить современными методами диагностики признаки заболевания ещё невозможно. В этом кроется самая большая опасность. Представляете, донор сдал кровь, а он, ну, неделю или месяц назад инфицировался, обнаружить наличие вируса в крови невозможно. И это очень коварная история. Для этого разработана целая система мер. Учитывая большое распространение у нас ВИЧ-инфекции, гепатитов, кровь сейчас консервируют. Через шесть месяцев донор повторно сдаёт кровь, и если ничего не находят, тогда её пускают, так сказать, в работу. Если донор не пришёл, её прос­то уничтожают.

Сейчас, по утверждению Елены Бекетовой, заразиться инъекционным путём в больнице практически невозможно. Ещё и потому, что, к счастью, вирус иммунодефицита крайне нестоек и на конце иглы шприца концентрация его мала.

Лечение

– Как и любой диагноз, ВИЧ во многом меняет судьбу человека, его образ жизни. Но если у кого-то диабет, разве он живёт, как все остальные? Если у него онкологическое заболевание, разве он живёт, как все остальные? Ничем в этом смысле ВИЧ-инфекция не отличается. Единственное, наверное, чем – общество не всегда толерантно к таким больным. Напротив, любой инфицированный нуждается в какой-то человеческой поддержке, понимании. Никто не знает, с кем что завтра случится. Чем лучше онкология, чем лучше туберкулёз, чем лучше гепатит, сахарный диабет? Ничем. Абсолютно. Сейчас ВИЧ-инфекция благодаря антиретровирусной терапии стала хронической вирусной инфекцией. Терапия эффективная, лишь бы человек её принимал так, как назначает врач. У нас традиционно русские люди не очень-то думают о своём здоровье. На авось надеются. Пил-пил лекарства, стало лучше, взял бросил. Это недопустимо. Весь смысл терапии заключается в том, что препараты разработаны по группам, которые действуют на различные ферментные системы вируса. Один не даёт размножиться, другой – проникнуть в кровь, в лимфоцит – в эту иммунную клеточку. Другой тормозит разрушение этого лимфоцита и т. д. и т. д. 

К сожалению, нет препарата, который бы излечивал полностью. То есть мы подавляем вирусную нагрузку до неопределяемой и поднимаем уровень иммунитета, чтобы человек не болел всеми остальными инфекциями. Больным лекарства выдаются бесплатно. А вот государству они стоят недёшево. Ежегодно из федерального бюджета выделяется 17 млрд рублей. Теперь же с учётом того, что эпидемию пока не удаётся притормозить, добавляют дополнительно 20 млрд рублей.

ВИЧ и материнство

– У ВИЧ-инфициро-ванных родителей могут рождаться совершенно здоровые дети. Это факт абсолютный. Вот здесь медицина добилась замечательных успехов. В этой части программы Россия даже на европейском и всемирном уровне находится в лидерах. Когда женщина принимает медицинские препараты, количество вируса у неё в крови падает. Мы начинаем лечение в ранние сроки беременности, и к родам количество вируса в крови неопределяемое, поэтому ребёнок не заражается в утробе. Самый большой риск во время родов, потому что понятно, какая процедура. После родов определённое время специальными препаратами профилактическое лечение уже получает новорождённый. И это снижает риск до 1%. Если не лечиться, каждый второй ребёнок будет инфицирован. Иногда бывают какие-то чисто медицинские проблемы у женщины. Это тот 1%, когда какие-то особенности организма матери не позволяют добиться 100-процентной эффективности. Но большинство детей остаются ВИЧ-инфицированными по вине матерей, которые вообще не приходят в женскую консультацию, и их выявляют уже в процессе родов, изменить ситуацию медицинские работники просто не могут.

Я недавно вернулась с первого экспертного совета специалистов ВИЧ-СПИДа в Москве. Там многие территории выступали, потому что проблема ликвидации этой вертикали, как она называется, – передачи от инфицированной женщины к ребёнку – это государственная проблема, регулируемая 761-м указом президента. Поэтому постоянно идёт контроль, отслеживание показателей по регионам. И тут должны все подключиться: родственники, соцслужбы, вплоть до соседей, чтобы и те, кто ведёт асоциальный образ жизни, не остались без должного внимания. А есть вполне благополучные и образованные, не желающие лечиться. У меня сейчас лежит обращение такой женщины. Она пишет, мол, не верю ни в ваши лекарства, ни во что, читаю всё в интернете, и сама не буду лечиться, и ребёнка своего не дам лечить. Ясно, что у неё, скорее всего, родится инфицированный малыш. Насильно лечить не имеем права. 

Одним медикам не справиться

– Мне очень хочется изменить отношение населения к ВИЧ-инфекциии. Она есть во всех муниципальных объединениях, где живут ваши читатели. Где-то больше, где-то меньше. Но, к сожалению, заболевание ширится. И это такая вещь: это не только медицинская, а огромная общественная и социальная проблема. Потому что кто-то борется с наркотиками, кто-то занимается нравственным воспитанием. Борьба – она комплексная. Только вместе что-то можно изменить. Одним медикам не справиться. Мы получаем, так сказать, продукт воспитания, поведения и привычек и начинаем лечить. Поэтому каждый должен бороться на своём уровне. То есть: отсутствие дискриминации к человеку с таким диаг­нозом и объединение усилий. Вот всё, что поможет.

Записала 
Людмила ВОРОБЬЁВА