Два года без мамы. Следствие доказало: смерть пациентки напрямую связана с действиями врача.

Напомним трагические обстоятельства, о которых мы писали уже трижды. Молодая женщина Надежда Никонова впала в кому после простейшей операции и через несколько дней умерла.

Судмедэксперты установили: врач Шолоховской районной больницы Ростовской области Евгений Журавлёв не только допус­тил грубые нарушения при наркозе, но и своевременно не вмешался, когда мозг Надежды начал гибнуть от кислородного голодания. По словам свидетеля, Журавлёв просто вышел из операционной, оставив пациентку на попечение неопытного молодого хирурга и медсестры, не имеющей квалификации по анестезиологии. Мало того, сертификата, подтверждающего такую квалификацию, как выяснилось, не было и у самого Журавлёва, хотя до этого он в течение многих лет работал в Шолоховской ЦРБ врачом-анестезиологом. Как это могло случиться – вопрос к тогдашнему главврачу Пет­ру Шевченко (его через некоторое время по-тихому «ушли» с должности).

И тогда Геннадий Никонов, отец Надежды, начал настоящую борьбу за то, чтобы смерть его единственной дочери не списали по разряду «трагических случайностей». И дело здесь не только в желании наказать винов­ников. Ведь у Нади остались сын и дочка, и забота о малышах теперь легла на плечи её родителей – людей немолодых и не слишком обеспеченных. Геннадию Ефимовичу и Татьяне Митрофановне и так уже пришлось переехать в другой хутор: в их Водяновском не было детского садика. У них теперь одна цель в жизни: по возможности сделать так, чтобы Денис и Маша не чувствовали себя обделёнными. Получить же денежную компенсацию можно только по решению суда – а суд всё откладывается и откладывается. Третий год подряд.

У нас война

Почему же дело № 2010707073 о «причинении смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей» так затянулось? И почему есть стойкое ощущение, что обвинения в адрес этого «лица», то есть врача Евгения Журавлёва, предъявленные ещё в ноябре прошлого года, кто-то хочет спустить на тормозах?

– Срок следствия по делу уже составляет 15 месяцев. Он неоднократно продлевался, – говорит Роман Шевцов, следователь Шолоховского межрайонного следственного отдела СУ СК РФ по Ростовской области. – Проводились сложные комиссионные исследования: только одну из экспертиз делали четыре месяца. В ноябре 2010 года, после первой экспертизы, мы направили дело в районную прокуратуру, но нам вернули его на доследование. Сделали ещё одну экспертизу, провели психофизиологические исследования на детекторе лжи. Этим летом мы получили результаты и снова направили дело прокурору. И опять возврат.

Формулировка, с которой прокурор Шолоховского района Олег Сидоров вернул дело – «для производства дополнительного следствия и устранения выявленных недостатков», озадачила не только следователя Шевцова, но и нашего редакционного юриста Татьяну Литвинову. После перечисления претензий к работе следствия прокурор заключает: «Таким образом следствием доказана лишь причинная связь между действиями Журавлёва Е.Г. и наступившей смертью пациентки Никоновой Н.Г.».

Лишь! А что – этого мало? Разве не в этом заключается задача следствия?

Некоторые из самих претензий тоже, мягко говоря, удивляют. По мнению прокурора, например, необходимо дополнительно установить, «своевременно ли были обнаружены Журавлёвым Е.Г. первые признаки осложнения после наркоза» и «приняты меры для предотвращения необратимых последствий».

Да ведь эксперты уже давно ответили: «Нет. Не своевременно. Не приняты!» И подробно пояснили, что именно бездействие Журавлёва и привело к смерти молодой и практически здоровой женщины. Что даже при всех «дефектах, (...) допущенных при анестезиологическом обеспечении», ещё можно было спасти Надю – только надо было вовремя вмешаться. Всё это подробно описано в обвинительном заключении – да читал ли его районный прокурор?

– Вина Журавлёва полностью доказана. Я вообще не вижу никаких причин для возврата дела на доследование. Хотя, конечно, формальные основания всегда можно найти, – говорит Роман Шевцов.

– А зачем их вообще искать?

– Не знаю. Война у нас с прокуратурой...

Но какое дело до этой войны осиротевшим детям и родителям Нади Никоновой? Почему они должны расплачиваться за чужие дрязги собственными деньгами и нервами?

