Главные слова «Муму»

Как Мамука сына женил.

В маленькую станичную фирмочку по украшению свадеб «Тили тесто» всунулся круглый замызганный тип в грязных галошах, в рваном на колене трико, в расхристанной рубахе, давно небритый и нестриженый. Маленькие глазки из-под выпирающего лба смотрели колюче. Позади него маячило худой тенью существо в сером платочке.

– Я – Мамука, бизнесмен, знаешь меня? – спросил он сходу симпатичную молодую женщину, хозяйку фирмы.
– Не знаю, но слышала про вас, – ответила тактично женщина и прикрыла ладошкой нос – от Мамуки разило свинарником.
– Так вот, раз слышала, надумал я сына женить, и мне надо, чтоб ты сделала из шаров на свадьбу главные слова «Муму».
– За ваши деньги, господин бизнесмен, любые слова – хоть молитву.
– Мини ны нада молитву, я ны молюсь, мини нада главни слова «Муму», – перешёл на станичный говор Мамука, ему так было привычнее, как ходить в галошах.

Женщина пожала плечами. Какие слова это чудо капитализма имеет в виду? Ну, помнит она с детства рассказ про глухонемого дворника Герасима и его собачонку, от которой барыня-самодурка велела избавиться. Жалостливый рассказ, утопил Герасим свою собачку, но какие слова этот свинячий олигарх считает главными?
– Всё же какие слова вы имеете в виду? – спрашивает она Мамуку.
– Ты шо, така молода, грамотна, красыва и главних слов «Муму» ны знаешь? – ехидничает Мамука. – Чи в школи ны вчилась?
– Вчилась, – в тон ему отвечает женщина. – Но не знаю. Подскажите, раз такой умный.

Женщина знала, что Мамука до бизнеса был крутой и сидел, а теперь скупает металл, держит на хуторе массу свиней и замордовал ими жену, работников, да, похоже, и себя. Знала она также, что Мамука – редкая скотина и с ним лучше не связываться.
– Ну так шо, молода-красыва, зробыш мини главни слова? – после паузы, поразглядывав полки с товаром и захохотав от свадебного прикола – мужских трусов с пришитой к сатину пластмассовой голой задницей, снова обратился к женщине Мамука.
– Скажите какие, сделаю.
– Ну ты тупа! Главних слов «Муму» ны знаешь!

Мамука аж рожу скривил в презрении.
– А ты дюже гострый! – опять в тон ему ответила женщина, она привыкла давать сдачи. – И за оскорбление ваш заказ я принимать отказываюсь. Отправляйтесь в соседнюю станицу.

В соседней станице была подобная «Тесту» фирма, и женщина решила подкузьмить конкурентам.
– Шоб тэбэ пидняло твоимы шарикамы, та-й гэпнуло, таку тупу заразу! – пожелал ей Мамука, выкатываясь из фирмочки. «Тень» в платочке поспешила за ним.
Женщина на пожелание не оскорбилась, а рассмеялась, чего от себя не ожидала. Она достала из сумочки сотовый телефон, попикала им и сказала:
– Привет, конкурентка! Там я тебе направила жирный заказ, только не обижайся.

И засмеялась ещё раз, представив, как Мамука ввалится в офис конкурентки, бывшей культначальницы, всегда пахнущей французским парфюмом дамы. Но смеяться женщине пришлось ещё раз, когда офранцуженная конкурентка ей позвонила и обложила такими солёными матами, от которых, небось, у самой во рту пересохло.
Через день в «Тили тесто» Мамука заявился снова. Чистый, бритый, даже при галстуке, который на его бычьей шее гляделся ошейником. «Тени» в платочке за ним не было.
– Ось прынис тоби, молода-красыва, извинение, шоб ны обижалась, – и положил на стол перед женщиной пятитысячную. – Прынимаешь извинение, чи, може, мало? – ехидно закончил он, выдержав сердитый взгляд.
– Принимаю, куда ж вас деть, – ответила женщина после короткого раздумья.
– Ху-ух! – вздохнул облегчённо Мамука и вытер рукавом пиджака вспотевшую голову. – А то я думав, пошлёшь опять до той лахудры. Вона тоди мэнэ такымы матюкамы обклала, яких я и на зони ны чув. Може, вона в закони, а я ны знаю?
Женщина усмехнулась:
– Нет, она просто бывший культработник.
– Оцэ словогры-зка! – пропел Мамука.
– Ладно, давайте работать. Что надо делать, когда свадьба?
Мамука подошёл к окну.
– Дывысь сюда, красыва, бачишь мою лайбу?

Под окном стоял белый, сияющий на октябрьском солнце «Мерседес».
– Нова! У тэбэ есть така? – похвастался Мамука.
– Откуда? – ответила женщина. – Мои доходы скромные, скромная и машина.
– Ото ж, а прынимаешь ты Мамуку як старця, шо явывсь до тэбэ на ржавом «Москвычи».
– Давайте не отвлекаться, а то опять поругаемся, – остановила его женщина. – Вы хотите украсить машину?
– Да, и так, шоб звэрху золоти кольца, на капоти лебеди и багато роз.
– Сделаем. Когда свадьба?
– В оцю субботу.

