Люба-хан уныния не знает. - Общество

Она не рвалась к должностям, но стала профсоюзным лидером. А что восточная сказка обернётся кошмаром, представить не могла.

- А поезжайте-ка вы в баню, - удивила нас заданием редактор, передавая письмо из посёлка Новоприморского.

- У-у-у... - с шутливо-наигранной завистью оторвались от работы коллеги.

Я погрузилась в чтение. Графологу, наверное, многое бы сказал о характере автора этот размашистый аккуратный почерк, понятный и приятный глазу. Меня же занимало другое: на стандартном листке, исписанном с двух сторон, помес­тилась целая житейская история, весьма не простая, но очень, очень оптимистичная. В конце, и правда, было приглашение в гости: «... в баньке попариться, чайку с мёдом попить, в родниковой водичке закалиться». Тут же и рванули в командировку. На самом деле, конечно же, не баня и не мёд нас заинтересовали, а то, как не сгибают человека обстоя­­тельства, если не плывёт он по течению, а сам правит судьбу.

Глаза страшатся, а руки делают

«Моя семья как вынужденные переселенцы из Казахстана переехала с шестимесячной дочкой в Неклиновский район в конце декабря 1993 года, - писала Любовь Степановна Ягодка. - Поселились в заброшенном, полуразрушенном доме. Муж поступил работать сантехником на птицефабрику, я стала приводить в божеский вид жильё. В доме электроэнергии нет, печка не обогревает - дымит, потолки светятся - крышу видно, стёкла в рамах выбиты, крысы копошатся в куче тряпья, денег нет совсем. На первых порах одну комнатку, в которой оставались целые окна, расчистила от мусора, забила крысиные норы камнями, перетащила кровать и манеж для ребёнка. Сосед помог подключиться к электросети. На работе мужа добрые люди авансировали до получки, купили дочке молока, себе немного продуктов. Так началось наше выживание.

Но, как в пословице говорится, глаза страшатся, а руки делают. С божьей помощью постепенно привели в порядок домик, двор, огород. Расчистили родник для питьевой воды, поставили забор примитивный (из чего было), чтобы дочка на дорогу не выбегала, да так и прожили в том доме 9 лет. В 1996 году сельский совет выделил земельный участок для строительства дома. В 2002-м перебрались в небольшой домик. Но свой! И постепенно начали обживаться. Посадили сад (25 деревьев), виноград (9 кустов), немного малины, смородины, крыжовника. Правда, стройка ещё не закончилась. В домике идёт ремонт, надо подсобные помещения привести в порядок, ещё двор не благоустроен. Но у нас налаживается постепенно быт. В доме все удобства, даже есть банька-парная, топим дровами. В кредит купили «четвёрку» - мужу нужна для работы: пчеловодством заниматься, сварочный аппарат возить. Доченька умница, заканчивает педагогический лицей, готовится к поступлению в вуз.

Мы благодарны людям, которые оказывали помощь нам и словом, и делом. В трудные времена моральная поддержка была нужнее...»

Ну, дальше шло о нашей газете, с которой Любовь Степановна познакомилась впервые у соседки и уже шестнадцать лет выписывает сама, о любимых рубриках и авторах. А потом, как вы уже знаете, - приглашение.

Женщина с вкусной фамилией Ягодка встретила нас у ворот. Она оказалась в точности такой жизнерадостной, как виделось из письма, только несколько старше, чем я ожидала. Это потому, что возраст вычисляла по дочери. А Оля - третий ребёнок, её «Бог послал в сорок четыре года».

Землячка батьки Махно

Родом Любовь Степановна из запорожского села Гуляй Поле. И даже прямая связь со знаменитым земляком у неё имеется - крёстная мать Елизавета Емельяновна Махно была родной племянницей «батьки». А может, и кровные узы какие есть, поскольку «активисткой была по натуре с самого первого класса». Не мудрено, что и любовь пришла рано. Головокружительная, романтичная. Семья мужа приняла Любу как дочь. Свёкор был на хорошем счету в колхозе, дома держали большое хозяйство. А невестка даже готовить не очень-то умела. На чём было учиться? Жили с мамой и бабушкой бедненько, случалось, девочка в очереди за кукурузным хлебом и в обморок падала.

- Всему выучилась у свекрови: вести хозяйство, бюджет распределять. Когда надумала в техникум поступать, она меня первая поддержала на семейном совете, куда собрали всю родню: «Дитыну я понянчу». И всё бы хорошо, муж мастер на все руки, но... пристрастился выпивать.

Как-то подруга предложила съездить с ней к родственникам в Казахстан. Поразило лето в ноябре. А когда Люба увидела восточный базар, влюбилась в этот сказочный мир. Ей показалось, что здесь их отношения с мужем, подточенные водкой, наладятся вновь. В среднеазиатскую республику молодая женщина уехала первой, муж как материально ответственный три месяца передавал дела. Люба сняла квартиру, нашла работу в строительной организации, устроила сына в садик. Шёл 1972 год. Время было созидательное. Казахов в Чимкенте проживала лишь треть, всего же насчитывалось 109 национальностей. Предприятие выделило своим работникам за городом участки под строительство. Первый год тринадцать семей во вновь отстроенных флигелях зимовали без света и воды. Трудности компенсировались взаимовыручкой. Пачку соли делили на всех, мужчины по очереди дежурили на конечной остановке, чтобы сопровождать на трёхкилометровом пешем участке детей и женщин. Само собой получилось, что хлопоты об удобствах цивилизации взяла на себя Люба.