Он выходил

Время идёт, и многое меняется. Например, Евгений Журавлёв ещё прошлой осенью полностью признавал свою вину и готов был возместить причинённый моральный вред « в пределах своих материальных возможностей». О чём и заявил, в частности, на допросе 5 ноября 2010 года – естест­венно, с занесением в протокол. Сегодня же он виновным себя не признаёт и, как следует из уже упомянутого прокурорского постановления, заявляет, что «сделал всё возможное, чтобы спасти Никоновой Н.Г. жизнь». Заявляет, правда, по словам Романа Шевцова, «по шпаргалке», потому что, «откровенно говоря, с ним поработали адвокаты».

Но на одном Евгений Геннадьевич стоит твёрдо: из операционной он не отлучался ни на минуту вплоть до самого конца операции.

Дело в том, что Иван Мельников, гражданский муж Надежды, с самого начала уверенно заявлял, что видел, как Журавлёв куда-то выходил из операционной – примерно минут на 25. А если учесть, что как раз на это время пришлись те самые роковые пять или шесть минут кислородного голодания, убившие Надю, то станет понятно, почему эта отлучка стала предметом исследования на полиграфе. Проверяли троих: самого обвиняемого и двух свидетелей – Ивана Мельникова и операционную медсестру.

Процедура проверки на детекторе лжи сложна и овеяна таинственностью. Но на самом деле эксперт не лезет в душу испытуемому, а лишь отмечает его непроизвольные реакции, когда тот говорит заведомую правду и заведомую ложь. А потом задаёт самый важный вопрос – и сравнивает. И несёт потом ответственность – вплоть до уголовной – за представленные результаты.

Заключение, подписанное экспертом Романом Ивановым, предельно ясно: «В памяти Журавлёва Е.Г. имеется информация о том, что он покидал операционную палату во время оказания Никоновой Н.Г. медицинской помощи 12.08.2009 года, примерно в период с 22 часов 40 минут до 23 часов 05 минут». В памяти остальных – информация о том, что они это видели.

Окончательный ответ – принимать ли эти результаты как ещё одно доказательство вины Евгения Журавлёва или нет – может дать только суд.

Но когда он будет – этот суд?

До бесконечности

Следователи Шолоховского МСО СУ СК РФ по Ростовской области направили жалобу заместителю областного прокурора. Они просили отменить постановление районного прокурора о возвращении дела на доследование и направить наконец-то злосчастное дело № 2010707073 в суд.

Ответ зампрокурора Александра Клименко оказался, пожалуй, ещё интереснее, чем письмо его районного коллеги. Действительно, соглашается он, доводы прокурора о том, что следствие якобы не выяснило массу важных деталей о поведении доктора Журавлёва, «являются необоснованными и направлению дела в суд не препятствуют» (выделено нами. – Ред.).

Так что же, можно назначать дату судебного заседания? Какое там!

Во-первых, зампрокурора сомневается в результатах проверки на полиграфе: дескать, Журавлёв же отрицает, что он выходил из операционной. А что в его памяти – против его собственной воли – этот факт зафиксирован, так это он, может быть, в другой раз выходил: например, когда мыл руки перед операцией...

А во-вторых... Зампрокурора признаёт: в ходе расследования достоверно установлены и «отчётливо проявившаяся задержка с оказанием медицинской помощи», и «невнимательный и непостоянный контроль» за пациенткой со стороны Журавлёва... И то, что критического состояния пациентки он не заметил вовремя... Но, достоверно установив все эти факты, следователи как-то не по форме вписали их в официальные документы. Во всяком случае Александра Клименко их формулировки не устроили.

В общем, «при таких обстоятельствах ходатайство следователя (...) Шевцова Р.Н. (...) является необоснованным и не подлежит удовлетворению».

Понятно, что дело прокурора – следить за соблюдением всех процедур. А кто будет следить за соблюдением сроков следствия? Кто-нибудь ответит за то, что осиротевшая семья третий год ждёт – даже не решения суда, а хотя бы его точной даты? За то, что время, которое Геннадий Никонов мог бы посвятить своим внукам, он тратит на хождение по инстанциям и выбивание того, что положено ему по закону?

Сколько ещё всё это может продолжаться? Знающие люди говорят: «До бесконечности».

Следователи написали очередную жалобу – теперь уже самому областному прокурору, то есть на одну ступеньку выше. Ждут очередного ответа.

Ждёт его и отец Нади Никоновой – невероятно упорный человек, живущий памятью о дочери. Он сам попытался оспорить постановление районного прокурора в суде – и тоже получил отказ.

Ждёт Надина мама Татьяна Мит­рофановна – тихая женщина, которая в то время, как её муж пытается прорвать медико-юридическую оборону, согревает Машу с Денисом.

Денис и Маша, к счастью, ничего не ждут: они ещё слишком малы.

Граждане следователи-прокуроры-судьи, я думаю, вам стоит решить дело до того, как они вырастут и начнут что-то понимать.