Женщина покачала головой:
– Через четыре дня? Надо б пораньше обращаться, теперь у нас получится запарка.
– Мамука понимает, Мамука компенсирует.
– Ладно. Альбом с украшениями будете смотреть?
– Нашо? Люды кажуть, шо ты робыш всэ чикы-чикы.
– Хорошо, тогда вот вам бланк заказа, садитесь, пишите свои «главные слова».
– А сама шо, напысать ны можешь? Чи так и ны знаешь главних слов «Муму»?
– Знаю, – соврала женщина, – но заказчик вы – пишите.

Мамука сел и старательно, аж высунул язык, накарябал: «Будыш гавкать – утоплю». И даже раписался: Мамукин Григорий Иванович – как того требовал бланк.
– Вот и познакомились, а меня Ирина Петровна зовут, – просмотрев бланк, сказала женщина. – А кого ж вы, Григорий Иваныч, берёте в невестки?
– Ольгу, дочку Шереметихи.
– Знаю, хорошая девочка. И это вы ей в день свадьбы такое предупреждение делаете? На глазах всей станицы?
– А шо такого? Хай знае мои порядкы, раз до мэнэ в хату йдэ. Я им с сыном дарю джип, готовый бизнес – бойню, за цэ Мамуку можно и потырпить – ны гавкать. Жинка ж тэрпэ, а всэ потому, шо зна главни слова «Муму».
– Но, может, мы помягче слова подберём, свадьба всё-таки, праздник?

– Не, тилькы ци, и ны яких других! – Мамука стал категоричен. – Мини пидисят годив, и я знаю, шо цэ главни слова жизни. И гроши платю я, а ты робы, шо я хочу.
Женщина поняла, что Мамуку ей не уговорить, но и вертеть из шаров обиду, портить девчонке жизнь она не станет. Но коль нельзя заказ изменить, то Мамуку можно обмануть. Первый раз, что ли, ей, бывшей воспитательнице, вразумлять упрямцев? И она договорилась навесить «главные слова» на лицевую сторону дома, когда Мамука будет с молодыми в загсе. Чтобы явились после регистрации и всё увидели. Кроме этого фирма украсит весь двор – свадьба будет на дому.
Мамука был доволен и деньги заплатил наперёд.

В день свадьбы Ирину Петровну не покидал мандраж, как будто она собралась «идти на дело» – грабить кассу. С помощницами она надувала компрессором длинные шары-колбасы и вертела из них вокруг проволочных форм разноцветные слова. У всех троих пальцы горели от тугой резины. Женщины спешили.

– Ой, девки, убьёт меня Мамука! Спрячусь сегодня от скандала, – сказала со смехом Ирина Петровна, но смех был нервный.

Мамука рулил на разукрашенном «Мерседесе», вёз из загса молодых. За ним тянулся на два квартала кортеж из иномарок – его дружбанов и кентов, сигналы оглушали всю станицу. На повороте главной улицы, где красовался двухэтажный дом Мамуки из жёлтого глазированного кирпича с башенками по углам, он увидел очень красивую надпись из шаров: «Дети мои, Гриша и Оля, Мамука любит вас!» И много разных украшалок на воротах, калитке, заборе. «От сучка! – сказал про себя Мамука в адрес хозяйки фирмочки и аж заскрипел зубами. – Ну, пидожды, узнаешь ты Мамуку!»

Кортеж остановился у дома, гости любовались украшением свадьбы, красивой надписью, и первой подошла к Мамуке невестка.
– Спасибо, папочка, за хорошие слова, – сказала она и поцеловала, нагнувшись, Мамуку в щёку. Она была выше его, как и сын, на целую голову.

Гости также жали ему руку, обнимали, поздравляли, хвалили за то, что всё так классно оформлено, и Мамука расцвёл, сделался важным и говорил:
– Да-да. Вот они, главные слова жизни – Мамука любит!

А хозяйка «Тили теста» закрыла фирмочку на ключ и уехала с дочкой на два дня к матери в соседний район. На всякий случай. Телефон отключила.

Три дня гудела свадьба. Мамука гулял всласть. На четвёртый день его белая лайба подкатила под окна фирмочки. У Ирины Петровны похолодело в груди. Сбежать было невозможно. Мамука толкнул дверь ногой и вкатился в комнату в новых галошах и новом трико, с двумя большими пакетами. Улыбка на его физиономии не предвещала скандала.
– Прывиз спасиба, хазяйка. Оцэ дви сковороды домашнёй ковбасы, а оцэ – окорок.
У женщины от неожиданности происходящего пропал голос.
– Чёго мовчишь? Ны знаешь, за шо? Скажу: за то, шо обдурыла Мамуку в ёго пользу, а обдурыть Мамуку дозволяеця тилькы так. Дружбанам всэ, як ты зробыла, понаравылось. Всэ було чикы-чикы!

Женщина молчала, голоса не было. Мамука поставил пакеты, и, выходя из фирмочки, обернулся:
– Мовчишь? Мовчи. Мабуть, в жизни твои главни слова, хазяйка, главниш моих. Шось воно так получаеця, – и он застыл на минуту в раздумье, глядя на одноглазую грозную пиратскую мордуленцию, нарисованную на шаре и чем-то похожую на него.

А у женщины отлегло и появился голос.
– Ничего, Григорий Иваныч. Какие ваши годы? Успеете разобраться, чьи слова главнее. У вас ещё дочь на выданье, – произнесла она, покашливая, и по-доброму, тепло улыбнулась Мамуке, отчего у того в глазах, как у охотничьей собаки, взявшей след, загорелись хищные огоньки.

Степан ДЕРЕВЯНКО
Краснодарский край