- Мусульмане - люди организованные. Они очень прислушиваются к старшему. И решили: давай, Люба-хан, будешь ты аксакалом. Так я негласно стала у них вожаком. Исполком наши требования начал выполнять понемногу. Потом стали организовывать квартальные комитеты, меня выбрали председателем, выдали печать.

Одиннадцать лет на общественных началах занималась я этой работой. Были назначены часы приё­ма. Но кто там их соблюдал? Приходит многодетная мать за справкой, как ей укажешь, что не вовремя она обратилась? - объясняет Любовь Степановна былые местные порядки. - Постепенно наш микрорайон разросся, благоустроился. Его окрестили по аналогии с комсомольской стройкой семидесятых - «БАМ».

Параллельно состоялась у Любы и официальная карьера. Четырнадцать лет была она профсоюзным лидером. Но в семье разлад нарастал. Не вылечил мужа ни переезд, ни рождение второго сына.

- Стыдно так. Я же была на виду, - грустно вспоминает Любовь Степановна. - Затащим его с мальчишками во двор - заборы там по местным традициям строятся глухие, дувалы, - чтоб не на всеобщем обозрении лежал.

Несколько раз помещала анонимно в наркологическую больницу. Ничего не помогло. По иронии судьбы сама строила этот пивзавод с чехами в Чимкенте, вода у нас подходила для производства. Решение о разводе родители приняли с пониманием, стали на мою сторону. Свёкор сказал: «Дочка, живи для себя». Двухэтажный коттедж, где всё было сделано своими руками, продали, деньги разделили поровну. Супруг уехал, а я осталась с сыновьями. Купили домик поменьше. Надо было жить, а жить не хотелось...

Окурки собирала, но не сдалась

От депрессии спасали друзья и работа. Время расставило всё по местам. Поручили пробивному профоргу заниматься дачным посёлком. На стадии газификации судьба свела Любовь Степановну с высококлассным сварщиком, Владимиром Ягодкой. «Уже любви такой не было», - честно признаётся собеседница. Однако новому браку, замешанному на уважении и одиночестве, предстоя­ло пройти через такую проверку на прочность, что не всякая любовь выдержит.

Любовь Ягодка помнит точно, когда за первыми звонками прозвучал набат. В 1986 году республиканская проф­союзная конференция неожиданно закончилась на день раньше заявленного. Назавтра СМИ передавали о начавшихся в Алма-Ате погромах. На отчётно-выборной конференции «электорат» всё ещё был за Любовь Степановну, но её приватно попросили снять свою кандидатуру. Вскоре началась эмиграция. Давать объявления о продаже квартиры в газете было бессмысленно. «Нам и так всё достанется», - издевались воинственно настроенные экстремисты. Но семье Ягодка повезло удачно продать дом. Они уже отправили на Украину контейнер с пожитками, купили билеты, когда в последний вечер к ним ворвались крепкие парни.

Видно, что-то человеческое в них всё же осталось. Узнав, что Люба беременна, переключились с кулаками только на мужа. Всласть побоксировав, забрали кейс со всей суммой от продажи дома и столовым сереб­ром.

- Хорошо ещё, что золотые украшения я положила в сумку с одеждой. В ней они копаться не стали. На деньги от продажи этих украшений мы жили на Украине несколько месяцев. Шабашки мужу подворачивались редко. А потом наступил такой период, что я ходила на автостанцию вечером, когда никто не видит, и собирала окурки для мужа, чтоб извлечь из них остатки табака и хоть немного заглушить куревом голод...

Не опустилась, не сдалась землячка легендарного батьки. С соседкой, зарезав и ощипав очередного её гуся, ехали они на рынок в Таганрог, продавали тушку, чтоб получить российские деньги на поездки по сёлам, чтобы искать работу.

- Наконец нам повезло. Разыгралась буря, и одна женщина нас приютила, - вспоминает Любовь Степановна. - Не там, говорит, вы ищете. Поезжайте в посёлок Новоприморский, на птицефабрике берут людей на работу...

Дитя любви

Видя улыбчивую женщину, трудно отнести к ней рассказ обо всех услышанных бедах. А она возражает на это:

- Ну что вы, это я раньше была хохотушкой. Два года назад трагически погиб Костя, младший сын, и я перестала улыбаться.

И всё же на жизнь смотрит эта женщина с непобедимым оптимизмом. «Я - дитя любви», - говорит она с гордым вызовом, в котором улавливается понимание, благодарность и прощение маме, давшей ей жизнь в тяжёлые послевоенные годы без мужа. С дочерней болью жалеет она, что не может скрасить одиночество первой свекрови, оказавшейся беспомощной при живом сыне. И о нём говорит без злобы, потому что сильно любила, потому что прожили вместе двадцать пять лет, потому что он отец её сыновей. Благодарит провидение, что не хватило ей с сыновьями билетов на тот рейс самолёта, которым отправилась в свой последний полёт футбольная команда «Пахтакор». С теплотой рассказывает о втором муже и вся сияет изнутри, когда произносит имя долгожданной дочери - Олечка.

пос. Новоприморский, Неклиновский р-н, Ростовская обл.