Владимир Сидоров: "Я покамест член коллектива..."

Год назад от нас ушел Владимир Сергеевич Сидоров... Тайну его трагической гибели уже не разгадать, но мы лучше понимаем теперь, кого потеряли...

 Его стихи, повести и рассказы, его исторические исследования и работы по краеведению очень нужны нам - и долго еще будут нужны. Он сам, размышляя о смерти, однажды провидчески об этом сказал (со свойственной ему добродушной усмешкой):

Не оплакивай меня, ива,

Не клони надо мной ветвей,

Я покамест член коллектива

Трав, деревьев, животных, людей. 

В ладимир Сергеевич Сидоров остается «членом коллектива» газеты «Крестьянин». Сегодня мы предлагаем нашим читателям несколько его юмористических рассказов из старой казачьей жизни.

 Автор объясняет, почему так или иначе прозывались донские станицы. Такие прозвища, заметьте, - когда-то были обычны в сельской России. У донцов они назывались «пороками». Как правило, автор не указывает, к какой именно станице относился «порок»: «Обычай вышел из употребления, возобновлять его ни к чему».

 Да и не в том интерес, что вешенцев, к примеру, называли кобелями ломохвостыми. Интерес в том, как появлялись прозвища.

 Владимир Сидоров рисует живые, забавные картинки казачьей старины. Написано это прекрасным русским языком  - так теперь уж мало кто умеет писать!

Эти прозвища назывались «пороками»

Конёк бороду продал

 Конек - это не по лошадиной линии, по рыбьей. Водилась в Дону такая рыбка, под вид тарани, только мелкая.  Казаки-серединцы звали ее толстомясиком, коньком, чернопузиком. Кто как.

Отсюда понятно, что казачок, прозванный Коньком, был маленького росточка и пухлатенький. На кличку он не обижался, могли ведь и Свинячим подставком окрестить. Это значит - ростом со свинью, как ее гопки поставить.

Но малорослость его заедала. Очень хотелось ему как-то восполнить этот изъян. А волос у него рос отъявленный.  Вот и запустил он бороду, как у дядьки Черномора.

 Наружность у него стала комедная: сам мацупенький, а борода махинная. Над ним подсмеивались, тем более, что был он из недостаточных, голутвенных... Голандия (голь), а туда же, выставляется!.. Но Конек очень гордо носил свою бороду.

 Тогда против него составился заговор. Атаманов сын, писарчук и попович сговорились принудить Конька бороду продать. Делалось это не со зла, в посмешество.

 Конек обругал и прогнал покупщиков. Борода была гордостью любого и каждого донца, знаком его принадлежности казачеству, большой привилегией. Царь Петр обрил и переодел в немецкое платье всю Россию, за исключением очень немногих. И средь этих немногих были казаки.

- Мы взысканы паче всех подданных, - с достоинством говорил спесивым столичным сановникам Савва Кочет, атаман донской станицы (посольства) в 1705 году... - До нас не коснулся государев указ о платье и о бородах. Мы живем по древнему обычаю!..

 Но заговорщики не отставали от Конька, набавляли цену. Вся станица следила за этим состязанием.

А у Конька, на беду, случилась надоба - сына провожать на службу. Строевую лошадь покупать, винтовку, всю служивую справу. И когда потешники назвали цену сто рублей ассигнациями, он заплакал и согласился.

Атаманов сын привязал Конькову бороду на палку и ходил по станице, как с бунчуком. Люди потешались. Конек отрастил новую бороду, виднее прежней, но ему не давали проходу - приставали, смеясь:

- Почем казачья честь?

 От огорчения Конек стал вянуть, сохнуть и, не дождавшись сына со службы, помер. А граждан этой станицы теперь спрашивали на ярмарках:

- Это у вас, что ли, Конек бороду продал?

И показывали, смеясь, на бороду:

- Почем казачья честь?..

 Ракожары

ного ли наедку от раков? Печеных к примеру?.. Немного. А если присчитать сюда сгоревшую церковь, так и вовсе сплошь убытки.

Казаки умостились раков печь вблизи станичной церкви. Места кроме не нашли.

Церковь была старая, деревянная. Когда бледный огонек тихонько добрался до нее по сухой траве, она так полымем и взялась. Вроде - возрадовалась.

 Кинулись тушить, но куда там!.. И церковь пропала, и раки.

Только и прибытку, что прозвище станице. Ракожары, мол.

 Кошка

А другие - станицу спалили из-за кошки. Задичала кошка, ушла с дома и стала разбойничать. У одних рыбину скрадет, у других - сала шмат, у третьих - каймак слижет. Что ни день, в станице шкода.

 Делали на нее засады - не далась. Капканы ставили - приваду съест, анчутка, а пружину не шелохнет.

Неизвестно, сколько б еще терпеть казачкам, если б атаманша не применила к супругу сильное средство.  Рассказывали, что кошка-разбойница стянула у нее гусенка. Атаманша погналась за нею с мужниной насекой, а когда не догнала кошку - заверулась на мужа. Вразумила с помощью насеки, чтоб употребил власть в оборону станицы.

Так это или не так - утверждать не беремся, свидетелей не было. Но на другой день на сборе атаман завел речь о «кошке неподходящей, к населению станицы вредной». Приговорили злодейку к истреблению.

Местожительство ее было известно - скирда сена. Пришли ватагой к норе, давай выкуривать кошку дымом. Одни пхают в нору горящее сено, другие - напоготове кошку хватать. Атаман распоряжается:

- Не заслоняйте от ветру! Нехай дым унутрь гонит!

Выкуривали, выкуривали, вдруг - крик:

- Гори-им! Пож-жа-ар! Воды-ы!

 Охотники из-за скирда выткнулись - и обомлели. Огонь по норе прокинуло наскрозь. С того боку другие скирды полыхают, и курени ближние занялись.

А атаман повторяет, как заведенный:

- Ветру, ветру не заслоняйте, родные станичники!..

Выгорела станица дотла. Церковь, правление - все в прах.

У атамана всего хозяйства осталось - курочка. Да и ту вскорости кошка слопала. Она с дерева глядела и как ее выкуривали, и чем это кончилось.

И в довершение дразнить по-станичному погорельцев стали - Кошка!

Свинячий паспорт

 Атаман с подручниками сидели в станичной избе, бражничали. А рассуждали при том, какие взять меры к укреплению порядка. Нахилился порядок в станице.

- Я так умствую - проезжие виноватые, - говорил атаман. - Они тут ездиют незваные, а мы посля расхлебывай!

 Подручники - поддакивают, а сами в чарки подливают.

- Теперя строго будет! - возгорелся атаман. - Теперя - пачпорт будем стребовать. “Есть пачпорт? Езжай с богом!.. Нету?!” - И атаман, с грозным видом, ухватился за шашку.

- В добрый час! В добрый час! - одобряют подручники.

 Вдруг - дверь рыпнула.

- Куды прешь?! - кинул чарку, схватился за шашку атаман. - Пачпорт давай!..

 А за дверью - свинья.