Страдательный залог
Она споткнулась о собственный взгляд в зеркале. И не поверила глазам: кто это? Озябшее дождливое лицо… Ненастное... Несчастное…
Давно не смотрела на себя. Некогда было, да и не за чем. Ежечасно подстёгивало кнутом беспокойное слово «надо». Надо сделать, надо спешить, надо успеть… Всё время была должна кому-то. И ничего – себе. Вечная жертва…
Заботы, тревоги, волнения прорезали скорбный узор морщинок. Красивое когда-то лицо стянула маска обречённости. Маска приросла, и она не чувствовала, не замечала её. Видели и замечали другие. Но не жалели, а пользовались. Брали всё, что можно было с неё взять. А что с неё возьмешь? Всё то же: работу, заботу, за которую можно не благодарить. Это она должна быть благодарна, что вообще помнили о её существовании!
Она перестала следить за собой. Нужно было следить за домом, чтобы было чисто, уютно, сытно и чтобы семья была довольна. И было чисто, уютно, сытно, но довольных не наблюдалось. Дети требовали больше, чем она могла дать, и заставляли страдать. Муж уже ничего не требовал, а просто не замечал её. Он переживал возрастной кризис. Тело старело, а юные женщины сводили с ума.
Она опять молча страдала, а он смотрел сквозь бесцветную жену. Ничто не задерживало взгляда… Её одежда тоже не могла зацепить взгляд. Нельзя сказать, что вещи, которые она носила, вышли из моды. Просто они в неё никогда и не входили. Вещи снову были никакими.
Она не любила праздники. Праздники были для других. Для неё – ещё больше работы, чтобы все вокруг веселились, отдыхали, развлекались. Она этого не умела.
Ей всегда дарили что-то ненужное. Никто не интересовался, чего она хотела. Теперь уже и не хотела ничего…
Зеркало… В нём текла отражённая жизнь. Она рассматривала в зеркале затравленную незнакомку, и сердце защемило от жалости. Впервые увидела себя вот так, со стороны. Жалкую. Измученную. Жизнь потрачена на других, а что она видела хорошего? Что у неё осталось?
Почему-то мелькнуло в голове из забытого школьного учебника – «страдательный залог».
Правила давно забылись. А эти два слова высветились в сознании, определив форму её существования. Она сама приняла эти правила: страдания стали нормой и залогом стабильности. А если эти правила изменить?
Попыталась одобрительно улыбнуться своему отражению. Губы не растягивались. Она испугалась, что разучилась улыбаться. Попробовала ещё раз. Робко скользнула вымученная улыбка. Нет, это не то. Как она улыбалась, когда была счастливой? А разве она помнит это состояние? Нет, хотя всегда старалась сделать счастливыми других. Потому ничего и не получалось.
Сделав усилие, улыбнулась не уголками губ, а душой. И улыбка озарила лицо, сделало его красивым. При чём тут возраст! Стало тепло и хорошо. Сколько лет она шла по жизни, чтобы вот так, случайно, встретиться с собой.
Отошла от зеркала, но улыбка продолжала согревать её. Она улыбалась, выйдя на улицу. День казался ласковым и добрым.
Улыбалась в парикмахерской, пока мастер колдовал над её волосами. Улыбалась, примеряя в магазине красивое платье и туфли. Улыбалась, представив, как вытянутся физиономии мужа и детей, когда они узнают, что она потратила деньги, отложенные на покупку нового телевизора.
…И снова не узнала себя в зеркале. Улыбка изменила её. Теперь она себе нравилась. Нежная, милая, трогательная... Такую можно и нужно любить и оберегать. Как же она жила до сих пор – нелюбимая? Пусть поздно, но она нашла себя. И впервые в жизни почувствовала, что нужна самой себе. И пусть это почувствуют другие. Она снова улыбалась…
Татьяна ДАНИЛОВА
