Жизнь под немцами
Мне было пять лет, когда в начале сентября 1942 г. немцы оккупировали наш хутор Трофимов Константиновского района Ростовской обл. Первой утратой стала наша собачка Пулька чёрно-белой масти. До прихода немцев жителей гоняли косить пшеницу серпами. Косила и мама. Оставляя на бабушку и нас с братиком двухмесячную сестрёнку.
Сготовив обед, несли кушать маме далеко за хутор, да сестрёнку покормить. Однажды шли обратно, впереди весело бежала Пулька, и откуда ни возьмись самолёт, начал строчить из пулемёта. Бабушка повалила нас на обочину и прикрыла собой. Когда самолёт улетел, на дороге лежала наша Пулька, жалобно скулила. Она была смертельно ранена. Смерть Пульки запомнилась на всю жизнь.
А через неделю хутор был уже под немцами. Они появились на заходе солнца, но в хутор не вошли. Только в полдень прошёл последний отряд наших отступающих бойцов. Хуторяне выносили съестное, что у кого было. Солдаты на ходу ели хлеб, запивая молоком из крынок. Мы с братом носили фрукты. И вот у хутора – немцы. Мы были наслышаны об их зверствах. Хутор погрузился в непросветную ночь. Немцы пускали ракеты, машины стояли с зажжёнными фарами. Чуть рассвело, и немцы полукольцом окружили хутор. Только к обеду, проведя разведку и поняв, что мин нет, они заняли хутор.
Сходу, ломая изгороди и деревья, расположились в садах. Жители сидели по домам, боясь выйти, и лишь вездесущие мальчишки с интересом наблюдали за действием врага.
Раздавались выстрелы, лай собак умолкал, значит, ещё одну убили. Визг свиней, кудахтанье кур всполошили весь хутор. К нам заглянул здоровенный немец и с порога: «Матка, млеко, яйка». Бабушка вытащила буханку хлеба и кубышку с яйцами. Тот всё обвёл взглядом, посчитал всех нас, разделил хлеб на семь частей, одну взял себе, на горбушке что-то начертал ножом, взял четыре яйца, накрыл горбушкой кубышку с яйцами и мимикой объяснил бабушке, что если кто войдёт, показать кубышку. Ушёл довольный, и сколько после него не приходило немцев, бабушка показывала кубышку, и никто больше не взял у нас ни хлеба, ни яиц. Что написал немец на горбушке, осталось загадкой.
Немцы не зверствовали, было тепло, и они ютились в палатках возле танков и орудий в садах. Угощали ребятишек галетами и шоколадом. Сначала боялись есть, думали, что отравленное.
Однажды у мамы заболел зуб. Щёку разнесло, глаз заплыл. Вошёл немец, посмотрел на маму, закурил. Мама где-то слышала, что дым папиросы притупляет зубную боль, и попросила у немца папиросу. Немец вскочил на ноги и начал орать на маму, коверкая слова: «Ду русиш швайн, тебя наду пух, пух!» – и рукой показал на пистолет. Бабушка бросилась между мамой и немцем, умоляя не стрелять. Мы заревели от испуга. Немец вышел, хлопнув дверью. Не успели перевести дух, как он вернулся, ведя другого немца. Тот приказал маме открыть рот и что-то сказал другому. Тот заломил маме руки назад, держал, а первый заставил маму пошире открыть рот и на живую вырвал больной зуб. От боли мама закричала, а немец, держа больной зуб, хохотал. Маме стало легче.
С наступлением холодов немцы приходили греться и лишь на ночь настилали соломы на полу – укладывались спать. Показывали бабушке и маме фотографии своих семей и иногда плакали.
Потом немцев сменили румыны. Вот это были настоящие грабители и мародёры. За ними глаз да глаз – всё равно не уследишь, сопрут что-нибудь. А стоит догнать и припугнуть комендантом-немцем, сразу и украденную вещь отдаст, и как трусливый заяц залебезит, чуть не на коленях просит не говорить коменданту.
Я, хоть и была мала, но всё помню. 7 января 1943 года к нам пришли немцы, приказали срочно покинуть хату и уходить на южную окраину хутора, объяснили, что русские наступают и здесь будет бой. Напуганные, брели мы по хутору по глубокому снегу. Бабушка с маленькой сестрёнкой, а мама несла два тёплых одеяла. Мы еле с братом поспевали за ними. На окраине хутора нас приютила одна семья. Начался бой. Мы сидели в погребе, было полно народу. Горела лампа на бочке с капустой. От взрывов дрожала земля. У мамы было Евангелие. Его и читали.
Хутор переходил из рук в руки несколько дней. В часы затишья мама уходила садами домой. Подкладывала корм корове и овцам, наваливала снега вместо воды в ясли. В хате находились то немцы, то русские, и те, и другие выпроваживали маму обратно. От неё мы и узнавали, что делается в хуторе. Успевала мама не всегда вовремя, попадала под обстрел, а мы усердно молились, чтоб она вернулась. Последняя ночь была особенно неспокойной. Снаряд упал где-то рядом, снесло крышу погреба. Стало так страшно... Видны были звёзды. Лампа потухла. Перед утром кто-то заглянул сверху, женщины испугались, попадали, прикрывая детей. А это был русский солдат: «Не бойтесь – свои. Бой ещё идёт, не вылезайте. Эта окраина уже свободна. А там ещё не весь хутор освобождён», – и скрылся.
Сидели, дрожали от холода. И когда рассвело, еле вылезли из погреба. Снесённая крыша придавила входную дверь. В хуторе было тихо. Мы пошли домой и пришли к головешкам догорающей хаты. Пустила нас жена маминого сводного брата, жили в тесноте, спали на полу на соломе. Весной 8-летний брат подорвался на мине. Похоронили. Мама лепила из камня и глины хату. Уже и крыша была готова, и стены улеплены, глиной помазаны, полы глиняные, окна разного размера – какие добрые люди дали. И две двери – в коридор и в хату. Ждали, когда высохнут стены. И тут пришла бумага – похоронка на отца. Мой отец Александр Ильич Тулаев, погиб в битве под Сталинградом. Воевал он простым солдатом, на гражданке был хорошим трактористом. Как тогда выдержало сердце мамы? Потерять в течение полугода жилище, пережить смерть сына, а теперь ещё и похоронка.
Помню я и День Победы. Мама лежала больная. Лихорадка валила с ног. Губы, брови в болячках. Не помогали ни хина, ни хинин. Прибежала соседка Маруся Агаркова: «Нюра, пойдём скорее к клубу, митинг будет – война замирилась!» Превозмогая боль, взяв сестрёнку, побежали к клубу. А там столпотворение, крики «ура!» и плач женщин. Все радовались. Радовалась и мама, обнимая нас с сестрой. «Нам некого ждать, – сказала тогда она. – Пусть хоть другие будут счастливы!»
Много горя и страданий перенесли мы с мамой, но выжили, выстояли. Спасибо отцу, спасибо тем, кто положил голову за нас с вами. За наше будущее. Об этом мы должны помнить всегда, сколько бы времени не прошло с тех пор, и передать, как эстафету, нашим потомкам наказ, чтоб и они помнили, кому обязаны своей жизнью, и любили бы Родину, защищали её от всех внешних и внутренних врагов. И никому не позволяли переписывать историю той ПОБЕДЫ.
Л. КАРМАНОВИЧ
г. Константиновск, Ростовская обл.
